Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Наталия Лебина. Хрущевка: советское и несоветское в пространстве повседневности. М.: Новое литературное обозрение, 2024. Содержание
На самом деле многие жители хрущевок стремились приобщиться к требованиям «современного стиля» в интерьере. Им вполне импонировали новые тенденции оформления окон и прочие приемы тканевого декора жилья. Советские текстильщики только в 1960 году разработали и выпустили ткани с непривычными названиями — «Квадраты», «Олени», «Посуда», «Соломка», «Мозаика», «Дождь». Они предназначались для занавесок и покрывал и производились в основном из хлопка и льна. Так постепенно из домашнего быта вытеснялись бархатные и вышитые гладью портьеры, а также вязанные из белых крученых ниток накидки на диванные подушки, вышитые дорожки и разнообразные салфетки, которые располагали на разного рода плоскостях. Как явный китч в начале 1960-х годов выглядел телевизор, накрытый таким хенд-мейдом.
Новшества в интерьере советских псевдогостиных нравились многим. Современники вспоминали, что литературовед Лидия Гинзбург, в годы оттепели человек пожилого возраста, в быту вела себя как убежденная поклонница современности: «Каждая мелочь у Л. Я. была подобрана с тем самым, столь любезным ей, авангардистским вкусом. Вплоть до занавеси на окне и тряпочки на тахте — и то и другое обязательно с абстрактным рисунком...» С удовольствием давали советы по поводу организации современного быта в жилище литературно-публицистические журналы. Зимой 1963 года журнал «Юность» предлагал раскладывать «на разноцветных покрывалах... подушки двух или трех цветов», например «серо-синие покрывала и малиновые, желтые и зеленые подушки», а также для усиления эффекта тепла размещать в квартире броские предметы оранжевого, желтого и красного цвета.
Эстетические ориентиры времен оттепели изменили и вид предметов мелкой пластики и фарфоровых изделий, которыми нередко украшались сталинские общие комнаты-гостиные. Произошло это в результате распространения и в декоративно-прикладном искусстве так называемого современного стиля. Как утверждают специалисты по истории советского фарфора, постепенно исчезли статуэтки общественных деятелей и деятелей культуры. Падение спроса на фарфоровых лидеров партии и государства можно объяснить изменившейся после ХХ съезда идеологической ситуацией. И кроме того, «общая комната» в квартире все же пространство приватное, и людям хотелось заполнить его чем-то личным, напоминающим о событиях собственной жизни, например сувенирными статуэтками и вещицами, связанными с путешествиями. Такую роль выполняла дымковская игрушка, изделия из Гжели или какие-нибудь забавные фарфоровые фигурки типа группы купальщиц под общим названием «Сюита „Пляж“» скульптора Ольги Рапай. И конечно, фаворитом интерьера именно типового малогабаритного строительства стала керамика — небольшие скульптурки из обработанной и глазированной глины. Керамические изделия, по мнению Алика Крамера, одного из юных бунтарей, героев повести Василия Аксенова «Звездный билет» (1961), представляли собой «удивительное сочетание современного стиля и национальных традиций». Огромной популярностью пользовался глиняный «Жирафенок». Скульптурку высотой 25 сантиметров создали в 1960 году Владимир Сергеев и Фаина Крохина, а в 1961 году показали ее на Всесоюзной выставке «Искусство — в быт». Длинношеее существо, в каком-то смысле символ освобождения Африки, в 1965 году появилось в заставке к передаче «Спокойной ночи, малыши!».
«Современный стиль» изменил требования к бытовому фарфору — чайным, кофейным, столовым сервизам и цветочным вазам, к их рельефному и лепному декору. Всюду стал проявляться так называемый декоративный минимализм. В фарфоровых изделиях времен оттепели цветочные мотивы носили стилизованный характер, колористика выглядела сдержанной, форма отличалась лаконичностью и простотой. Вазы, чашки, блюда расписывались не пафосными, часто политизированными сюжетами или навязчиво пышными цветами, а скромными тростниками, стилизованными деревьями и простыми, но изысканными ветками. Художники по фарфору старались избегать устарелой симметрии в расположении рисунков. Не случайно аксеновский Алик Крамер, большой поклонник всего нового в быту и искусстве, утверждал, что «асимметрия — символ современности». Ну и в стиле песика Фафика можно прибавить: «И абстракция тоже». Все это противопоставлялось пышности декора эпохи «большого стиля». В середине 1960-х годов теоретики дизайна писали о новой стилистике фарфоровой посуды и ваз: «Нарядность этих изделий не в парадности, она особого рода: уютная, обжитая. И отношение к ним — как к человеку, который никого из себя не корчит, к которому легко и приятно обратиться». Более того, многое из фарфора оттепели вполне может быть использовано в интерьере и сегодня.
Удивительна своим символизмом и лаконичностью ваза «Кристалл» художника и скульптора Владимира Семенова. Она с середины XX века считается одним из самых популярных изделий Ленинградского фарфорового завода имени Ломоносова. И сегодня поражают «гармоничный диссонанс» сочетания белого и черного цветов, матовой и гладкой поверхностей вазы и ее волнообразная форма. Семенов «вырастил» свой «Кристалл» в 1957 году, почти одновременно с началом хрущевской строительной реформы. А в 1958 году ваза получила Гран-при на международной выставке в Брюсселе. Ее выпуск с 1958 по 1964 год увеличился в 15 раз!
Самыми выразительными цветами оттепели можно считать черный, похожий на мокрую, уже оттаявшую землю, — и белый, напоминающий пока нетронутый снег. Этот феномен использовал и Семенов. Его изделие довольно миниатюрно — высота 15 сантиметров, диаметр 17 сантиметров, объем примерно 0,8 литра. В «Кристалле» строго выдержан принцип зонирования внутреннего пространства, оно поделено на почти изолированные три части. Они и врозь, и вместе, ведь у разных локусов одна цель — продлить жизнь цветов. Форма вазы диктует правила ее использования, а проще говоря, порядок расстановки цветов. В «Кристалл» нельзя небрежно всунуть массивный букет или длинный веник из роз со стеблями в полметра. Один не влезет из-за толщины основания, а другой попросту перевернет изящную вазу. Но как гармонично в ней выглядят так называемые прозрачные букеты, составленные из разновысоких растений, а также из почитаемых дизайнерами оттепели элегантно изогнутых веток. В общем, с вазой Семенова надо уметь обращаться! Как, впрочем, и с малогабаритным жильем.
Постепенно в стране налаживалось и массовое фабричное производство современной мебели. В 1950 году в СССР изготовили 2 миллиона 200 тысяч столов, 54 тысячи буфетов и полубуфетов, а также 12 миллионов стульев. В 1965 году цифры заметно выросли: потребитель получил 10 миллионов 400 тысяч столов, 2 миллиона 381 тысячу буфетов и 35 миллионов стульев. Песик Фафик по этому поводу сказал бы: «Сейчас уже невозможно понять, зачем Людовику XIV нужно было столько столов и стульев». Но новоселам хрущевок такая мебель явно требовалась. Тем более что уже в 1959 году власть сформировала свое суждение по поводу того, что есть «общая комната» в условиях советской типовой квартиры для одной семьи.
В издании «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства» (1959) пока еще отсутствовала специальная статья, посвященная структуре и организации нового вида жилого пространства. Но упоминание об этой территории можно найти в разделе «Обстановка квартиры»:
«Общая комната... обычно выполняет назначение столовой, гостиной, а иногда и рабочей комнаты. В связи с этим и должны выбираться и размещаться предметы ее обстановки. Большой столовый стол, поставленный в центре комнаты, занимает слишком много места. Лучше заменить его раздвижным или складным столом и поставить у стены, вблизи от двери. Громоздкие столовые стулья с высокими спинками, обычно выставляемые вокруг обеденного стола, желательно заменить легкими стульями с низкими спинками, разместив их у стен. При такой расстановке мебели вся комната будет казаться более просторной. Если есть возможность поставить у окна удобный диван и кресло, а напротив них столик с телевизором, можно таким образом устроить в комнате уголок отдыха.
В общей комнате для каждого члена семьи должно быть предусмотрено удобное для работы и развлечений место. У окна можно поставить небольшой стол для занятий и расположить неподалеку от него книжные полки. Специальное место со столиком, удобным стулом и отдельной лампой должно быть отведено для шитья. Для младших членов семьи надо выделить уголок для игр (курсив всюду мой. — Н. Л.)».
В определении невольно ощущается дух «протестантской этики», в системе которой нет места праздному досугу, а отдых должен вдохновлять человека на усердный труд. Реализовывать этот постулат было вполне возможно в гостиной, в общей комнате по-советски. Вряд ли об этом задумывались авторы «Краткой энциклопедии домашнего хозяйства». Но оговорка, по Фрейду, — она и есть оговорка. Правда, причина ее появления вовсе не следование канонам религиозно обоснованной доктрины Макса Вебера, а малогабаритность локуса отдыха и рекреации.
К началу 1960-х годов в архитектурно-эстетическом и бытовом дискурсах сложились представления о принципах использования «общих комнат» в малометражном жилье и канонах их обстановки. Точное описание ситуации удалось обнаружить в романе Ивана Шевцова «Во имя отца и сына». Трудно сказать, чего в этом тексте больше — насмешки над потугами уничтожить «большой стиль» в интерьере или восторга от интерьерных новаций периода оттепели? Скорее все-таки первого. Ярый сталинист Шевцов описывает квартиру «идейно гнилых интеллигентов» — они получили жилье в новом доме, построенном согласно требованиям СНиПа 1958 года, иными словами, в хрущевке. Однако и «из такого сора» можно извлечь очень интересные свидетельства не только об идеологических распрях 1960-х годов. Не слишком любимый автором романа герой Николай Григорьевич
«...занимал квартиру из четырех (на самом деле из трех. — Н. Л.) комнат... кабинет сына Макса, комната дочери Клары, студентки первого курса МГУ, спальня родителей и столовая, отделенная от кабинета Макса раздвижной стеклянной перегородкой.
Нынче (на вечеринке по поводу Нового года и дня рождения хозяина. — Н. Л.) перегородка распахнута настежь, и в образовавшемся большом, почти сорокаметровом зале накрыт стол на двадцать персон. В нише балкона сверкает разноцветными гирляндами нарядная елка. Изящная, привезенная из Франции модерн-люстра (без банального хрусталя) погашена. Через всю стену столовой — лесенка полочек по диагонали из угла в угол, от пола до потолка. На полочках —забавные безделушки, томик стихов Евтушенко, Назыма Хикмета. На стене — портрет Ремарка, рисунок Пикассо, вырезанный из журнала. Стена кабинета Макса — сплошной книжный стеллаж».
Несмотря на явную ненависть к оттепельным переменам, Шевцов описал вполне правдоподобный вариант эксплуатации и декорирования «общих комнат». Их во многих случаях удавалось преобразовать в «гостиные» — места для домашнего отдыха. Такие локусы представляли особую актуальность именно для жителей районов нового жилищного строительства. Перемещенные на окраины городов, они тратили много времени на поездки в транспорте. А после длительной тряски в автобусах и толкания в метро хотелось отдохнуть и не хотелось ехать в центр — в театры и музеи. Телевизор действительно стал «окном в мир», как в географическом, так и в культурном смысле. «Общие комнаты», несмотря на присутствие в них «рабочих мест», оказались удобными для дружеских встреч. Сравнительное социологическое исследование досуга советских и польских рабочих, проведенное в середине 1960-х годов, показало, что западные коллеги по соцлагерю уделяли в субботу 15% свободного времени походам в кафе. На посещение или прием дома гостей они отводили 11% своего отдыха. Молодежь и вообще почти четверть своего свободного времени «тусовалась» в относительно элегантных заведениях общепита. Жители по-настоящему Западной Европы и США еще чаще расслаблялись в кафе и ресторанчиках. В советской ситуации вопрос о посещении таких заведений обычно даже не включался в социологические опросы об отдыхе в выходные дни. Объяснялось все это элементарно — отсутствием в 1960-х годах достаточного количества приличных мест для встреч с друзьями в центральных районах городов и уж тем более в местах новостроек. Даже знаковые институты культурного досуга периода оттепели — молодежные кафе — сюда пока не забредали. Жителям хрущевок значительно удобнее оказалось приглашать гостей к себе домой, в собственные «общие комнаты». Во второй половине 1960-х годов социальный статус этих пространств явно повысился. В «Энциклопедии домашнего хозяйства», изданной в 1966 году, появилась специальная статья под названием «Общая комната». Возможно, причиной тому перемены в типовом строительстве, начавшиеся согласно постановлению Совета министров СССР «Об улучшении проектного дела в области гражданского строительства, планировки и застройки городов» от 21 августа 1963 года. С весны 1964-го стала действовать новая редакция СНиПа. Документ зафиксировал деформацию хрущевских положений о малогабаритном жилье. Действительно, размер общих комнат вырос. Однако по-прежнему локусы домашнего отдыха — самые большие по площади помещения в квартире для одной семьи — рассматривались как некая смесь столовой, гостиной, комнаты для занятий, места для ночного сна кого-нибудь из членов семьи. Попытка возрождения отдельной гостиной не удалась. Виной тому стала система распределения жилплощади в отдельных квартирах, а именно формула N = n − 1, где N — количество комнат, а n — количество человек, живущих в квартире. И это уже чисто советская практика.