Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Яна Чехановец. Иерусалим земной и подземный. М.: СЛОВО/SLOVO, 2024. Содержание
На заре Государства Израиль, равно как и в годы, предшествовавшие его созданию, археология играла в стране огромную роль. Зимой и летом отбоя не было от волонтеров, детям на день рождения дарили книгу Игаля Ядина о раскопках Масады, а в Обществе изучения древностей состояли чуть не десятки тысяч человек. Да что уж там, в школах на уроках истории устраивались диспуты на тему «Иосиф Флавий: летописец или предатель?».
Ничего удивительного в этом нет, теперь мы знаем, что в молодых государствах это дело рядовое. Всякий народ сочиняет себе историю, и, если древности ей не хватает, ее нужно добавить, удлинить на пару-тройку столетий, а лучше — тысячелетий. Так соревнуются между собой новые государства: кто изобрел колесо и алфавит, первым приручил собак и лошадей, научился строить корабли, а то и выкапывать целые моря. Подобно древним римлянам, современные сочинители истории полагают, что чем древнее история, тем величавее предки.
В случае с молодым Израилем дело усугублялось: евреи, собиравшиеся в Землю обетованную из разных стран, европейских и восточных, очень долго не имели с этой землей никакой физической связи. Именно поэтому одной из задач сионизма, светского национального движения, призывавшего евреев к возвращению на землю предков, была именно работа на земле, крестьянский труд. Отцы-основатели государства, бледнолицые евреи европейского, в основном российского, происхождения, алкали убедительных доказательств того, что их предки действительно жили здесь с незапамятной древности.
Библия не вполне подходила: она была слишком тесно связана со старым, религиозным еврейством, противящимся сионизму. Позже и библейский рассказ был вполне органично вплетен в национальную мифологию, но в первые десятилетия сионизма все, что несло на себе отпечаток религии, отбрасывалось. Так, в кибуце Бейт-Альфа в Галилее в 1929 году случайно обнаружили мозаичный пол древней синагоги, первый в своем роде. Кибуцники долго совещались: засыпать ли навсегда этот пережиток дремучего прошлого или все-таки оставить как свидетельство древности еврейской жизни в Палестине. Оставили, спасибо им большое.
Именно археология могла предоставить свидетельства этой древности. Их можно было пощупать, они казались неоспоримыми. Нам сегодня сложно понять, как материальные следы еврейской жизни две тысячи лет назад могли кого-то убеждать в том, что еврейские переселенцы начала XX века имеют какие-то права на эту землю. Но сами себя евреи точно убедили. С тех пор археология стала одним из аргументов в бесконечной распре об Иерусалиме и о земле в целом. Аргументом, который активно используется только одной стороной: палестинцы контраргументов не выдвигают.
Для пущей убедительности еврейской версии событий исторические периоды были переименованы. Так, бронзовый век был назван «ханаанским периодом», железный век — «периодом израильской монархии», или «периодом Первого храма», эллинистический и римский — «хасмонейским», или «периодом Второго храма». И самое очаровательное — византийский период превратился в «период Мишны и Талмуда». Кстати, в израильских школьных учебниках все они и сегодня так называются, что немало способствует формированию исторического изоляционизма: ни дети, ни взрослые просто не понимают, о каких временах идет речь.
Все великие цивилизации древности в чем-то провинились перед евреями: в Египте они были рабами, их заставляли лепить кирпичи и строить пирамиды (миф), с греками они воевали (см. праздник Хануки), против римлян бунтовали (тут праздновать нечего), а дальше и вовсе начинаются сплошные притеснения на две тысячи лет — тут становится понятно, почему представления о мировой истории у израильтян такие своеобразные.
Неудивительно, что начинающим студентам-археологам, как правило, кажутся более интересными периоды, связанные именно с еврейской историей, ветхозаветной или римской, — Первого или Второго храмов. А таинственное слово «Парфенон» они впервые слышат на занятиях по археологии Древней Греции.
На протяжении 50 первых лет существования государства израильская археология интересовалась главным образом теми периодами, от которых могли остаться серьезные, монументальные постройки, свидетельствующие о былом величии предков. Конечно, в Израиле были созданы и замечательные школы археологии каменного века, византийской церковной археологии и т. п., но царство Давида и Соломона все равно удерживало передовые позиции. Именно о нем написано больше всего научных работ, именно его следы искали и ищут по сей день — надо сказать, совершенно безуспешно. Поиск монументальных построек блестящего прошлого не раз приводил к тому, что следы поздних, нееврейских, периодов безжалостно сносились.
В последние годы в израильском обществе наблюдается интересный феномен: большой интерес к царствованию царя Ирода. Понятно, что пробудили этот интерес находка гробницы царя в Иродионе и трагическая смерть на раскопках археолога Эхуда Нецера, всю жизнь занимавшегося Иродом. Ненавидимый узурпатор, человек из семьи прозелитов, уничтоживший Хасмонейскую царскую династию и не пощадивший даже собственных сыновей, проклятый древними талмудическими источниками, Ирод буквально у нас на глазах превращается в великого царя и крепкого хозяйственника. Всё это так, но похоже, что Ирод выступил на авансцену главным образом в отсутствие достойных Соломоновых построек: нужны же нам великие предки, строители великолепных храмов и дворцов.
По интенсивности строительства, в том числе и по числу новых поселений, самым плодовитым в истории Палестины следует считать византийский период. Именно византийские слои чаще всего исследуют при спасательных раскопках и в Иерусалиме, и по всему Израилю. Тем не менее специалистов по византийской археологии в стране немного, и значительное их число занято древними синагогами, а вовсе не церквями, монастырями или, например, византийским сельским хозяйством.
Чего же ждать от людей, от археологии далеких. Конечно, интерес у них вызывает в первую очередь история их собственного народа. Израильтяне тут не исключение, хотя страна, в которой они живут, наполнена следами присутствия десятков древних ушедших и живых народов.
Во всем мире люди, стоящие у кромки раскопа, задают археологам одни и те же вопросы:
— Нашли что-нибудь?
— Золото нашли?
У нас к этому добавляется еще один, обязательно, всегда:
— От царя Давида что-нибудь есть?
Удивительное дело, но палестинцы практически не пользуются тем, что могла бы им дать археология. 1300 лет исламского присутствия, прекрасно зафиксированного данными материальной культуры, как-то ускользают от их внимания. Вместо этого они оспаривают еврейские представления о пущей древности, напирая на то, что никакого Иерусалимского храма тут отродясь не бывало, не только во времена царя Соломона, но даже и во времена Ирода. Идея такая: не было храма — нечего и на Иерусалим претендовать.
Символом департамента древностей Палестинской Автономии, созданной в 1990-х годах, стал стилизованный лебедь, популярный декоративный мотив филистимской керамики железного века. Это удивительный отсвет нового исторического нарратива, утверждающего происхождение палестинцев от древних филистимлян — вообще-то народа эгейского происхождения, главных конкурентов древних евреев в борьбе за Ханаан. В библейском рассказе Книги Судей два этих народа воюют за землю, только для одних это край, обещанный Богом, а другие сами пришли.
Воюют они жестоко, достаточно вспомнить богатыря Самсона, выпускающего на поля филистимлян лисиц с привязанными к хвостам горящими факелами, вышибающего крепостные ворота филистимского города Газа, схваченного, ослепленного и в конце концов погибающего, унесшего за собой на тот свет тысячи врагов. Новый поворот в представлениях об истории палестинского народа внезапно доводит эту борьбу до наших дней ради паритета в вопросе о том, кто тут древнее. Предполагаемое эгейское происхождение филистимлян никого не смущает. Главное, тема актуальна.
Любопытно, что в Службе древностей Израиля, основной археологической силе страны, работает довольно много археологов нееврейского происхождения: палестинцев, мусульман, христиан и друзов. Ни один не специализируется на исламских периодах. Есть арабские исследователи и в израильских университетах, но только один из них занимается исламской археологией. Как все археологи, они интересуются самыми разными вещами, от неолита до римских театров. Возможно, палестинцы, давно и прочно привязанные к этой земле и веками отсюда не отлучавшиеся, просто не нуждаются в археологических доказательствах?