«Дети девяностых» в современной Российской Арктике: коллективная монография / отв. ред. Николай Вахтин, Штефан Дудек. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2020. Содержание
Фактором «плотности» сообщества — тотального знакомства с соседями и тесного взаимодействия внутри поселка — обусловлен спектр экономических практик, обеспечивающих продовольственную безопасность населения поселков. Повсеместно распространенным явлением в небольших российских поселениях следует признать устойчивую систему неформального кредитования, которая связывает поселковых коммерсантов с их клиентами. Возможность взять товары и продукты в долг на длительное время (под запись и беспроцентно) вполне отрефлексирована жителями и является серьезным аргументом, «упрощающим» жизнь в поселке по сравнению с условным городом: «Почему-то Петропавловск — это не мое. Как бы здесь проще жить. Здесь все свое. Пошел там хотя бы даже в тот же магазин — тебе дали в долг там» (ж., 1983 г. р., Анавгай). Принадлежность владельцев магазинов, продавцов и покупателей к одному сообществу или, по крайней мере, долгосрочное проживание первых в поселке функционирует как форма социальной гарантии. Поселковым жителям — нетрудоустроенным, нерегулярно получающим заработную плату или зарабатывающим не столько, чтобы делать масштабные покупки, — практика долговых обязательств позволяет приобретать необходимые товары — не только продукты питания, но и бытовую технику, мебель или одежду. В свою очередь коммерсанты, как правило, воспринимают финансовые издержки, связанные с отсроченными выплатами, как неизбежные трудности и своеобразную плату за стабильный контракт с сообществом, где ситуация «здесь все свои» одновременно является условием успешного функционирования магазина и позволяет коммерсантам и продавцам, ориентируясь на «долговую» репутацию человека, принимать решение, отпускать ли товар в долг.
Кроме того, сообщества небольших поселков пронизаны обменными отношениями, позволяющими жителям свободно перераспределять продукты, имеющиеся у них в избытке, и получать от родственников те, что в дефиците, — причем это необязательно продукты первой необходимости. Продовольственный дефицит является одним из популярных способов мотивации переселения из поселка в город; впрочем, те семьи, которые планируют долгосрочное пребывание в поселке, вырабатывают стратегии обеспечения себя продуктами через превентивные закупки, запасы, а также разные формы обмена. Конечно, нельзя говорить о сугубой интенциональности обмена и исключительной прагматике обеспечения семей в периоды нестабильных поставок: циркуляция вещей внутри локальных и семейных сетей есть прежде всего устойчивая практика, работающая на поддержание самой сети, ее (вос)производство.
Доставка продуктов питания в поселки, не связанные постоянным сообщением с районными и областными (краевыми) центрами, требует от регионального бюджета серьезных финансовых вложений, от региональных администраций — разработки сложных транспортно-логистических схем, а также ежегодно угрожает продовольственной безопасности поселковых сообществ. В периоды межсезонья, когда зимние дороги еще не устоялись, а навигация по рекам или морю уже закончилась, поселки рискуют остаться с минимальным набором базовых продуктов в магазинах. Из рассматриваемых камчатских поселков два находятся в относительно благоприятных (по арктическим меркам) транспортных условиях: от Петропавловска-Камчатского до Анавгая и далее до Эссо проложена частично асфальтовая, частично грунтовая дорога, сообщение по которой в течение года практически не прерывается. До Тиличиков из столицы края можно добраться только по воздуху, а переправить грузы — по морю в период навигации или по воздуху, но авиасообщение — дорогой тип перевозок, поэтому частными лицами для пересылки крупных вещей он используется крайне редко.
Соб.: В основном одежду и еду... где покупаете?
Инф. (ж., 1991 г. р., Тиличики): Еду — здесь. Вот... основное, да? Все равно здесь. Овощи, фрукты — ну, по лету нам самолетом очень часто привозят. То есть мы в магазинах берем. Зимой, если есть знакомые, — они есть в Петропавловске — передают также через пилотов самолета здесь своим всем. Так по знакомым. А одежда — слава богу, хоть на работе интернет есть. Интернетом пользуемся. Летом — пока в отпуске, там закупаемся. На какой сезон приехали, такими набрали (смеется). Чего успели, то и взяли.
Соб.: Такого, чтобы там, скажем, в Петропавловске где-то на базе закупаться мешком сахара? Такого там... посылать через пароход...
Инф.: В этом мне помогает мой молодой человек. Они закупают на свой участок продукты. Они берут это все в Хабаровске. И им пароходом оттуда сюда идет. Как бы этим мы основным — сахаром, гречкой, рисом, — мы не страдаем. Всегда все есть.
Покупательское поведение жителей трех поселков включает две основные стратегии. Первая предполагает совершение покупок за пределами поселка, на «выезде» в отпуске или во время пребывания в Петропавловске. Чаще всего семьи совершают покупки самостоятельно, реже — просят других купить, привезти или передать что-либо через знакомых. Кроме того, молодые люди активно используют ресурсы интернета для совершения онлайн-покупок с последующей доставкой товаров по почте. Таким способом регулярно приобретается одежда, бытовая техника, мебель, детали для личного транспорта. Впрочем, из города жители Тиличиков могут также заказывать скоропортящиеся товары (например, фрукты и овощи летом) или оптом закупать долгохранящиеся продукты вроде бытовой химии, круп, сахара, консервов: в первом случае покупки передаются с оказией самолетом, во втором — доставляются теплоходом по морю. Вторая стратегия предполагает совершение покупок в пределах поселка: в местных магазинах — преимущественно продуктов питания, особенно скоропортящихся (например, тех же овощей или молочной продукции), — или в частных хозяйствах (например, оленину). Комплексное достраивание дефицитного спектра товаров и услуг не ограничивается, впрочем, практиками приобретения продуктов за деньги.
Я не знаю, у нас уже там, это еще благо, вот, отец — он работает в тундре, в принципе у нас и мясо всегда дома есть. А, конечно, жалко тут народ, то, что сейчас мясо-то просто не купишь, очень дорого стоит. Раньше, если это здесь прямо очень легко было, но потом, когда сократили уже совхоз, все стало посложнее. И, естественно, удобно тем, у кого родственники работают в тундрах. <...> Мы-то молодежь — там вот сели на велик, поехали, порыбачили. А дедушки-бабушки — они как бы уже не могут. Иной раз даже уже бывает, что там уже подходят, там: вот, ты поедешь, там, порыбачить, завези хоть хвостик рыбки. Там, ну, естественно, завозишь (ж., 1983 г. р., Анавгай).
Распределение мяса, прежде всего оленины, внутри поселков или между ними регулируется редкими закупками (например, в Тиличиках семья из трех человек закупала тушу оленя на год) или механизмом обмена между родственниками (ср.: «удобно тем, у кого родственники работают в тундрах»). Поскольку на территории и Быстринского, и Олюторского района поголовье оленей немногочисленно, оленина здесь — продукт дефицитный и бесплатно поставляется в основном родственникам (например, отец, работающий в тундре, делится мясом со своими детьми, проживающими в поселке. Кроме того, в поселковых магазинах любое мясо продается в состоянии глубокой заморозки и по высокой цене (ср.: «сейчас мясо-то просто не купишь, очень дорого стоит»), особенно в поселке Тиличики, до которого нет автотрассы. Для Тиличиков обмен с родственниками из северных сел Олюторского района, имеющих доступ к оленине, наиболее актуален: жители этого поселка, в отличие от жителей Эссо и Анавгая, не могут съездить на автобусе в Петропавловск и закупить мясо в городских магазинах. Не в пример мясу рыба циркулирует не только внутри семейной сети, но и в рамках сетей локальных: рыбой могут «угостить» друзья или соседи, рыбу привозят браконьеры (после извлечения из нее икры), чтобы раздать ее населению поселка, рыбу могут привезти в дар пожилым соседям, если у тех нет источника постоянной ее поставки, и, конечно, рыбой и икрой всегда поделятся родственники. Доступ к рыбным ресурсам проще, чем к мясным, несмотря на сложности его легального оформления (в 2015 г. жители Быстринского района жаловались на проблемы с получением квот, предназначенных для представителей коренных народов); так или иначе, большинство жителей поселков рыбачат, и потому на вопрос о покупке рыбы многие отвечали с недоумением: «мы и не покупаем рыбу, ни разу не покупали».
Конечно, нельзя утверждать, что мясом обмениваются исключительно родственники, а рыбу раздаривают всем соседям, но в большинстве случаев тенденция такова — по крайней мере, в Быстринском районе. Тем не менее представителям сообщества, обладающим высоким статусом (уникальные специалисты или люди, имеющие доступ к транспортным перевозкам), любые продукты могут регулярно доставаться в качестве подарка. Например, стоматолог из Эссо получает в дар от односельчан и картофель, и оленину («Картошку иногда приходится покупать. Но так в принципе угощают. Мясо тоже наполовину. Может, то, что я стоматолог, не знаю. Наполовину покупаю, наполовину не покупаю. То есть здесь оленина... есть. Олениной угощают частенько»; м., 1991 г. р., Усть-Хайрюзово — Эссо), а вездеходчик из Анавгая, занимающийся перевозками на северо-западный берег полуострова (Седанка, Тигиль, Ковран и др.), настолько уверен в собственной обеспеченности рыбой, что даже не пытается получить рыбные «лимиты» в родном селе.
Инф. (м., 1981 г. р., Анавгай): [О квотах на вылов рыбы. — К. Г.] Зачем? Приехал — вот она (улыбается). Хоть чем угостят. Приехал — там у тебя корюшка. Летом красная [рыба]. Засолят, если чё.
Соб.: То есть просто как бы родные угощают, да?
Инф.: Ну, друзья. <...> Ну это там, на севере (улыбается) [т. е. в тех селах, куда вездеходчики привозят продукты из центральной Камчатки. — К. Г.]. Там-то мы уважаемые люди (смеется).
Как видно из цитат, операции получения для себя каких-либо продуктов часто оцениваются как дар и описываются при помощи глагола «угостить» или других глаголов, обозначающих передачу чего-либо другому лицу («дать», «завезти»). Это не означает, впрочем, что отношения между дающим и получающим в этом контексте оцениваются как односторонние, — как дар, за которым не стоит (отрефлексированная) необходимость ответного действия. Так, отвечая на специальные вопросы собирателя, жители поселков с легкостью механизм обмена, лежащий, например, в основе продовольственных отношений с родственниками из других сел или с соседями: «Раз, например, человек дает, например, мне... например, там чё-нибудь такое из вещи. Я заместо этого должна рыбу дать, там угостить, там мясо. Там... медвежатину там, угостить» (ж., 1993 г. р., Эссо); «[О взаимной поддержке с родственниками из Усть-Хайрюзово. — К. Г.] Огурцы это. Тут огурцы-то рано [созревают]. Вот мы им огурцы присылаем. Они нам рыбу, семгу» (ж., 1988 г. р., Ковран — Эссо). И даже в случаях, когда говорящий подчеркивает, что требуемый продукт он получает регулярно в любом объеме и бесплатно, он может проявлять свою включенность в локальные отношения обмена на других уровнях (признавать обменные отношения, существующие с другими членами сообщества). Так, молодая женщина (1983 г. р., Эссо), будучи официально безработной, при поддержке родителей и родной сестры воспитывала в Эссо двоих детей — сына и племянницу, выращивала овощи на собственном огороде, получала в качестве подарков от друзей и родственников разные продукты, в том числе рыбу, и при этом сама предоставляла родственникам услуги извоза (например, брала их с собой в лес «по черемшу») или делилась в течение года той рыбой, что заготовила за лето.
Итак, перераспределение продуктов внутри локальных и родственных сетей может ситуативно оцениваться как дар или обмен, реципрокность взаимоотношений внутри сообщества может эксплицироваться или не упоминаться, но так или иначе жители небольших поселков состоят друг с другом в длительных (обменных) отношениях без конкретного «счетчика» услуг. Жительница Анавгая (ок. 55 лет) в сезон заготовки черемши могла попросить неродственных ей подростков, случайно встреченных вечером около общественного бассейна, привезти ей черемши — на что они без удивления соглашались и привозили столько, сколько ей требовалось. Укорененность в сообществе подразумевает жизнь по правилам обмена и взаимности; именно эти правила, очевидно, и «цементируют» социальные сети. Соответственно сам вопрос «Является ли ваша семья независимой от семьи родителей/брата/тети или друзей/соседей?» вызывает недоумение: разумеется, не является. Логика рассуждений поселковых жителей такова: я не ловлю рыбу, но я всегда получу ее в качестве подарка, — и я никогда не подумаю ее покупать, ибо если не родственники, то мои друзья или соседи эту рыбу мне подарят (сами или по моей просьбе). Распределение продуктов внутри сети продуктивно рассматривать как устойчивые инвестиции в будущее, предполагающие отдачу (ответную реплику) в форме других продуктов, вещей или услуг: это одновременно и фактическое обеспечение продовольствием и помощью, и социальная гарантия, делающая жизнь в поселке экономически «проще». Иными словами, продовольственная безопасность небольших поселков заключается не только в буквальном наличии продуктов, но и в уверенности сообщества в том, что они будут доступны — перераспределены, привезены или подарены.