Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Ян Хельфант. Этот дикий взгляд: волки в русском восприятии XIX века. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2023. Перевод с английского Александра Волкова. Содержание
Московское охотничье общество было учреждено небольшой элитарной группой охотников-дворян, в том числе крупных землевладельцев, заинтересованных как в поддержании высокого уровня своих охотничьих занятий, так и в решении более масштабной проблемы, связанной с уменьшением количества дичи в Московской губернии из-за незаконной охоты и весеннего браконьерства; особенно страдали птицы, которых отстреливали для последующей продажи. В ноябре 1862 года предварительный устав Общества был одобрен Министерством внутренних дел. Уделяя основное внимание ружейной охоте и сознавая, что большинству его членов не по средствам содержать многочисленные псарни, Московское охотничье общество тем не менее представляло собой «клуб для избранных», о чем свидетельствует одна из первых и самая известная охота, организованная им во Владимирской губернии 10 декабря 1862 года при участии Александра II в качестве почетного гостя. В 45 верстах от железной дороги в Покровском уезде охотники обнаружили медведя, а специальный комитет в течение недели до прибытия царя восстановил деревню Головино, после чего двадцать шесть членов Общества вместе с царем отправились дожидаться медведя, которого охотники и местные жители громкими криками гнали в их сторону. Александра со свитой разместили в самом выгодном месте, где было удобнее всего перехватить медведя, члены Общества расположились слева и справа, и в итоге царю удалось убить медведя с нескольких выстрелов.
Согласно членскому списку, девять представителей императорского дома числились почетными членами Московского общества; также в него входили многочисленные представители титулованной знати и другие дворяне, платившие членские взносы (хотя, согласно уставу, в Общество мог вступить человек из любого сословия, избранный «вследствие баллотировки» и набравший «более ⅔ избирательных голосов всего числа присутствующих действительных членов»). Число постоянных членов Общества с середины 1860-х до 1913 года варьировалось от 100 до 200 человек, достигнув пика в 1885 году, когда в нем состояло 188 человек. При основании Общества в 1862 году ежегодный членский взнос составлял тридцать рублей. К 1913 году он возрос до 150 рублей в год, что также свидетельствует об элитарном характере Общества. Эта плата позволяла пользоваться обширными лесами, болотами и лугами, арендованными Обществом, для охоты на птиц и мелкую дичь, а также участвовать в организованной охоте на волков, медведей, лис и других хищников, обычно проводившейся осенью и зимой. Первоначально Общество арендовало земли в пределах 150 верст от Москвы, хотя иногда его члены отправлялись охотиться на расстояние вдвое большее, что стало возможным благодаря развитию железных дорог, а в 1884 году оно добилось от властей исключительного права охотиться на волков «в местах удельного ведомства Московской и Владимирской губерний».
Московское охотничье общество считало контроль над хищниками одной из своих приоритетных задач и приобрело особую репутацию благодаря тому, что при охоте на волков использовало метод облав, впервые примененный в Псковской губернии. Этот способ организованной охоты получил популярность, поскольку благодаря ему ружейная охота становилась практически такой же результативной, как охота верхом на лошадях, с большим количеством гончих и борзых. Начиная с зимы 1867—1868 годов Общество ежегодно заключало контракт с тремя — семью охотниками, владеющими псковским методом, так называемыми псковичами. Они устраивали облаву таким образом, что рельеф местности и различные препятствия отрезали волкам пути к спасению, и те бежали прямо на затаившихся стрелков. Члены Общества, платившие дополнительный взнос в два или три рубля за участие в зимней охоте, располагались на позициях, назначенных по жребию, и могли отстреливать только тех волков, которые заходили на их участки. В сочетании с новейшими магазинными ружьями, вошедшими в обиход в начале 1880-х годов, эти облавы позволили Обществу организовать кампанию по уничтожению местных волчьих популяций, и к середине 1890-х годов численность волков в Московской губернии существенно снизилась. В марте 1895 года великий князь Сергей Александрович принял Общество под свое покровительство, особо отметив, что благодаря охоте на волков оно существенно поспособствовало благосостоянию крестьян. 6 декабря 1897 года на охоте, организованной Обществом, был убит тысячный волк, в 1912 году — двухтысячный, причем произошло это уже в более отдаленной местности, возле станции Чипляево Рязанско-Уральской железной дороги.
Если основной заботой Московского общества охоты было обеспечивать достойное времяпрепровождение своим членам, а не систематически заниматься истреблением волчьей популяции в Европейской России, то Императорское общество размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты имело более существенные амбиции и оказало более значительное влияние. Основанное в 1872 году как отделение Императорского московского общества испытателей природы (МОИП), оно активно призывало своих членов принимать участие в полевых исследованиях и тем самым способствовать развитию естествознания и зоологии. Оно пользовалось личной материальной поддержкой великого князя Владимира Александровича и было самым богатым охотничьим обществом России, поскольку не опиралось исключительно на членские взносы. Императорское общество видело свое назначение в развитии спортивной, промысловой и коммерческой охоты по всей Российской империи (хотя на практике оно сосредоточило свою деятельность в наиболее населенных губерниях к западу от Урала), а также внедрении методов, которые обеспечат будущее охоте, звероловству и животноводству на всей территории империи. Туркин в подробном обзоре истории Общества за первые четверть века сформулировал его цели следующим образом:
Задачи, поставленные Обществом, как уже сказано, были весьма обширны и многосложны. К ближайшему исполнению намечено было всестороннее изучение русских промыслов и охоты и направление их на более рациональный путь, сохранение полезных и истребление вредных животных и изыскание способов к размножению и разведению животных, служащих предметом охоты и промысла, учреждение музея, библиотеки, лечебницы, споспешествование правильному собаководству в России путем устройства выставок и, наконец, издание специального журнала охоты.
С июля 1874 по конец 1877 года «Журнал охоты», издаваемый Императорским обществом, выходил под редакцией Л. П. Сабанеева (1844—1898). Сабанеев, изучавший зоологию и естественные науки в Московском университете, в 1860-е годы служил секретарем МОИП, а затем состоял редактором журнала «Природа», основанного в 1873 году. Через три года было решено объединить два журнала под общей редакцией Сабанеева. В результате появился ежемесячный журнал «Природа и охота», ориентированный на более широкую аудиторию, чем специализированные охотничьи издания. Он стал самым значительным в Российской империи периодическим изданием, посвященным охоте, и выходил ежемесячно с 1878 по 1912 год, до начала 1890-х годов — под редакцией Сабанеева, затем — под редакцией Туркина. Это было существенное достижение, свидетельствующее о значимости Императорского общества, а также об энергии и активности обоих редакторов журнала. Статьи и другие материалы, появившиеся на его страницах за этот период, отличаются исключительным разнообразием, о чем я говорил во введении. Это позволило «Природе и охоте» привлекать широкий круг сотрудников и вызывать интерес у самых разных читателей, распространяя свою деятельность далеко за пределы охотничьего сообщества.
В рамках деятельности по сбору сведений и налаживанию связей с отдаленными частями страны Императорское общество также способствовало открытию своих отделов в других губерниях. Они появлялись с 1874 года по конец века, и к 1897 году Общество имело отделы в пятнадцати губерниях, составлявших почти половину территории Европейской России. Деятельность по открытию отделов Общества в северных и восточных частях империи оказалась менее успешной, тогда как на западе и юге они появились в Варшаве (1888), Тифлисе (1891), Одессе (1894) и Риге (1897). Самый северный отдел открылся в 1875 году в Вологде, губернском городе в 450 верстах к северо-востоку от Москвы. В 1880 году открылся Петербургский отдел. Туркин сообщает о неудачных попытках создать отделы общества на Урале — в Екатеринбурге (1875) и на Байкале — в Иркутске (1897), а также в Забайкалье на границе с Китаем (1888), но приводит мало сведений на этот счет.
С середины 1870-х годов, используя в качестве координационного центра свой журнал и опираясь на расширяющуюся сеть своих губернских отделений, Императорское общество начало собирать по всей империи сведения о популяции хищников и промысловой дичи, а также о состоянии охотничьего хозяйства. Оно запрашивало отчеты у губернаторов и других чиновников, а также у простых охотников и рядовых граждан. Туркин отмечает: «Это было первое всеобщее исследование охотничьего хозяйства в России, и с этого момента для некоторых губерний было положено начало ежегодного собирания сведений об охоте». Постоянной темой этих отчетов был ущерб, наносимый волками и другими хищниками. Например, цифры за 1872–1874 годы, предоставленные администрацией Вологодской губернии на севере России, были распределены по уездам и разбиты по группам в зависимости от принадлежности погибших животных к крупному или мелкому скоту. Согласно этим цифрам, в некоторых уездах Вологодской губернии экономические убытки, связанные с нападениями волков, достигали более сорока тысяч рублей в год, а экономические убытки всей губернии превышали в среднем 150 тысяч рублей в год. Обобщая сведения, полученные от губернских властей в середине 1870-х годов, Туркин приходит к выводу:
Ясным стало, что и на самых отдаленных концах России, куда еще не достигала культура, всюду количество промысловых и охотничьих животных заметно уменьшалось, и главными причинами этого повсюду были губительные способы ведения промыслов, размножение хищных животных, истребляющих полезную дичь. Затем увеличивалось повсеместное прекращение псовых охот, чем наносился значительный вред местному народонаселению.
Как показывает данный вывод, в России того времени, в том числе среди специалистов уровня Туркина, бытовало убеждение, что после отмены крепостного права численность волков возросла (отчасти, как многие считали, из-за упадка псовой охоты) и что волки наносят значительный ущерб российскому скотоводству и сельскому хозяйству. Однако характер и масштаб этой угрозы оценивались по-разному, а для ее устранения предлагались различные пути. В 1870-е годы озабоченность «волчьим вопросом» достигла пика, что повлияло на деятельность российских охотничьих обществ и даже на охотничье законодательство Российской империи. В 1876 году появилась публикация, сыгравшая ключевую роль в дискуссии по «волчьему вопросу» в России: брошюра «Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка». Ее автор, В. М. Лазаревский (1817—1890), сделал долгую и успешную административную карьеру, дослужившись до должности директора департамента общих дел при Министерстве внутренних дел и в 1873 году получив чин тайного советника; параллельно он публиковал литературные произведения и помогал В. И. Далю в составлении его знаменитого словаря. Царское правительство поручило Лазаревскому исследовать «волчий вопрос», и его изыскания, основанные на всестороннем анализе статистических сведений за 1873 год из двадцати пяти губерний к западу от Урала, были опубликованы в качестве приложения к «Правительственному вестнику».
Статистический анализ, предпринятый Лазаревским, привел его к заключению, что в 1873 году по всей Европейской России волками было истреблено 179 000 голов крупного и 562 000 голов мелкого домашнего скота. К первой категории относились лошади и крупный рогатый скот, а ко второй, помимо собственно мелкого домашнего скота, также жеребята и телята. Финансовый ущерб, понесенный вследствие этого страной и ее населением, Лазаревский исчисляет в 7,5 миллиона рублей. Он полагает, что в действительности потери домашнего скота могут быть вдвое больше официальных цифр и соответствовать потерям в 15 миллионов рублей для двадцати пяти губерний, и это — не считая собак и домашней птицы, которые также становились добычей волков. Лазаревский выстраивает следующие предположения: если принять во внимание гипотетическую ежедневную потребность волка в мясе (по его подсчетам, она составляет семь фунтов), оценить численность волков западнее Урала в 180–200 тысяч и учесть рыночную цену лесной дичи, которую волки добывали себе в пищу помимо домашнего скота, то ущерб, наносимый волками дикой природе Европейской России, можно исчислить в 50 миллионов рублей. Лазаревский также отмечает, что помимо экономических последствий из-за волков ежегодно погибает некоторая часть сельского населения России. Например, с 1849 по 1851 год из-за волков погибли 266 взрослых и 110 детей, а среднее число жертв достигало около 125 человек в год, как сообщалось в «Журнале Министерства внутренних дел». Различный ущерб, наносимый волками, Лазаревский сопоставляет с уроном от чумы рогатого скота и пожаров и приходит к выводу, что волки приносят сельскому хозяйству империи больший вред, чем любые другие бедствия.
Продемонстрировав на основании статистики губительное воздействие волков на российское сельское хозяйство, Лазаревский переходит к критике различных методов, обычно используемых для охоты на волков. Он упрекает российские местные власти и сельские выборные земские учреждения за то, что они недостаточно серьезно и основательно подходят к этой проблеме (например, не назначают достаточно щедрого вознаграждения за волчьи шкуры), и в доказательство на основании выборки из отчетов земских управ приводит двадцать примеров неудовлетворительного административного контроля и координации. Он приходит к заключению:
Равнодушие поистине изумительное, объясняемое только неведением земства, что творится в его хозяйстве. Правда и то, что случаи нападения волков как-то разбросаны по мелочам, не бьют в глаза, что к этому бедствию привыкли, что засчитали его как бы одним из условий нашей сельскохозяйственной бытности.
Лазаревский утверждает, что единственный действенный способ истребления волков состоит в отравлении их стрихнином; этот метод повсеместно применялся в западноевропейских странах (например, во Франции) по меньшей мере с 1820-х годов, но в России к нему прибегали лишь спорадически. В конце брошюры Лазаревский приводит рецепт приготовления пилюль со стрихнином, разработанных фармацевтом и охотником Ф. Е. Валевским, и советует использовать стрихнин против волков.
В дополнение к статистическому анализу Лазаревский посвящает несколько страниц описанию поведения волков, основываясь на собственном опыте охотника, а также на свидетельствах иностранцев и соотечественников. Особо он подчеркивает сообразительность волка, что впоследствии, как мы увидим, вызовет критику со стороны Сабанеева:
Волк вообще большой распорядитель в житейских делах, у него нет действия без расчета. Если животное, так или иначе, не дается личному нападению, он набирает артель. Тут, при сложной организации работы, каждый в совершенстве понимает роль, какая ему сообща поручается: один заманивает жертву, другой отводит ей глаза, третий идет в обход или западает, чтобы отрезать отступление и т. д. На каждую травлю у него особый прием.
Ставшая итогом многолетних размышлений о вреде волков для сельского хозяйства и дикой природы, изобразившая этих хищников в самом неблагоприятном виде и изданная одновременно с попытками Императорского общества размножения охотничьих и промысловых животных и правильной охоты оценить воздействие хищников на популяцию дичи в империи, брошюра Лазаревского дала импульс к возобновлению среди российских охотников дискуссии о необходимости истребления волков и методах, которые следует при этом применять. Этот вопрос особенно интенсивно обсуждался на страницах «Журнала охоты» и наследовавшей ему «Природы и охоты», причем свое мнение высказывали как специалисты, так и охотники-любители.
Одним из первых о брошюре Лазаревского высказался Сабанеев. В статье, опубликованной в «Журнале охоты» в 1876 году, Сабанеев раскритиковал статистический метод Лазаревского и пришел к выводу, что его брошюра существенно завышает степень ущерба, причиняемого волками. Затем он поставил вопрос, возможно ли полностью истребить волков в России, как, например, в Англии. Подобно Лазаревскому, он считал отравление волков стрихнином наиболее действенным и перспективным способом сокращения или уничтожения их популяции. Он открыто выступал за использование стрихнина, отмечая, что, во-первых, оно законно, во-вторых, опасения из-за возможности случайного отравления охотничьих собак и домашнего скота слишком преувеличены, а в-третьих, этот метод широко применялся по всей Европе в ходе довольно успешных кампаний по сокращению численности волков. Сославшись на случай, когда местные власти в российской глубинке не разрешили отравить волка, в течение двух-трех месяцев покусавшего десять детей, поскольку «грех большой уничтожать так бесчеловечно творение Божие», Сабанеев заявил, что отравление — «самый дешевый, удобный и самый действительный способ истребления хищных зверей». Он признавал, что, даже если невозможно полностью истребить волков по всей России, приведенная Лазаревским подробная инструкция по приготовлению и применению пилюль со стрихнином приведет к более широкому использованию отравы и поспособствует существенному сокращению численности волков в Европейской России.
Через два года, в 1878 году, в журнале «Природа и охота» появилась статья В. Белова, в которой сообщалось о выводах комиссии, назначенной Министерством внутренних дел для рассмотрения брошюры Лазаревского. Комиссия пришла к заключению, что необходимо организовать скоординированную кампанию для радикального сокращения или истребления популяции волков, а наилучшим решением является отравление стрихнином, поскольку «другие способы, как-то: псовая охота, капканы и облава, до сих пор не привели к удовлетворительным результатам, и притом облава, требующая наряда обывателей, составляет натуральную повинность, законом не уставленную». Кроме того, комиссия установила, что стрихнин при правильном использовании не представляет особой опасности для домашнего скота и охотничьих собак. Поэтому, как отметил Белов, члены комиссии решили посодействовать переизданию брошюры Лазаревского и ее распространению среди губернских властей, пока не будут приняты изменения в законодательстве, которые приведут к более значительным последствиям. В заключение автор упомянул, в каких уездах власти одобрили использование отравы и назначили вознаграждение от двух до трех рублей за уничтоженного волка, а в каких воздерживались от распространения яда, полагая, что этот вопрос еще требует изучения.
В последующие годы сотрудники «Природы и охоты» продолжили обсуждать, какую угрозу волки представляют для домашнего скота и людей, насколько среди волков и одичавших собак распространено бешенство, кто должен охотиться на волков и какие методы должны при этом применяться, какое вознаграждение следует назначать охотникам за уничтожение волков и каким образом численность волков отражается на промысловых животных. Эти публикации показывают, что даже после выхода брошюры Лазаревского и одобрения ее властями среди российских охотников и других лиц, имевших отношение к дикой природе, по-прежнему наблюдались существенные расхождения во взглядах.
Например, в опубликованной в 1878 году статье одного охотника из Ямбургского уезда в западной части Санкт-Петербургской губернии отмечалось, что численность волков существенно варьируется из года в год. Впрочем, даже в те годы, когда она высока и создает проблемы, местные крестьяне воздерживались от охоты на волков. Несмотря на назначенную земством награду в шесть или семь рублей, не каждый крестьянин отваживался за эти деньги вступить в схватку с матерым волком. Кроме того, по утверждению автора, многие крестьяне верили, что взрослые волки будут мстить окрестным деревням, если кто-нибудь причинит вред их детенышам. Те же, кто все-таки охотился на волков, предпочитали использовать капканы или отраву, причем во втором случае часто происходило отравление собак, поэтому их владельцы выступали против этого метода. Так, в марте 1876 года от отравления умерли восемнадцать местных собак, в том числе две ценные охотничьи собаки, а из волков не погиб ни один.