Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Александр Рыклин. Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой. М.: Захаров, 2022. Содержание
Тут самое время вспомнить, что после августовского кризиса 1998 года Лужков оказался в шаге от того, чтобы занять пост премьер-министра, который открывал бы прямую дорогу к президентству. Но имелось одно важное обстоятельство: Ельцин Лужкова не любил. И дело не только в личных отношениях, которые складывались непросто. Юрий Лужков был принципиальным и последовательным противником либеральных реформ, видимо, искренне полагая, что они только навредят стране.
Разумеется, крайне негативно Юрий Михайлович относился и ко всей команде младореформаторов во главе с Егором Гайдаром. И чувств своих он никогда не скрывал. Доходило до смешного: всем памятна история про то, как Лужков не хотел прописывать в Москве Бориса Немцова. Но он умел добиваться и вполне осязаемых, серьезных успехов. Достаточно вспомнить о продавленной мэром схеме столичной приватизации, которая существенно отличалась от общероссийской и фактически позволяла градоначальнику контролировать процесс. И тем не менее после дефолта сложилась ситуация, когда у Бориса Ельцина практически не оставалось выбора.
После отставки Сергея Кириенко Борис Ельцин твердо решил вернуть на пост премьер-министра Виктора Черномырдина. Эта идея была поддержана и «семьей», и «гайдаровцами», которые относились к Виктору Степановичу с огромным уважением, если не сказать — с любовью. Правда, такое назначение противоречило глобальной ельцинской стратегии по постепенной передаче властных полномочий молодым сторонникам реформ, но после дефолта жестко держаться этого тренда уже не хватало ресурса. Поэтому в телеобращении по поводу отставки Кириенко Ельцин не просто объявит о назначении Черномырдина исполняющим обязанности премьер-министра, но и прямо заявит, что видит его своим преемником в 2000 году.
И на пути этих планов встал Юрий Лужков. Он сумел договориться с коммунистами, и кандидатуру Черномырдина провалили на двух подряд голосованиях, а Геннадий Зюганов прямо заявил, что их кандидат на пост главы правительства — столичный мэр. Ситуация крайне усложнилась. Третий отказ от предложенной президентом кандидатуры означал автоматический роспуск Госдумы. При этом обострились противоречия и внутри президентской администрации.
Из воспоминаний Татьяны Дьяченко: «Главный вопрос формулировался просто: вносить ли опять кандидатуру Черномырдина? В случае очередного провала — роспуск Думы. На что Волошин твердо говорил, что Дума на роспуск не пойдет и за Черномырдина проголосует. Однако голос Волошина был единственный, поэтому приняли решение не предлагать президенту вносить кандидатуру Черномырдина в третий раз. Тогда кого? Примаков категорически отказывается, его никто не смог убедить. Остается единственный — Лужков. За московского мэра были Андрей Кокошин, секретарь Совбеза, замруководителя Администрации Евгений Савостьянов, тот самый, уволенный когда-то Коржаковым, и еще один зам, пресс-секретарь президента Сергей Ястржембский. Их аргументы были примерно следующие: Лужков давно доказал в Москве, что он рыночник, он продолжит все реформы, которые начал президент, он всегда был против красных, против коммунистов, никогда не подводил президента в самых сложных ситуациях, ни в октябре 93-го, ни на выборах 96-го.
Когда Юмашев, в тот момент глава Администрации, понял, что одну точку зрения выработать не удается, он позвонил папе и попросил его выслушать обе позиции и дальше принимать решения на основании всех аргументов. Сам он решил уйти в отставку, если папа поддержит кандидатуру Лужкова. Он также хотел в этом случае предложить президенту назначить на должность главы АП Ястржембского, человека надежного, опытного, уже давно готового для самых высоких должностей. Я про себя подумала: „Ему хорошо. Он может уйти. А мне куда уходить, когда я с папой не согласна?..”
Помню то утро, когда все приехали в Горки-9. Приехали напряженные, сосредоточенные. Где-то через полчаса все вышли из папиного кабинета, и я у Валентина спросила, какое решение. Он ответил, что Борис Николаевич выслушал всех и сказал, что будет думать. Они уехали. Я зашла к папе. Он был усталый, измученный этими двумя неделями. Сказал мне: «Больше всего за Виктора Степановича обидно, но уже ничего нельзя сделать». Я кивнула. Хотя меня уже больше волновала перспектива жить в стране, которой в 2000 году будет руководить московский мэр. И я понимала, что решение об этом будет принято именно в эти минуты, хотя до лета 2000-го чуть меньше двух лет. Но в политике именно так: от сегодняшнего решения зависит будущее.
Папа ничего мне не сказал. Я ушла. Через несколько минут папа попросил соединить его с Юмашевым, который уже подъезжал к Кремлю. Сказал, что будет вносить в Думу кандидатуру Примакова и его надо уговорить. Он должен согласиться. Вот так закончился этот кризис».
Думая о том, как поразительно быстро власть умудрилась разбазарить весь политический ресурс, образовавшийся после победы Ельцина на выборах 1996 года, волей-неволей вспоминаешь про здоровье Бориса Николаевича. Хотя сегодня, разумеется, можно только гадать, как в это время разворачивались бы события в России, будь Ельцин способен реально контролировать ситуацию. Но об одном можно говорить уверенно: команда, которой он эту задачу поручил, с ней не справилась совершенно.
Все преддефолтные месяцы власть сдавала позицию за позицией. И хотя в конечном итоге Кремлю с третьего раза удалось протащить на пост премьер-министра тридцатипятилетнего Сергея Кириенко (спустя полгода Ельцин уже не решится на тот же самый фокус с кандидатурой Черномырдина), очень скоро стало понятно, что Сергей Владиленович не тянет. Социально-экономический кризис разрастался, задолженности по зарплатам и пенсиям росли, шахтеры оккупировали Горбатый мост перед Белым домом, а когда возникла необходимость в компетентном переговорщике с МВФ, выяснилось, что в правительстве такого человека нет. Борис Ельцин в очередной раз был вынужден обратиться за помощью к Чубайсу и назначил его спецпредставителем президента.
В книге «Президентский марафон» Ельцин следующим образом выскажется о правительстве Кириенко: «Менеджерское, технократическое правительство Кириенко не имело никакого политического ресурса (проще говоря, доверия, влияния на общество). Не могло договориться ни с Думой, ни с профсоюзами, которые устроили нам „рельсовую войну”, ни с деловой элитой. И при этом для проведения в жизнь своего жесткого курса ему была необходима полная, абсолютная поддержка общества. Или беспрекословное подчинение! Ну не мог я пойти на чрезвычайное положение! Не те годы, не та эпоха. И Россия — это не Чили, не Аргентина».
А главным политическим событием начала 1998 года стала отставка Виктора Черномырдина с поста главы правительства, который он к тому времени занимал уже почти шесть лет. В книге «Президентский марафон» Ельцин, вспоминая то событие, напишет: «Главная сила Черномырдина — его уникальная способность к компромиссам. Но главный компромисс между рыночными отношениями и советским директорским корпусом себя исчерпал. Нужно двигаться дальше. Черномырдин не сможет удержать страну после моего ухода в 2000 году. Для этого нужен человек более сильный и молодой. Вот это соображение — главное».
Смею предположить, что в этом объяснении, которое было дано спустя несколько лет, присутствует изрядная доля лукавства. Выдвигая такую версию увольнения Черномырдина, Борис Николаевич говорит о «неслучайности» выбора Путина, о том, что именно эту «рокировочку» он задумал еще тогда. На самом деле причина была обратная. В то время Борису Березовскому удалось убедить и самого президента, и «семью» в том, что Виктор Черномырдин — оптимальный преемник. Потому что абсолютно надежен и не склонен к самостоятельным действиям и неожиданным политическим выкрутасам. Поэтому его надо выводить из-под удара. Экономическая ситуация ухудшалась чуть не ежедневно, и Березовский уже понимал, что масштабного кризиса избежать не удастся.
Главная проблема начала 1998 года — финансовая. Правительство вынуждено постоянно выходить за рамки бюджета, тратя чуть не в два раза больше поступлений от налогов и таможенных сборов. К тому же истек срок погашений государственных краткосрочных облигаций (ГКО), а валютных запасов ЦБ, который должен был еще поддерживать курс рубля, на все не хватало. Над страной нависла огромная скала, позже названная «финансовой пирамидой ГКО». Задержки зарплат и пенсий стали повсеместным явлением, во многих регионах проходили акции протеста с требованием отставки уже не только правительства, но и самого президента, рейтинг его начал падать угрожающими темпами.
Несправедливо говорить, что правительство Сергея Кириенко, которое Березовский позже назовет «правительством под нож», совсем ничего не делало, чтобы предотвратить кризис. Оно просто очень долго раскачивалось, непозволительно долго. Приступив к своим обязанностям в конце марта, Кириенко только спустя три месяца смог направить в Думу большой пакет антикризисных предложений, среди которых были и вполне революционные. Например, один из законопроектов предусматривал введение плоской шкалы подоходных налогов (эта мера будет поддержана уже при Путине, и ее назовут чуть не главным достижением младореформаторов в раннепутинскую эпоху правления).
Кроме того, в документах, поступивших в Думу, содержались предложения по новому порядку взимания НДС, увеличению ставки акцизов, снижению налога на прибыль и введению налога с продаж. И несмотря на то, что Дума план правительства отвергла, исполнительная власть все равно приступила к его реализации, обходя запреты законодателей с помощью президентских указов.
Но это все были меры, рассчитанные на довольно продолжительный отрезок времени, не дающие сиюминутного результата. А проблемы нужно было решать прямо сейчас. На уровне низких цен на нефть (они колебались в районе 10–15 долларов за баррель) пополнять бюджет можно было исключительно за счет внешних заимствований — кредитов МВФ и Мирового банка.
В результате тяжелых переговоров МВФ согласился выдать России три кредита (20 июля, 15 сентября, 15 декабря) общим объемом 11,2 млрд долларов. Этого удалось добиться во многом благодаря Чубайсу. Ельцин вновь «призвал» его, назначив специальным представителем президента по переговорам с международными финансовыми организациями. В правительстве Кириенко не было людей, достаточно известных в международных финансовых кругах и способных вести такие переговоры. А Чубайс пользовался авторитетом, журнал Euromoney на основе экспертного опроса ведущих финансистов мира признал его лучшим министром финансов 1997 года. Срочный займ был последней попыткой избежать дефолта. Но кризис зашел уже слишком далеко.
Надо отметить, что перед самым дефолтом произошло событие, на которое в тот момент обратили не слишком большое внимание: 28 июля Борис Ельцин снял с должности директора ФСБ Николая Ковалева (тогда поговаривали, что из-за близких отношений последнего с московским мэром) и поставил Владимира Путина. Кого я позже ни спрашивал, было ли это назначение уже тогда связано с будущими планами по поводу карьерной судьбы Путина, все отвечали отрицательно. Дескать, в то время все внимание было приковано к телодвижениям Лужкова. Потому что, когда стало ясно, что премьерский пост пролетел мимо Юрия Михайловича, он незамедлительно занялся партийным строительством. Сдаваться Лужков точно не собирался.