…Пространство вокруг него было темным и узким. Он крался вперед, касаясь рукой голых стен.
До него доносились приглушенные звуки. Где-то бежала в трубах вода, шныряла по вентиляционному коробу в потолке крыса. Из-за угла раздавалась узнаваемая мелодия заставки телевизионных новостей. Она была не такой отчетливой и громкой, как обычно.
Он осел на пол и немного выждал. Сладкий обволакивающий запах был силен. Он прикрыл нос ладонью.
По другую сторону стены закричал ребенок. Под крышей глухо гудела стиральная машина. На лестнице слышались гулкие шаги.
Тишина восстановилась лишь через несколько часов. Он поднялся на негнущихся ногах и замер у выхода.
А потом повернул дверную ручку…
* * *
…Он сидел спиной к стене и смотрел на Лили. Ее ноги на полу были согнуты под неестественным углом. Он пытался положить ее в более удобную позу, но не смог их разогнуть. Они окоченели и, хоть он и старался изо всех сил, так и оставались все в той же странной позиции.
Он встал, стараясь не смотреть на тело. Царапины, которые она оставила на его руках, горели. Он передумал и склонился, чтобы разглядеть ее лицо. Даже посиневшее и избитое, оно все равно было прекрасным.
Он обратил внимание, что ее уши поменяли цвет и их мочки теперь синевато-красные. Перевернув Лили, он заметил, что ее шея тоже стала фиолетовой.
Она выглядела как манекен. Ему трудно было осознать, что это то же самое тело, живая и здоровая обладательница которого еще так недавно выбежала из своей спальни.
Он думал, что, возможно, теперь, когда рядом с ним Лили, перестанет чувствовать себя таким одиноким. В конце концов, она была прямо под боком. Но это оказалось не тем, чего ему хотелось. Он хотел, чтобы рядом был кто-то, с кем можно поговорить, кто мог бы взять его за руку. А она лишь лежала меж стен, холодная и безжизненная…
* * *
…Открыв глаза, Йенс почти сразу почувствовал сильную тошноту. Ее волна поднялась от желудка, но он постарался подавить это ощущение. Гостиную заливал солнечный свет, и с улицы слышались звуки дорожного движения. Он моргнул и сел. И инстинктивно прикрыл ладонью нос и рот.
Пока он вставал и брел к ванной, ему пришло в голову, что, наверное, нужно позвонить в клининговую службу. Запах в доме, где он жил раньше, стоял неделями, но этот был даже сильнее.
Он едва успел додумать эту мысль, когда увидел, что Лили лежит на полу в прихожей. Первым, что он заметил, была ее ночная рубашка, его подарок на первую годовщину их свадьбы. Йенс упал перед женой на колени.
У него ушло несколько мгновений на то, чтобы понять. Вначале он слегка потряс ее, восклицая:
— Лили? Лили!
Он улыбался как ребенок. Лили дома. Все случилось именно так, как он думал, произошло какое-то недоразумение, и теперь все снова будет хорошо. Но когда он коснулся ее руки, то понял, что она холодна как лед.
Кожа Лили на ощупь была жесткой и какой-то резиновой. Потом он увидел ее лицо, посиневшее, с грязно-красными потеками вокруг носа.
Незачем было проверять ей пульс. Он все понял, едва только взглянув на это лицо…
* * *
…Альва вернулась к стеллажу и поставила книгу на место, рядом с копилкой. Встала на цыпочки, чтобы дотянуться до полки с дневником. А потом увидела кое-что краем глаза.
Лицо. За стеллажом с книгами было мужское лицо.
Она отступила на шаг. И увидела глаз, который блестел за книгами и шкатулкой для украшений. Альва стояла посреди комнаты, уставившись туда, где он только что был. Теперь глаз исчез, но девочка заметила темную полоску там, где полагалось быть задней стенке стеллажа. Это была щель. В стене за книжными полками имелось отверстие. Альва подошла ближе. Приглядевшись, она смогла разглядеть в темноте мужской силуэт.
— Здравствуйте, — сказала она тихо…
* * *
…Свет его налобного фонарика метался по стенам. Он хотел войти, но не посмел. Может быть, девочка передумала.
Весь день он бродил вокруг, думая о случившемся. Она знает. Она видела его. Он больше не был невидимкой для всех обитателей этого дома, и это обернулось и облегчением, и проклятием.
Закрывая глаза, он видел ее лицо. Ее улыбку, ее яркие глаза, то, как шевелились ее губы, когда она с ним разговаривала.
— Я люблю секреты, — сказали эти губы.
Она вовсе не казалась маленькой девочкой, он чувствовал, что она — тот человек, с которым наконец-то можно поговорить. Пусть даже он не то чтобы много наговорил ей, а она — ему, это вовсе не казалось странным. Они словно бы разговаривали, даже когда ни один из них не произносил ни слова…
