Дэвид Райх. Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом. М.: Corpus, 2020. Перевод с английского Елены Наймарк. Содержание
Великое смешение
Миграции африканцев в Америку после 1492 года по объему примерно совпадают с европейской миграцией. На круг по оценкам получается примерно 12 миллионов черных рабов, перевезенных насильно в тесных корабельных трюмах и затем проданных на торгах. Работорговцы Испании, Португалии, Франции, Британии, Соединенных Штатов нажили на торговле рабами целые состояния, удовлетворяя потребность колонистов в рабочей силе. Африканские рабы трудились на серебряных приисках Перу и Мексики, на плантациях сахарного тростника, а потом и табака и хлопка. Африканцы оказались менее восприимчивы к болезням Старого Света, чем индейцы, и их было легче принудить к работе, чем коренное население Америки, ведь они были далеко от дома и жили в обществе, не говорившем на их языке. Оторванные от своих культурных ориентиров, рабы не могли ни организоваться толком, ни оказать сопротивление. Большинство было продано в Южную Америку или страны Карибского бассейна, где они работали до самой смерти. От 5 до 10 % из них оказались на территориях, ставших потом США. Согласно первой переписи, сделанной португальскими торговцами в 1526 году, темпы ввоза рабов в Новый Свет увеличивались, достигнув постоянной отметки в 75 тысяч человек в год. Так все и продолжалось, пока рабство законодательно не отменили — в британских колониях в 1807 году, в Соединенных Штатах в 1808-м, а в Бразилии в 1850-м.
Сегодня сотни миллионов американцев несут в себе африканское наследие. Самый высокий процент таких людей в Бразилии, в странах Карибского бассейна и в США. Это смешение трех очень разных популяций — европейской, индейской и черной африканской — продолжается в Америке и поныне. Даже в США, где американцы европейских кровей все еще в большинстве, афроамериканцы и латино составляют примерно треть населения. Практически у всех американцев из смешанных популяций имеется изрядная доля от предков, живших менее двадцати поколений назад на других континентах. Небольшая часть белых американцев имеет крупные фрагменты африканских или индейских геномов, доставшиеся им от тех, кто успешно внедрил свое наследие в белое большинство.
В фантастическом романе Энтони Пирса «Race Against Time» 1973 года описано будущее, в котором смешение народов, запущенное европейскими колонистами, приводит к неизбежной конечной точке и к 2300 году все люди принадлежат к «стандартной» популяции. Остается лишь шесть чистокровных людей: пара европейцев, пара чернокожих и пара китайцев. Эти чистокровные особи выращены в человеческих зоопарках приемными родителями и должны скреститься с единственным оставшимся индивидом своего рода для поддержания человеческого разнообразия, которое у «стандартных» считается источником невосполнимых ценных биологических свойств, находящихся на грани исчезновения. Исходной посылкой романа было то, что столетия после 1492 года стали для нашего вида особенным временем — временем грандиозного выравнивания, когда трансокеанические путешествия соединили прежде изолированные популяции, чьи предки существовали в течение десятков или даже сотен тысяч лет, никак друг с другом не знаясь.
Но эта посылка ошибочна. Геномная революция показала, что если смотреть на временную развертку в прошлое, то нынешнее время ничем особым не примечательно. Смешения далеко разошедшихся групп происходили в нашем прошлом снова и снова, выравнивая не менее разные популяции, чем европейцы, африканцы и индейцы. При этом центральным мотивом смешения были союзы мужчин из одной популяции, обладающих социальной властью, с женщинами из другой популяции.
Отцы-основатели
Вскоре после Конституционного конвента 1787 года Томас Джефферсон, будущий президент США, вступил в связь со своей рабыней Салли Хемингс. Джефферсон владел огромной плантацией в Виргинии, штате, где 40 % населения составляли рабы. У афроамериканки Салли трое из четырех бабушек и дедушек были европейцами. Но мать ее матери, то есть бабушка по материнской линии, была потомком африканских рабов, а по законам Виргинии статус раба наследовался от матери. У Джефферсона и Хемингс родилось шестеро детей.
Об этой связи Джефферсона, величайшего американского просветителя, мыслителя, автора Декларации независимости США, много спорили, утверждая, что он бы не допустил незаконных семейных отношений. Однако исследование 1998 года показало четкое сходство Y-хромосомы мужских потомков Истона Хемингса Джефферсона, младшего сына Салли, и Y-хромосомы мужской линии, идущей от брата отца Джефферсона. Конечно, это генетическое сходство можно объяснить и тем, что отцом тех детей был некий родственник Джефферсона, а не он сам. Но никаких исторических свидетельств этому нет, а вот обратному — связи Джефферсона с Хемингс — как раз есть: это вполне надежные записи, сделанные в XIX веке Мэдисоном Хемингсом, другим сыном Салли. Так что исследование, проведенное в 2000 году Фондом Томаса Джефферсона, заключает, что вся эта внебрачная история, по всей видимости, правдива.
Согласно записям Мэдисона Хемингса, его мать имела возможность получить свободу, потому что присоединилась к Джефферсону во Франции, где рабство было запрещено, но она предпочла поехать с ним в Америку рабыней, оговорив условие, что ее дети когда-нибудь станут свободными. Хемингс было лет 14–16, когда во Франции завязались их отношения, то есть она была на тридцать лет моложе Джефферсона, поэтому зависела от него. К тому же она приходилась сводной сестрой Марте Рандольф, жене Джефферсона, умершей при трудных родах несколькими годами раньше, — отец Марты имел тайную связь с матерью Салли Хемингс.
Ученые пытаются подсчитать, насколько широко были распространены в США подобные семьи. Смешанные союзы зачастую не регистрировались, а кем записывать детей от таких союзов — в каждом штате решали по-своему. Здесь может помочь генетика, так как по ДНК можно в принципе обрисовать процесс появления смешанного сообщества в США. И хотя никто еще не изучал ДНК из погребений афроамериканцев, но есть исследования генетики нынешней афроамериканской популяции. В 2001 году Марк Шрайвер провел анализ мутаций, которые кардинально различаются по частоте у европейцев и у западных африканцев (он работал с образцами афроамериканцев из Южной Каролины). По частоте этих мутаций Шрайвер с коллегами пытались выяснить, какой вклад достался афроамериканцам от предков, живших в Европе несколько десятков поколений назад. Самая высокая доля (18 %) обнаружена у жителей Колумбии, столицы штата, — в сравнении с городами других штатов это нижняя граница диапазона. На побережье Южной Каролины, включая и порт работорговли Чарлстон, европейский вклад составляет 12 % и меньше, что, по мнению авторов, объясняется постоянным притоком черных рабов со своим генетическим наследием. А самая низкая оценка европейских генов выявилась у жителей островов Си-Айлендс — 4 %. Вероятно, это связано с долгой исторической изоляцией селившихся здесь рабов. Интересно, что изоляция проявилась и в языке, на котором говорят островитяне: они единственные афроамериканцы, у которых в ходу язык галла с африканской грамматикой. В Y-хромосомах и в митохондриальной ДНК, как выяснилось после проведенного сравнения, частоты «европейских» и «африканских» мутаций существенно различаются. И получается, что европейское наследие в основном исходит от мужчин, а африканское — от женщин, что отражает социальное неравенство в смешанных парах: свободный мужчина и рабыня.
Ситуация в Южной Каролине представляет микрокосм в макрокосме Соединенных Штатов. Вместе с Катаржиной Брик из компании 23andMe по тестированию персональных геномов мы проанализировали более пяти тысяч геномов людей, считающих себя афроамериканцами. И обнаружили, что в среднем у них 27 % европейской примеси, а в Х-хромосоме ее лишь 23 %. По доле наследия в Х-хромосоме по сравнению с другими хромосомами можно судить о разнице в правилах жизни мужчин и женщин во время смешения популяций, так как в генофонд от женщин поступает две трети всех Х-хромосом, а других хромосом — поровну от мужчин и от женщин. Поэтому история женского населения оказывает большее влияние на Х-хромосому, чем на все остальные. Основываясь на этом, Брик рассчитала, сколько (а точнее, какое соотношение) европейских прародителей и прародительниц требовалось, чтобы получилась наблюдаемая разница европейского наследия в Х-хромосоме и в аутосомах у афроамериканцев — вышло 38 % мужчин и 10 % женщин с европейскими генами. Когда я обсуждал эти результаты с социологом Орландо Паттерсоном, он сказал, что доля европейского наследия у афроамериканцев, доставшаяся от мужчин — она отличается от соотношения 1:1, и это называется «половой сдвиг», — в период рабства должна была быть гораздо выше. В середине XX столетия под давлением движения за гражданские права культурные течения развернули «половой сдвиг» в обратную сторону, и теперь больше пар, в которых черный мужчина и белая женщина. Так что если у нас будут образцы ДНК из скелетов столетней давности, то мы можем ожидать даже более значительного «полового сдвига».
Судя по генетическим закономерностям, схема отношений Томаса Джефферсона с Салли Хемингс тиражировалась бессчетное число раз другими парами. Об этой истории мы знаем, потому что она произошла сравнительно недавно и потому что в ней участвовали известные люди, но у нас есть все основания считать половой сдвиг ключевым свойством нашего вида. Геномная революция дала возможность измерить половой сдвиг для тех временных интервалов, для каких нет никаких записей и регистрационных книг. Таким образом, мы начали понимать, как неравенство формировало человечество в далеком прошлом.