Четверо вышли в прохладную осеннюю ночь. Небо было кристально чистым, луна все еще стояла высоко на юге, освещая западный склон Гропперы. Пино повел их сначала вниз, по гужевой дороге, чтобы на них не падал свет газовой лампы у школы. Потом он остановился, чтобы их глаза привыкли к темноте.
— Мы теперь будем говорить только шепотом, — тихим голосом сказал Пино и показал на гору. — Там есть места, где эхо распространяется далеко-далеко, поэтому мы будем вести себя тихо, как мыши.
Он увидел, что они кивнули. Луиджи чиркнул спичкой и закурил сигарету.
Пино огорчился, но тут же понял, что должен взять бразды правления в свои руки. Он подошел к курильщику и прошипел:
— Немедленно погасите. Любое пламя видно за сотни метров, а в бинокль — и еще дальше.
— Мне необходимо курить, — сказал Луиджи. — Это меня успокаивает.
— Только c моего разрешения. Или вы пойдете назад искать другого проводника, а я поведу только двоих.
Луиджи сделал последнюю затяжку, уронил окурок и затоптал его.
— Ведите, — проговорил он c неприязнью.
Пино сказал, что они должны полагаться на свое периферийное зрение, и повел их по тускло освещенному плато на север. Они обходили основание склона, пока плато не сузилось до козырька шириной около пятидесяти сантиметров над отвесными скалами. Он достал веревку, сделал на ней четыре поясные петли через каждые три метра.
— Но и c веревкой я прошу вас держаться правой рукой за стену или кусты, которые на ней растут, — сказал Пино. — Если нащупаете что-то, за что можно ухватиться, попробуйте, насколько прочно оно укоренилось, выдержит ли вас. Но лучше всего ставьте ноги и руки туда же, куда и я. Я понимаю, сейчас темно, но по силуэту вам будет видно, что я делаю.
— Я пойду за вами, — сказал Рикардо. — Мария, ты за мной.
— Ты уверен? — спросила Мария. — Пино?
— Рикардо, вашей жене будет легче, если вы пойдете за ней. Мария пойдет третьей, а следом за мной — Луиджи.
Это не понравилось Рикардо. Он возвысил голос:
— Но я…
— Так безопаснее для нее и для всех нас — самые сильные в начале и в конце, — гнул свое Пино. — Или вы знаете об этих горах и альпинизме больше, чем я?
— Делай, что он говорит, — сказала Мария. — Сильнейшие в начале и в конце.
Пино чувствовал, что Рикардо в затруднении, он раздражен из-за того, что им командует семнадцатилетний мальчишка, но в то же время польщен тем, что его назвали сильнейшим.
— Хорошо, — сказал он. — Буду якорем.
— Perfetto, — сказал Пино, когда все надели на себя поясные петли.
Он приложил правую руку в перчатке к скальной стене, и они двинулись дальше. Хотя козырек был по большей части достаточно широк, Пино представлял себе, что дорожка на пятнадцать сантиметров уже, и жался к стене. Сорваться c козырька — вот худшее, что могло случиться c кем-нибудь из них. Если повезет, то массы трех остальных должно хватить, чтобы удержаться на карнизе. А если не повезет, то первый потянет за собой второго, а потом третьего. Крутизна склона под ними составляла почти сорок градусов. Острые камни и альпийские кусты искалечат их, если они свалятся вниз.
Он вел их кошачьим шагом, осторожно, крадучись, легко и уверенно. Почти час они шли без всяких приключений, пока не оказались приблизительно над Мадезимо, и тут Луиджи начал кашлять и плеваться. Пино был вынужден остановиться.
— Синьор, — прошептал он. — Я знаю, вы ничего не можете c этим поделать, но кашляйте в рукав, если не можете сдержаться. Деревня прямо под нами, и мы не можем допустить, чтобы нас услышали не те уши.
Торговец сигарами проговорил:
— Сколько еще?
— Расстояние не имеет значения. Думайте о вашем следующем шаге.
Они прошли еще пятьсот метров, склоны стали менее крутыми, а карниз шире.
— Худшее уже позади? — спросил Луиджи.
— Пока было лучшее, — ответил Пино.
— Что? — в тревоге воскликнула Мария.
— Я шучу, — ответил Пино. — Это был худший участок.
* * *
К рассвету они поднимались по альпийским лугам высоко над Мадезимо. Альпийская трава, напоминавшая прежде Пино волосы Анны, теперь осталась без семян и умирала. Пино оглянулся, посмотрел на неровные вершины за долиной c другой стороны. Подумал, нет ли там в горах немецких солдат, которые c биноклями наблюдают за склоном Гропперы. Пино считал это маловероятным, но повел тройку беженцев к краю лугов, где они могли подняться под прикрытием деревьев и редких кустов можжевельника, за которыми, впрочем, едва ли можно было укрыться.
— Нам теперь нужно идти быстрее, — сказал он. — Когда солнце будет за пиком, тени в чаше нам помогут. Но вскоре солнце будет освещать нас.
Направляясь в чашу северного амфитеатра, Рикардо и Мария не отставали от Пино. Курильщик Луиджи плелся сзади, пот катился по его лицу, грудь его вздымалась. Пино пришлось дважды возвращаться к нему, когда они шли по полю, усеянному валунами, принесенными ледником и завалившими древний путь к задней стене чаши.
Пино и молодая пара сели передохнуть в ожидании торговца сигарами. Когда он лег рядом c Пино на плоский валун и застонал, Пино ощутил резкий табачный запах.
Пино достал сладкий чай, вяленое мясо и хлеб. Луиджи проглотил свою порцию. Молодые супруги тоже поели. Пино дождался, когда они закончат, потом поел и попил, но меньше, чем его спутники. Ему еще нужно было перекусить на обратном пути.
— Куда теперь? — спросил Луиджи, словно только теперь увидел, где находится.
Пино показал на козью тропу, которая зигзагами уходила вверх по склону. У Луиджи челюсть отвисла.
— Мне этого не осилить.
— Осилите, — сказал Пино. — Делайте то, что буду делать я.
Луиджи всплеснул руками:
— Нет, я не могу. Я не пойду туда. Оставьте меня здесь. Смерть настигнет меня рано или поздно, что бы я ни делал, пытаясь ее предотвратить.
Несколько секунд Пино не знал, что ему делать. Наконец он спросил:
— Кто сказал, что вы умрете?
— Немцы, — ответил курильщик, закашлявшись. Потом он показал на тропинку. — А эта тропинка говорит мне, что Господь желает моей смерти скорее рано, чем поздно. Но я не пойду туда, чтобы свалиться вниз и в последние мгновения жизни лететь по этим камням. Я сяду здесь, буду курить и ждать смерти. Это место меня устраивает.
— Нет, вы пойдете c нами, — сказал Пино. — Я остаюсь, — непреклонно сказал Луиджи. Пино проглотил комок в горле и сказал:
— Отец Ре велел мне довести вас до Валь-ди-Леи. Ему не понравится, если он узнает, что я оставил вас. Поэтому вы пойдете. Со мной.
— Ты не сможешь заставить меня, мальчик, — сказал Луиджи.
— Вы заблуждаетесь — смогу, — сердито сказал Пино и быстро подошел к Луиджи. — И сделаю это.
Он наклонился над курильщиком, глаза которого широко раскрылись. Даже в свои семнадцать Пино был гораздо крупнее Луиджи. Он видел на лице торговца сигарами страх, когда тот снова оглядел крутую стену амфитеатра.
— Неужели ты не понимаешь? — сказал он устало. — Я просто не могу. Я не верю, что мне это по силам...
— Но я верю, — сказал Пино, стараясь говорить грозным голосом.
— Прошу тебя.
— Нет, — сказал Пино. — Я обещаю, что вы преодолеете подъем и окажетесь в Валь-ди-Леи, даже если для этого мне придется вас нести.
Решительное выражение лица Пино, казалось, убедило Луиджи. Дрожащими губами он пробормотал:
— Обещаешь?
— Обещаю, — сказал Пино и пожал Луиджи руку.
Ему пришлось снова обвязать их веревкой в прежнем порядке: за ним Луиджи, потом Мария, потом ее муж.
— Ты уверен, что я не упаду? — спросил продавец сигар. — Я в жизни ничего похожего не делал. Я... всегда жил в Риме.
— Но ведь вы ходили по римским руинам? — сказал Пино. — Да, но...
— По крутым узким ступеням Колизея?
Луиджи кивнул:
— Много раз.
— Это ничуть не труднее.
— Труднее.
— Нет, — возразил Пино. — Представьте себе, что вы в Колизее, ходите туда-сюда по ступенькам между рядами. Все будет в порядке. Луиджи, казалось, все еще одолевали сомнения, но он не стал противиться, когда Пино двинулся по первому отрезку. Пино на ходу переговаривался c курильщиком, говорил, что позволит ему выкурить две сигареты, когда они доберутся до вершины, и советовал постоянно прикасаться пальцами к склону.
— Не спешите, — сказал он. — Смотрите перед собой, а не вниз.
Когда склон стал почти отвесным, Пино отвлекал Луиджи историей о том, как он c братом пережил первую бомбардировку в Милане и как, вернувшись домой, они обнаружили, что там играет музыка.
— Твой отец мудрый человек, — сказал торговец сигарами. — Музыка. Вино. Сигара. Маленькие радости жизни — вот что помогает нам выжить, когда разум отказывается принимать происходящее.
— Кажется, вы много размышляете в вашем магазине, — сказал Пино, отирая пот c глаз.
Луиджи рассмеялся.
— Много размышляю. Много говорю. Много читаю. Это... — радость ушла из его голоса. — Это был мой дом.
* * *
Они уже достигли верха стены амфитеатра, и теперь их ждал самый трудный участок восхождения, когда нужно было пройти по V-образной расщелине c резким поворотом на два метра вправо, потом c таким же резким поворотом на три метра влево. Трудность тут была скорее психологическая, потому что карниз в расщелине был достаточной ширины. Но тридцатиметровая высота, если смотреть вниз слишком долго, могла поколебать уверенность даже опытного альпиниста. Пино решил не предупреждать их, он продолжил разговор c торговцем:
— Расскажите о вашем магазине.
— Превосходный был магазин, — сказал Луиджи. — Рядом c площадью Испании, у основания Испанской лестницы. Знаешь этот район?
— Я был на Испанской лестнице, — сказал Пино, радуясь тому, что Луиджи без колебаний последовал за ним. — Отличный район, много хороших магазинов.
— Замечательное место для бизнеса, — сказал Луиджи.
Пино уже шел по второму отрезку V-образного поворота. Они c торговцем теперь двигались по противоположным сторонам расщелины. Если Луиджи посмотрит вниз, то непременно сейчас. И Пино, увидев, что Луиджи поворачивает голову, чтобы посмотреть себе под ноги, сказал:
— Опишите мне ваш магазин.
Взгляд Луиджи обратился к Пино.
— Полированные полы и прилавки, — сказал он, усмехаясь и легко преодолевая поворот. — Мягкие кожаные кресла. И восьмиугольный хьюмидор — мы c моей покойной женой сами его спроектировали.
— Наверняка там стоял хороший запах.
— Самый лучший. Мне поставляли сигары и табак со всего света. И сушеную лаванду, мяту и Сен-Сен [освежитель дыхания]. И великолепный бренди для моих лучших клиентов. Сколько у меня было хороших и преданных клиентов! По большому счету они были моими друзьями. До недавнего времени магазин был чем-то вроде клуба. Даже поганые немцы заходили ко мне.
Они уже преодолели расщелину и теперь снова поднимались по диагонали к кромке хребта.
— Расскажите мне о вашей жене, — сказал Пино.
Последовала короткая пауза, Пино ощутил, как натянулась веревка. Наконец Луиджи сказал:
— Я не знал таких красавиц, как моя Руфь. Мы познакомились, когда нам было по двенадцать. Я так никогда и не узнаю, почему она выбрала меня. Как выяснилось, детей у нас не могло быть, но мы прожили двадцать прекрасных лет, а потом она заболела. Слабела c каждым днем. Доктора сказали, что у нее перестала работать пищеварительная система, и в конечном счете она умерла от отравления.
Пино c болью вспомнил о синьоре Белтрамини — как там она, подумал он, как Карлетто, как его отец?
— Прискорбно, — сказал Пино, поднимаясь на кромку. — Уже шесть лет прошло, — сказал Луиджи. Пино помог забраться наверх ему, а потом супружеской паре. Затем хлопнул торговца сигарами по спине и сказал:
— Ну, что я вам говорил? Мы на вершине.
— Что? — сказал Луиджи, недоуменно оглядываясь. — Уже?
— Уже, — ответил Пино.
— Да, не так уж и страшно, — сказал Луиджи и c облегчением посмотрел на небо.
— Я же вам говорил. Пройдем еще немного, а там отдохнем. Я хочу сначала показать вам кое-что.
Он провел их в то место, откуда они могли увидеть противоположный склон Гропперы.
— Добро пожаловать в Валь-ди-Леи, — сказал он.
Склон альпийской долины был совсем не так крут, как склон горы, и покрыт низким из-за горных ветров кустарником, листья на котором обретали уже цвета ржавчины, оранжевый и желтый. В дальней от них части долины они видели озеро. Менее чем две сотни метров в ширину и, вероятно, восемьсот метров в длину — альпийское озеро, вытянутое c севера на юг к треугольнику леса, о котором говорил отец Ре.
Обычно поверхность озера отливала серебристой голубизной, но в тот день оно отражало пламенеющие цвета осени. За озером поднималась стена, далеко уходившая на юг к Пассо-Анджелога и каменной пирамиде, у которой Пино повернул назад во время первого своего похода. Они двинулись вниз по звериной тропе, проходившей вдоль ручейка, питавшегося от ледника на высоких вершинах.
«Я сделал это, — думал Пино, чувствуя себя счастливым и довольным. — Они слушались меня, и я провел их через Гропперу».
— В жизни не видела ничего красивее, — сказала Мария, когда они добрались до озера. — Просто невероятно. Ощущение...
— Свободы, — сказал Рикардо.
— Момент, которым нужно насладиться, — сказал Луиджи.
— Мы уже в Швейцарии? — спросила Мария.
— Почти, — ответил Пино. — Мы доберемся вон до того леска, а там граница совсем рядом.
Пино никогда не заходил дальше озера, поэтому вошел в лес не без опаски. Но он помнил слова отца Ре о том, как найти тропинку, и вскоре обнаружил ее.
Густая хвойная роща напоминала лабиринт. Воздух здесь был прохладнее, земля — мягче. Они пробыли в пути уже почти шесть c половиной часов, но никто не выглядел усталым.
Сердце Пино начинало биться быстрее, когда он думал о том, что вывел этих людей в Швейцарию. Он помог им избежать...
Из-за дерева в трех метрах впереди вышел крупный бородатый человек и прицелился из двустволки в лицо Пино.
Перевод с английского Григория Крылова