Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Натаниэль Айзексон. Возникновение китайской научной фантастики. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2024. Перевод с английского Марии Куташовой. Содержание
Живописные изображения китайских и зарубежных новостей быстро стали одним из основных элементов издательской индустрии конца династии Цин. Они представляли собой сборник историй, которые, по словам Р. Хантингтона, были «продолжением жанра чжигуай [записки о необыкновенном]». Изначально иллюстрированная газета «Дяньшичжай хуабао» была приложением к китайской газете «Шэньбао» (первый номер был опубликован в 1872 году), выходила каждые 10 дней на протяжении 14 лет и содержала более 4000 изображений. Первый номер «Дянь шичжай хаобао» вышел 8 мая 1884 года, газета просуществовала до 1898 года. Его издавала та же команда, что работала и над «Шэньбао» под руководством Э. и Ф. Мейджоров и трех их друзей: К. Вудворда, У. Б. Прайора и Дж. Маккиллопа. Братья Мейджор были предпринимателями, занимавшимися различными видами деятельности, в том числе и литографической печатью. Их типография с самого начала пользовалась огромным успехом: они выпустили более 100 тысяч экземпляров «Словаря Канси» и продали тем, кто готовился к государственным экзаменам. Совместно с издательством «Шэньбао гуань» они перепечатали иллюстрированный «Гуцзинь тушу цзичэн» целиком. Компания выпустила ряд переизданий классических произведений, но также добилась большого успеха благодаря изданию «Шэньбао». Оно было одним из первых в своем роде в Китае, и вскоре после того, как его популярность стала очевидной, многие стали им подражать. Произведения, напечатанные в «Дяньшичжай», распространялись по всей стране. Вскоре после первого тиража в «Шэньбао» Мейджоры начали выпускать иллюстрированные издания в переплетах, каждый из которых состоял из 12 выпусков. Их редакционная политика основывалась на маркетинговом чутье китайских редакторов, которые зачастую отражали точку зрения и политические настроения китайцев. Освещение Франко-китайской войны на страницах первых четырех томов было явно прокитайским. Точно так же в конфликтах между Китаем и Великобританией редакторы не пытались пощадить чувства братьев Мейджор или других потенциальных британских читателей. При описании корейского мятежа года Каспин в 1884 году редакторы, продолжая традицию, позволили авторам и иллюстраторам открыто занять прокитайскую позицию и осудить тех, кто участвовал в перевороте. Мейджоры делали все возможное, чтобы их воспринимали как китайцев и использовали редакционные материалы в китайском стиле, которые нередко фокусировались на теме возмездия. Хотя редакторы не уклонялись от националистического содержания, они не придерживались политического радикализма, не сдавали государственные экзамены.
Главным художником был У Южу — талантливый иллюстратор, у которого не было ни классического образования, ни научной степени. После работы в «Дяньшичжай» он продолжил публиковать «Фэйингэ хуабао». Об остальных китайских иллюстраторах газеты известно очень мало. Она выходила три раза в месяц, каждый номер содержал восемь иллюстраций (после шестого номера их число увеличилось до десяти) с развернутыми прозаическими комментариями и емким замечанием в виде печати, которое служило эпилогом к каждой иллюстрации.
Журнал распространялся издательством «Шэньбао» в Шанхае и по меньшей мере в 24 других городах Китая, включая Пекин, Тяньцзинь, Нанкин и Чунцин. Точные данные о тиражах установить трудно, отчасти потому, что сложно достоверно определить количество экземпляров «Шэньбао», опубликованных в том или ином году, а также потому, что любой отдельный номер «Шэньбао» или «Дяньшичжай» многократно переходил из рук в руки. Сначала они попадали в руки читателей в крупных городах, а затем их отправляли по почте в отдаленные и менее урбанизированные районы. Читатели также могли взять газету напрокат примерно за одну десятую номинальной стоимости. В общем, настоящая аудитория «Шэньбао» и сопровождающего ее иллюстрированного издания была во много раз больше, чем можно предположить по тиражу. В рекламе иллюстрированного журнала, появившейся в «Шэньбао», заявлялось, что «Дяньшичжай» пользовался огромным успехом, обычно его очень быстро раскупали, побуждая издателя переиздавать переплетенные тома журнала. Успех «Дяньшичжай» положил начало эре иллюстрированной журналистики. Педагогический характер и художественный формат «Дяньшичжай хуабао» оказали глубокое влияние на другие издания, и вскоре за ними последовали газеты «Цимэн хуабао» (ок. 1902), «Шиши хуабао» (ок. 1905), «Кайтун хуабао» (ок. 1906) и «Тухуа жибао» (ок. 1909). К началу Движения четвертого мая они прочно утвердились в качестве одного из основных средств массовой информации.
Наряду с эклектичной коллекцией иллюстраций «Дяньшичжай» предлагал таблоидные сенсации, мировые новости, политические репортажи, текущие события, этнографию, новости о научно-технических инновациях и местные новости. Одним из основных направлений газеты были темы проникновения западных технологий в китайскую культуру и растущего интереса к западному миру и связанным с ним областям знаний. В эту широкую тематику входили такие любопытные события, как странные рождения и аномалии у животных, биографии европейских лидеров, объяснения китайских и зарубежных культурных событий, заметки о проявлениях силы и отваги, рассказы о чудесах и опасностях городской жизни, описания народных обычаев и текущих событий по всему Китаю, вынесение приговоров, в том числе несправедливых, описания других стран и культур (настоящих и вымышленных) и изложение достижений западной науки и техники (тоже настоящих и вымышленных). Среди технологических новинок были электронные сигнализации, рентгеновские аппараты, пулеметы, различные подводные дыхательные аппараты и даже английский робот с дымом из его дымовой трубы.
Бао Тяньсяо, коллега Сюй Няньцы по «Сяошо линь», вспоминая о влиянии газеты на его собственное художественное восприятие, писал:
Когда мне было 12 или 13 лет, в Шанхае выпускали [серию] литографий под названием «Дяньшичжай хуабао», я очень любил их читать... Всякий раз, когда она выходила в свет, ее отправляли в Сучжоу, и, если уж на то пошло, я бы скорее остался без ужина, но купил выпуск. Они выходили каждые десять дней, и десять изданий переплетали в книгу. В то время у меня было довольно много переплетенных томов. Хотя мастерство художников оставляло желать лучшего, из иллюстраций можно было почерпнуть некоторые общие знания. Дело было в том, что в Шанхае интересы быстро сменяли друг друга: иностранные изобретения и вещи всегда первым делом появлялись в Шанхае. Например, пароходы и поезда — с копией [иллюстрации] в руках люди из глубинки, которые никогда их не видели, могли получить представление о том, что они собой представляют. Традиции, обычаи, любые вещи со всех уголков мира — все они оказывали на меня влияние.
Страницы иллюстрированной газеты превратили босюэ (обширные знания, эрудиция) в массовое занятие, время от времени заменяя «мужа с большой эрудицией» на музейную фигуру. Стоит отметить поразительное сходство между тем, как Бао Тяньсяо описывает издания, которые служили как для поучения, так и для развлечения, и «Новыми рассказами господина Бахвала» Сюй Няньцы. В 1898 году на страницах «Шэньбао» появилась статья под названием «О нравоучительном потенциале живописи» («Лунь хуабао кэи цимэн»). Эта полемика была характерна для дискуссии поздней Цин о дидактической роли массовых средств информации, особенно о взаимосвязи визуальной культуры и печатного слова. Автор утверждал, что сопровождение текста изображениями соответствует классическим методам обучения и что такие иллюстрации могут помочь читателям глубже понять материал и привлечь новую аудиторию.
Схема, которой следуют изображения науки и техники, похожа на ту, что наблюдается в подходах к науке, в рассказах о внедрении западных материальных благ, а вскоре и в НФ. Это отношение включало амбивалентное понимание западного мира, для которого также характерны стилизованные представления о Западе, выражающие одновременно зависть и осознание экзотичности. В то же время многие из этих образов технологий связаны с вопросами национального статуса и власти. Р. Вагнер отмечает, что в первом выпуске газеты основное внимание уделялось Франко-китайской войне, а конфликты по всей Азии продолжали регулярно появляться на страницах газеты, что иллюстрирует вовлеченность издания в националистические проблемы.
Захватывающий каталог событий, аномалий и инноваций, публикуемый журналом, проводит тонкую грань между репортажем и вымыслом, часто полностью переходя в область фантастики, но редко признавая это. Про бо́льшую часть журнала можно сказать, что научная (или псевдонаучная) направленность у него выражена слабо и что он отдает предпочтение захватывающему зрелищу, а не предоставлению поддающихся проверке фактов или ознакомлению с научными принципами.
Даже когда рассказы о сверхъестественных или зрелищных событиях опровергали, издание подчеркивало, что они играют важную роль в качестве общедоступного развлекательного материала. Как рациональные, так и сверхъестественные объяснения кажутся более или менее равнозначными, уступая только описанию самого зрелища. Иллюстрации с аномалиями животных и растений, недавно открытыми видами или видами, не встречающимися в Китае, возможно, берут на себя систематизирующую миссию биологии, но они также часто вступают в диалог с традиционными китайскими каталогами естественного и сверхъестественного мира. Точно так же описания культур, народов и обычаев, как иностранных, так и китайских, приобретают этнографический или антропологический оттенок, но включают и неприкрыто фантастические рассказы. «Дяньшичжай хуабао» и другие подобные издания существовали еще до того, как НФ (кэсюэ сяошо) признали отдельным жанром, но в рамках меняющегося культурного поля они были очень близки к своему будущему родственнику.
Строго говоря, трудно определить, был ли какой-либо из репортажей в газете по-настоящему научным. Тогда как понятие НФ лучше всего описывает содержание романов и рассказов, в которых идет речь об исследованиях и имперских завоеваниях с точки зрения научного знания, как обсуждалось выше, вымышленная наука лучше всего подходит для описания большей части выпусков «Дяньшичжай хуабао» о научных открытиях. Как создатели сенсационного издания, основной целью которого было привлечь как можно бо́льшую аудиторию, редакция уделяла мало внимания журналистской точности и достоверности изложения. Многие репортажи о событиях действительно соответствовали реальности (например, иллюстрация человека, переплывающего Ла-Манш), однако почти все иллюстрации находились на грани между реальностью и вымыслом, и (по понятным причинам) китайским художникам приходилось полагаться на собственное воображение при изображении большинства событий. Время от времени публиковались опровержения таких историй, но это происходило не из верности журналистскому делу, а из-за впечатления, что описываемые события оскорбляют моральные чувства китайской аудитории.
Эти изображения мира за пределами Китая, особенно научных и технологических достижений, указывали на стремление издателя в первую очередь угодить своей аудитории и только во вторую очередь сосредоточиться на точности репортажа (если это вообще было возможно). Научные и технологические репортажи, появлявшиеся на страницах «Дяньшичжай хуабао», почти всегда были хоть как-то связаны с настоящими разработками, но я бы сказал, что их можно представить в следующем спектре. В редких случаях описываемые события и объекты соответствовали настоящим достижениям науки. В других случаях мы видим то, что я называю «вымышленной наукой» — воображаемые научные и технологические инновации. Зачастую эти описания можно сопоставить с реальными событиями, но их пересказывали и изменяли по мере того, как новости доходили из Европы или США в Восточную Азию. Наконец, некоторые изображения следует отнести к категории научной фантастики — как из-за очевидного отсутствия какой-либо связи с поддающимися проверке историческими событиями, так и из-за повторения ориенталистских дискурсов. Можно заметить, что даже самые точные научные репортажи в «Дяньшичжай хуабао» отмечены беспокойством по поводу взаимоотношений между зарубежной эпистемологией и материальной культурой, «родным» китайским мировоззрением и социальными моделями.