Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Мэри де Морган
Пахарь и гномиха
The Ploughman & The Gnome by Mary De Morgan
Перевод — Екатерина Середа, Яна Куницкая, Елизавета Менькова
Редактор — Светлана Арестова
Перевод выполнен по изданию: The Windfairies, and Other Tales. United Kingdom: Seeley & Co., 1900
Иллюстрации — Олив Коккерелл
***
Шел как-то раз молодой пахарь за плугом, как вдруг кони его встали словно вкопанные и ни с места. Что ему было делать? Взялся он было сам толкать плуг, но и на волосок его не сдвинул. Нагнулся он посмотреть, что же такое мешает плугу, и тут услыхал зычный голос: «Погоди, я сейчас». И до того громок был голос, что пахарь задрожал от ужаса, принялся озираться, но вокруг не было ни души. Тут голос прозвучал снова, на сей раз потише: «Не спеши, обожди, я вот-вот покажусь».
У пахаря поджилки затряслись, он замер на месте, а голос продолжал, хоть теперь и звучал как человеческий: «Если не будешь спешить, то я поведаю тебе, чего желаю. Загляни под правое копыто коня и подними меня».
Склонился он, глянул вниз, а там, в земле, прямо под правым конским копытом, словно черная ящерка шевелится. Коснулся он ее осторожно и отпрянул в изумлении, когда вновь послышался голос, и оказалось, что говорит с ним это крошечное существо.
— Ну вот и славно, — молвило существо. — Можешь взять меня в руки, только я, пожалуй, подрасту еще немного, а то неудобно быть такой маленькой.
И пахарь, держа ящерку на ладони, увидел, как она начала расти, да так быстро, что уже через несколько секунд стала почти с фут ростом, и пришлось держать ее обеими руками. И оказалось, что никакая это не ящерка, а маленькая женщина — у нее было черное сморщенное личико и черные кривенькие ручонки.
— Так-то лучше, — сказала странная гномиха. — Такой размер мне сгодится. Ох, как утомительно расти! Пожалуй, больше не буду. Смотри не урони меня и обходись со мной как можно бережнее: не люблю я грубого обращения. Да и поспать вволю мне не удалось. Хотела подремать век-другой, а не проспала и половины. Но коль уж я проснулась, так тому и быть. Сдается мне, ты славный малый. Возьмешь меня на постой?
— На постой? — изумился пахарь. — К чему мне постоялица?
— Хлопот я не доставлю, — заверила его гномиха. — Вот только нет ли в твоем доме женщин?
— Нет, — отвечал пахарь, — ведь я не женат, а держать служанку мне не по карману.
— Вот и славно, — сказала гномиха. — Я живу в ладу только с мужчинами, а женщин на дух не переношу, хоть и сама одна из них.
— Это ты-то женщина! — воскликнул пахарь и рассмеялся.
— Разумеется, я женщина, — заявило существо. — Ну как, берешь меня на постой или нет? Само собой, тебе придется согласиться на мое условие.
— И каково же твое условие? — спросил пахарь.
— А вот каково: из всего, что бы ни появилось в доме, ты всегда должен отдавать мне лучшее. Место себе я выберу сама. А ты станешь откладывать самое вкусное из съестного и отдавать мне. Немного, но самые лакомые кусочки. Твое мужское платье я носить не могу, но ты можешь давать мне отрезы ткани. Да и из всего иного, что появится в доме — будь то табачок, ковры или мебель, — мне должно доставаться самое лучшее. И всегда потчуй меня первой. Если согласен, то я, пожалуй, останусь у тебя надолго.
— Погоди-ка, а мне-то что с того, скажи на милость? — спросил пахарь. — Да ты, поди, задумала получить все самое лучшее, а взамен-то — ничего!
— Напротив, — отвечала гномиха. — Я отплачу сторицей. Пока я остаюсь в твоем доме, все у тебя будет ладиться. Нынче ты беден, но вскоре разбогатеешь. Что ни посеешь, пожнешь вдвое больше остальных, а скот твой будет добреть да здороветь. Оглянуться не успеешь, как из бедного пахаря превратишься в самого зажиточного фермера во всей округе.
— Что ж, — промолвил пахарь. — Попытка не пытка. Забавы ради возьму тебя к себе в дом. Но, коли не выполнишь уговор и дела у меня не пойдут на лад, я мигом тебя выдворю, так и знай.
— По рукам, — сказала гномиха. — Но и ты помни: коль нарушишь слово — уйду от тебя сама. А теперь неси-ка ты меня домой, чтоб я выбрала себе место.
Вне себя от изумления, отнес пахарь это чудно́е существо в дом. Там он опустил гномиху на кухонный стол, и она завертела черненькой головкой, озираясь по сторонам.
— О, вот это мне сгодится, — сказала она наконец. — В том углу есть норка, там-то я и устроюсь. Сюда и сноси все самые лакомые куски и не забывай всегда кормить меня первой.
Не проронив больше ни слова, гномиха соскочила со стола, поспешила в мышиную нору и скрылась с глаз долой.
Настал вечер, принялся пахарь за ужин, но сперва отрезал лучшие кусочки мяса, взял самые вкусные овощи, разложил их у норки и стал глядеть во все глаза. Но пока он смотрел, ничего не происходило. Внезапно хлопнула дверь, он на мгновение отвернулся, а когда снова посмотрел на норку, еды как не бывало. И так повторялось изо дня в день. Лучшее со своего стола он сносил к норке, и всякий раз, пока он смотрел, снедь оставалась на месте. Но стоило ему отвернуться, как все исчезало. Так же было и со всяким новым платьем: пахарь выбирал лучший отрез, расстилал его у норки, и стоило ему моргнуть — отреза как не бывало. Так и повелось: чего бы в доме ни прибывало, он всегда брал лучшее и отдавал гномихе.
Тем временем дела у него пошли на лад. Земли́ вокруг дома было совсем мало, но овощи и фрукты, что он посадил, уродились в тот год на славу — так что часть он отвез на ярмарку и продал за хорошие деньги. Вскоре сумел он прикупить еще земли да собственных животных, и вот уже у него была своя ферма. И стал пахарь таким зажиточным, что все соседи судачили, какое счастье ему привалило. Все это время черную гномиху было не видно, не слышно, и вспоминал он о ней, лишь когда клал съестное и прочее добро у ее норки.
Долго ли, коротко ли, и вот пахарь стал задумываться о женитьбе. Решил он взять в жены красавицу из соседней деревни. Говорили, что прекраснее этой девушки нет во всей округе. Многие юноши сватались к ней, да только пахарь был до того весел и хорош собой, что она предпочла его всем остальным. После свадьбы они приехали на ферму, и в первый вечер сели ужинать нежной курочкой. Перед тем как угостить жену, пахарь отрезал лучший ломтик грудки и, по своему обыкновению, отнес его к норке.
— Муженек, — воскликнула жена, — уж не спятил ли ты, раз отдаешь лучшее из еды крысам да мышам?!
— И вовсе я не спятил, — отвечал пахарь. — Просто дед мой очень любил крыс и мышей и взял с меня слово перед смертью, что в этом доме о них всегда славно позаботятся и что всего у них будет вдоволь.
А жена ему в ответ:
— Стало быть, дед твой спятил! Крысам да мышам впору добрый яд, и они его получат, коль скоро я в доме хозяйка.
Приголубил пахарь жену и принялся упрашивать: позволь выполнить дедов наказ. Жена укротила свой нрав, не желая показаться сварливой в день свадьбы. Вскоре привыкла она к обыкновению мужа откладывать кусочки еды якобы крысам и мышам. Она хоть и грозилась, но никогда не бралась извести их, ведь муж печалился, стоило лишь заговорить об этом.
Так прожили они счастливо не один месяц. И вот стала жена подумывать о новых нарядах, потому как старая одежда у нее вся поизносилась. Взяла она денег, отправилась в соседний город и накупила платьев, шляп и капоров. До чего она была в них хороша! А как радовался ее муж! Вечером, когда жена отправилась спать, пахарь остался в кухне докурить трубку. И вдруг из норки раздался зычный голос, возвестивший, как и при первой встрече: «Погоди, я сейчас».
Пахарь вздрогнул от ужаса, а после увидел, как из норки вылезает нечто черное размером не больше навозного жука. Существо подобралось к стулу, и послышался голос, на сей раз не такой громкий:
«Так-так. Стану-ка я чуток повыше», — и существо принялось расти. Оно росло и росло, пока не доросло до восьми дюймов, и пахарь снова увидел перед собой гномиху.
— Ну вот, — сказала она уже обычным голосом. — Такой размер мне сгодится. А теперь слушай да не перебивай. Сдается мне, ты нарушаешь свое слово. Я ведь говорила, что женщин в доме терпеть не могу, — а все же ты женился без моего ведома. Правда, об этом уговора не было, и посему ничего против я не скажу. Другое дело — наряды, которые твоя жена принесла сегодня домой! Всю эту прелесть она оставила себе, а мне ничего не досталось! Как ты это объяснишь?
— А чего тут объяснять! — возмутился пахарь. — Это ж не мои вещи, а женины.
— Что за глупости! — сказала гномиха. — Денежки-то были твои. Ну, слушай дальше. Впредь, что бы она ни покупала себе, пусть покупает то же самое и мне. Чтоб всего было по паре — и платьев, и шляп, и капоров. Словом, все, что есть у нее, должно быть и у меня — и ничуть не хуже.
— Да как же?! — озадаченно воскликнул пахарь. — Как сказать ей об этом и умолчать о тебе?
— А голова тебе на что? — ответила гномиха. — Жене своей можешь говорить что хочешь, лишь бы вещи были у меня. А коли не устроишь, как я велела, меня тут же и след простынет.
С этими словами гномиха вновь уменьшилась до размеров навозного жука, скрылась в норке и не проронила больше ни звука.
Почесал пахарь в затылке и стал размышлять, что же делать дальше. Совсем ему не хотелось рассказывать жене о гномихе: такая новость точно не придется ей по нраву — но ведь если гномиха уйдет, то и удачи больше не видать...
Спустя несколько дней жена сказала пахарю, что отправляется к башмачнику купить себе новые туфельки. Пахарь тут же вспомнил о наказе гномихи и ответил:
— Женушка, возьми-ка две пары. Хочу отправить одну моей сестрице. Она писала давеча и просила прислать ей что-нибудь в подарок. Денег-то у нее совсем нет. Так что, как выберешь себе туфельки или башмачки, будь добра, не забудь взять такие же для моей сестрицы.
Жена задумалась: она и слыхом не слыхивала, что у мужа есть сестра. Но все же поехала в город и привезла оттуда две пары замечательных красных туфель с бантами.
Ночью, как только жена отправилась спать, пахарь взял одну пару и поставил у норки — туда же, куда прежде клал съестное. И, как и раньше, стоило ему отвернуться, туфель и след простыл. «Что ж, — подумал он. — Может, эта противная гномиха наконец поймет, что я верен своему слову, и оставит нас в покое».
Время шло, дни сменяли ночи, и пахарь с женой жили не зная бед. Но вот однажды к ним на порог пришел коробейник с лотком, полным всяких прелестных вещиц на продажу. Дверь ему открыла жена пахаря. Осмотрела она товары да выбрала себе премиленький гребешок для волос. А мужу ничего не сказала, чтобы на следующий день сделать ему сюрприз.
Тем же вечером, когда жена уже спала, а пахарь курил трубку у камина, из норки вдруг раздался знакомый зычный голос: «Погоди, я сейчас».
И снова вздрогнул пахарь от ужаса, и снова из норки вылезло существо размером с навозного жука и раздался голос — на сей раз негромкий: «Подрасту-ка я немного».
Как и прежде, превратился жук в маленькую женщину со сморщенным черным лицом.
— Вот же наглец! — сказала она. — Никак обмануть меня вздумал? Сегодня жена твоя купила себе новенький гребешок, а мне-то — ничего! Так что делай, что хочешь, да только к завтрему добудь мне такой же.
Задумался пахарь и тяжело вздохнул.
— Как же мне, бедному, быть? — простонал он. — Ведь если я буду отбирать все, что жена себе покупает, она, поди, решит, что я и вовсе ее не люблю.
— А это не моя забота, — ответила гномиха. — Завтра к этому часу гребешок должен быть у меня. А коли попробуешь меня обмануть, будто я простофиля какая-нибудь, только ты меня и видел.
И с этими словами гномиха скрылась в норке и больше не появлялась.
На следующее утро жена заколола волосы новым гребнем и спустилась к завтраку.
— Посмотри-ка, муженек, что я вчера купила у коробейника. Он говорит, такие сейчас носят все городские модницы.
— Ну да, — промолвил пахарь. — Модницам, пожалуй, этакая штука и пригодилась бы. Чем им еще похвастать — свои-то волосенки совсем жиденькие! А вот твои прекрасные локоны мне милее без всяких украшений.
В ответ жена надула губы и сердито сказала:
— Что ты такое говоришь?! Разве тебе не хочется, чтоб жена твоя одевалась по последней моде и выглядела не хуже городских дам?
— Вот еще! Эти городские дамы не идут ни в какое сравнение с моей женой. И прекраснее всего ты без побрякушек. Будь у этих модниц такие волосы, как у тебя, повыбрасывали бы они все свои гребешки, да чепчики, да заколки, чтобы ничто не мешало любоваться их локонами.
На том он и ушел, а жена стала перед зеркалом примерять гребешок: то достанет его из волос, то заколет обратно. И в конце концов она решила: «А и правда: волосы у меня до того хороши, что лучше всего убирать их наверх, как и прежде. Только куда теперь девать гребень, коли уж я его купила?»
Когда муж воротился, она подошла к нему и сказала:
— Все-таки прав ты оказался, муженек. Волосы мои хороши и без всяких украшений. Так что давай отправим этот гребень в подарок твоей сестре, чтобы пока ничего нового ей не покупать.
Усмехнулся пахарь украдкой, поблагодарил жену и положил гребень в карман. Вечером, как жена отправилась спать, отнес он гребень к норке и сел спокойно курить трубку. Но не прошло и пяти минут, как раздался знакомый голос: «Погоди, я сейчас». Из норки опять показалась гномиха и начала расти.
— Ну это уж совсем никуда не годится! — вскричал пахарь. — Что теперь-то тебе нужно? Вот же гребень, как ты и хотела, а больше ничего нового в доме и не появлялось.
— Ну как же, — возразила гномиха. — С тех пор, как я тут поселилась, ты принес в дом немало нового, а мне и не подумал ничего предложить. А посему я сама решу, что из этого забрать. Вот, например, волосы твоей жены. Они мне очень пригодятся. В моих-то волосах гребешок не держится, как я ни старалась.
— Да ты что, белены объелась? — воскликнул пахарь.
— Объелась не объелась, — отвечала гномиха, — да только ее волосы — мои по праву. Когда жениться задумал, меня-то не спросил. Стало быть, теперь, коли не хочешь нарушить наш уговор, верни то, что мне причитается. Во всем доме самые лучшие волосы у твоей жены, так что отрезай их под корень и неси мне.
— А жене-то я что скажу? — простонал пахарь.
— А это не мое дело, — произнесла гномиха. — Хоть в лепешку расшибись, а волосы мне принеси. Но, раз уж ты так переживаешь, дам тебе на это целую неделю.
Ничего не попишешь, пришлось бедному пахарю думать, что делать дальше. Ох, и горевал он, что прекрасные волосы его жены достанутся гномихе!
На следующий день запряг он лошадь в повозку и сказал жене, что отправляется по делам — далеко-далеко, в самый большой город в округе, где живет много богатых и знатных людей. Сперва жена тоже хотела поехать, но пахарь отговорил ее — мол, путь неблизкий и вернется он только к ночи.
Наутро после возвращения пахарь поведал жене за завтраком все, что слышал и видел в городе.
— А еще все самые знатные дамы завели одну забавную моду, — добавил он.
— Что за моду? — тут же заинтересовалась жена. — Ну, рассказывай, не томи!
— Да так, — ответил пахарь. — Новая прическа. Они теперь не носят длинных волос, а, напротив, стригут их коротко-прекоротко. Говорят, так гораздо изящнее.
— Ну и мода! — возмутилась жена. — Видно, у них такие жидкие волосы, что их и стричь не жалко.
— Так-то оно так, — отвечал ей муж. — Хотя некоторые из них с этими короткими кудряшками особенно хороши...
— Да ну, небось, похожи на мальчишек, — проворчала жена.
— Да не скажи, — возразил пахарь. — По мне, так больше похожи на ангелочков, как раньше в церквях рисовали. Говорят, краше всего те, у кого вся голова в завитках. А уж если волосы вьются сами собой, то дамы очень этим гордятся.
— Эти дамы уж точно гордились бы, будь у них волосы как у меня, — заявила жена. — Мои-то ведь сами вьются, а уж если постричься совсем коротко, то голова у меня станет кудрявая-прекудрявая.
Пахарь ушел по делам, а жена все размышляла о причудливой новой моде. «Интересно, придется ли мне к лицу такая прическа?» — думала она. А когда пахарь воротился к ужину, сказала:
— Муженек, неужто правда, что с короткими волосами городские дамы так уж изящны и хороши собой?
— Сущая правда! — сказал он. — Я и сам удивился, когда увидел. А еще они говорили друг дружке, дескать, чем меньше волос, тем меньше хлопот, и мыть почти не надо.
— И впрямь, — согласилась жена. — Вот только мои волосы стричь мне жалко.
«Интересно, как же я буду выглядеть с короткими кудряшками? [...] И она отхватила ножницами целую прядь»
Но стоило только мужу вновь уехать, как жена взяла ножницы и пошла к зеркалу.
— Как сказал муженек, чем меньше волос, тем меньше хлопот, — рассуждала она. — И до чего славно будет, когда все соседки увидят, кто здесь первая модница. Интересно, как же я буду выглядеть с короткими кудряшками?.. Ай, ладно! Какие бы там моды ни были, лучше все-таки от них не отставать.
И она отхватила ножницами целую прядь. А потом еще одну и еще. Когда в дом зашел муж, ее прекрасные локоны уже лежали на полу.
— Ну что, муженек, — сказала она, — похожа я на знатную даму?
— Э, не то слово, — ответил он. — Только в сто раз краше! Дай-ка я соберу твои чудесные пряди — хочу сохранить их на память.
С этими словами он поднял волосы с пола и перевязал яркой лентой.
Жена посмотрела на себя в зеркало и подумала, что и вправду кудряшки ее чудо как хороши, а пахарь, хоть в душе и горевал, все же был доволен, что смог заполучить волосы. «Ну, теперь наконец-то эта гадкая гномиха от меня отстанет», — подумал он. В тот же вечер, когда жена легла спать, пахарь положил состриженные волосы возле норки. Они тут же исчезли, и пахарь понял, что гномиха приняла подношение.
До поры до времени жизнь шла своим чередом. Пахарь надеялся, что больше от гномихи не будет ни слуху ни духу. Но однажды вечером, когда жена ушла спать, а он докуривал трубку в кухне, вновь раздался ненавистный голос: «Погоди, я сейчас!» — и из норки, как и прежде, вылезло существо размером с навозного жука.
— Ну а теперь-то чего тебе надо?! — возопил пахарь, увидев перед собой лицо уродливой гномихи. — Я же отдал тебе волосы моей жены! Чем ты на сей раз недовольна?
— А тем, — сказала гномиха, — что не подходят мне волосы твоей жены. Как я их ни прилаживала, не к лицу они мне, и все тут. К слову, сама я твоей жены не видала, но зато слыхала, как ты называл ее личико самым прелестным в округе. А коли так, то оно мое по праву. Отдавай мне лицо жены.
— Лицо жены?! — ужаснулся пахарь. — Да ты никак совсем умом тронулась! Как же я отдам тебе лицо жены? И что ты с ним будешь делать?
— Носить, — ответила гномиха. — Тебе всего лишь надо привести сюда свою жену ровно через неделю. Скажешь ей, чего я желаю, а потом выйду я и сама срежу столько прелестного личика, сколько захочу.
— Но ведь эдак ты ее прикончишь! — вскричал пахарь.
— Вовсе нет, — возразила гномиха, — ей даже больно не будет. Лезвие моего ножичка такое тонкое, что она едва ли что-то почувствует. Правда, когда дело будет сделано, кожа ее почернеет и съежится, как у меня. Но это ничего: коли уж я сама жила с таким лицом все эти годы, то обычная человеческая женщина проживет и подавно. Как бы то ни было, неси мне личико жены под мои новые волосы, а не то уйду и по уговору заберу с собой весь твой достаток!
И повторила зычным голосом:
— Помни, ровно через неделю в полночь!
Сказав это, гномиха уменьшилась и исчезла в норке.
Весь следующий день пахарь ходил понурый и всякий раз, как смотрел на жену, готов был разрыдаться. Жена никак не могла взять в толк, что же стряслось. Уж она и веселила его, и расспрашивала — а муж все отнекивался да качал головой, потому как не хватало ему смелости сказать правду. Так все и шло: все мрачнее становился пахарь день ото дня, все труднее было ему сдерживать слезы при жене. И вот однажды она застала его в кухне рыдающим навзрыд.
Жена опустилась подле него на колени и взмолилась:
— Расскажи, отчего ты кручинишься, муженек! Я, верно, тебе плохая жена, ведь хорошим-то мужья все рассказывают. Ну же! Одна голова хорошо, а две — лучше.
Тогда-то пахарь и поведал ей о ненавистной гномихе: и как он нашел ее в поле, и как пообещал отдавать все самое лучшее, и как теперь она требует принести ей женино личико.
Сперва жена никак не могла поверить ему, но потом воскликнула:
— Что ж ты не прихлопнешь эту мелкую козявку? Да я сама раздавлю ее башмаком, пока она размером с навозного жука!
— Даже не вздумай! — сказал муж. — С волшебным народцем шутки плохи. Она точно нас сразу прикончит.
— Но я ни за что не расстанусь со своим лицом! — вскричала жена.
— Тогда она уйдет — а с ней и наше благополучие. И останутся у нас только старая хибара да хлеб с водой, — сказал пахарь.
Услышав это, жена ударилась в слезы. И рыдала она горше мужа и все никак не могла уняться. Напрасно пахарь утешал ее и говорил, что не в деньгах счастье, — жена лишь отвечала, что без денег ей жизнь не мила. Напрасно уверял он, что никогда ее не разлюбит, даже если она отдаст личико гномихе, — жена лишь отвечала, что со сморщенным обезьяньим лицом ей тоже жизнь не мила. Всю ночь рыдала жена, да так сильно, что к утру лицо ее покраснело, а глаза опухли и едва открывались. И все равно она не прекращала: слезы лились весь день, и нечем было пахарю ее утешить. К вечеру лицо ее отекло и так болело, что до него невозможно было дотронуться. Жена почти ослепла от слез, но все не унималась. Когда часы стали бить полночь, муж взял ее за руку и отвел в кухню. Там села она и закрыла лицо руками, не переставая рыдать. Как только бой часов стих, прогремел голос: «Погоди, я сейчас!»
Увидела жена сквозь пальцы, как маленькое существо размером не больше навозного жука вылезло из норки. Оно росло, росло и росло, пока не стало в фут высотой. И когда жена рассмотрела уродливую гномиху, она подумала: «Никогда и ни за что на свете я не соглашусь на такую кожу, даже за миллион фунтов».
Гномиха не сказала ей ни слова, а обратилась к пахарю:
— Все-таки привел свою жену. Правильно сделал, коли хочешь, чтобы я осталась с тобой. А теперь скажи ей, чтоб убрала от лица руки, хочу посмотреть, из-за чего столько шума. И ножичек у меня уже наготове.
Тут увидел пахарь в ее руке маленький нож, с виду ничуть не страшный.
— Женушка моя дорогая, — застонал он, — что же нам делать?
Тогда жена отняла руки от опухших глаз и только собралась что-то сказать, как вдруг раздался вопль:
— Фу, какая уродина! И это лицо ты называл прелестным? На это опухшее красное безобразие я собралась менять свою сухую черную прекрасную кожу? Нет уж, спасибо! Ты, должно быть, не в своем уме! Как хорошо, что я вовремя это смекнула! Ноги моей больше в этом доме не будет!
— Погоди-ка, — сказал пахарь. — Ведь тогда ты нарушишь наш уговор!
Но гномиха не ответила — ее уже и след простыл. То-то смеялись да радовались пахарь с женой! С тех пор не было от гномихи ни слуху ни духу. А удача все-таки осталась с ними, и жили они счастливо еще много-много лет.