Куда девать лишние деньги

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Гвидо Альфани. История богатства на Западе. Как боги среди людей. М.: АСТ, 2025. Перевод с английского Александра Яковлева. Содержание

Быть богатым — значит, помимо прочего, вести себя соответствующим образом и тратить деньги так, как это делают богатые люди. Поскольку богатые составляют некую статусную группу, им приходится вести определенный образ жизни. Со времен Средневековья и до XIX века, когда сближение с дворянством и вхождение в него было главной целью европейских новых богачей, желаемый образ жизни и был смоделирован по образцу дворянского. Это привело к защитной реакции со стороны старой знати: то, сколько денег могли потратить богатые выскочки, значило меньше, чем то, каким образом они их тратили. Много боли и унижения принесли богачам в доиндустриальный период вкус и культура нуворишей; традиции были постепенно отброшены, когда баланс экономической мощи все больше склонялся в сторону буржуазной составляющей общества, и по всему Западу начали появляться богатые аристократии, которые больше не нуждались в одобрении со стороны старого дворянства.

Взаимосвязь между богатством и знатностью — это полезная отправная точка для изучения потребительских привычек богатых. Это фактически важнейшая особенность средневековых обществ, которая сохранилась и в более поздние эпохи: если знать благодаря своему общепризнанному формальному статусу имела право на привилегированный доступ к материальным ресурсам (все в большей степени получаемым по наследству) и на более роскошный образ жизни, чем у простолюдинов, то за богатыми простолюдинами такого права не признавалось. Происходившее примерно с XIII века под воздействием средневековой коммерческой революции постепенное выделение нетитулованных богачей в особую категорию привело к общественному возмущению их неоправданной роскошью. Этот процесс был более очевидным в самых богатых странах Европы, например в Италии, и о нем свидетельствовали различного рода социальные реакции. Не случайно святой Франциск на рубеже XIII века начал проповедовать добродетели образа жизни в материальной бедности (в этом вопросе он отошел от более ранних проповедников, среди которых был популяризатор цистерцианского монашеского ордена Бернард Клервоский, который говорил о бедности «в духе», то есть о духовном настрое), притом что сам происходил из богатой купеческой семьи из Ассизи. Показательно, что примерно с того же периода мы наблюдаем появление городских правил, направленных на уточнение рамок, в пределах которых лица, принадлежащие к различным социальным слоям, должны были поддерживать свои видимые расходы. Нормативные акты такого рода обычно называют сумптуарными законами, или законами о роскоши.

В том достаточно законченном виде, который они приобрели уже к XV веку, законы о роскоши недвусмысленно предлагали иерархическую классификацию общества, в которой законный уровень потребления и количество богатства, которое можно было демонстрировать, зависели от социального положения. В итальянском городе Болонья в середине XV века группа, состоявшая из рыцарей, «врачей» и благородных людей (к последним принадлежали члены старинных родов, которые по крайней мере 30 лет не занимались никаким «искусством»), имели право на самую дорогую и богато украшенную одежду. Только членам четырех самых престижных гильдий (Arti Maggiori) — нотариусам, менялам, драпировщикам и шелкопрядильщикам (последним двум при условии, что данное лицо не занималось ручным трудом) — разрешался аналогичный уровень роскоши, хотя уже с некоторыми исключениями, такими как запрет на ношение женщинами шелка. Ниже этого высокого уровня запреты ужесточались. По всей Европе законы о роскоши накладывали ограничения не только на драгоценные предметы, которыми можно было владеть и выставлять напоказ, но и на суммы, которые можно было потратить на организацию мероприятий, в том числе по особым случаям, таким как бракосочетание или крещение. Например, в случае крещения сумптуарные законы определяли, разрешается ли устраивать торжество дома после этого мероприятия, а если да, то сколько гостей можно пригласить, какие блюда подавать и в каком количестве; устанавливалась приемлемая стоимость подарков от родителей и крестных, а также максимальное количество участников процессии, сопровождающей новорожденного в церковь, требования к их одежде и т. д.

Законы о роскоши должны были воспитывать дисциплину в обществе. И все же было бы ошибочно считать их непреодолимым препятствием для обильного потребления предметов роскоши и демонстрации своего богатства. Это происходило не столько потому, что сумптуарные законы в целом не соблюдались — недавние исследования показали, что во многих исторических ситуациях государственные органы прилагали много усилий для достижения этой цели, — сколько потому, что для тех, кто все-таки хотел превысить ограничения, был открыт другой путь: заплатить штраф и поступать по-своему. Так что законы о роскоши больше напоминают налог на высокий уровень потребления, который, конечно, многие богатые домохозяйства были вполне готовы уплатить. Хотя есть сведения, что по крайней мере в некоторых случаях уравнительные намерения выражались достаточно явно — как во французском городе Монпелье, где нарушители закона о роскоши, введенного в 1255 году, были обязаны заплатить штраф в размере 1000 кирпичей для восстановления городских стен. В итальянских городах Фаэнца и Римини штрафы с богатых за предметы роскоши шли на пожертвования в Монте-ди-Пьета — государственное учреждение, предоставлявшее потребительские кредиты беднейшим слоям общества, а в Парме доходы от штрафов передавались больнице Мизерикордии.

Можно утверждать, что законы о роскоши характерны для социумов, в корне отличных от современных — «потребительских», в том смысле, что в них придается высокая ценность процессу потребления и достигается исторически беспрецедентный уровень потребления. И все же возникает соблазн провести некоторые сравнения, поскольку склонность нарушать правила и поступать по-своему, отделываясь за это штрафом, явно никуда не исчезла из сознания многих богатых и особенно сверхбогатых людей. Возьмем, к примеру, свадебную вечеринку, устроенную одним из соучредителей файлообменной сети Napster Шоном Паркером в 2013 году в Биг-Суре, Калифорния. Его 364 гостя ждал кемпинг, где была возведена имитация разрушенного каменного замка с римскими колоннами, мостами, искусственным прудом, водопадами и так далее. Эта архитектурная стилизация не получила надлежащего разрешения (вечеринка проходила в экологически охраняемой зоне), но Паркер легко мог позволить себе заплатить последующий штраф в размере двух с половиной миллионов долларов. В конце концов, он уже потратил около 10 миллионов на саму свадьбу.

Какова бы ни была их реальная природа, европейские законы о роскоши оказались неспособны предотвратить распространение предметов роскоши и внешней демонстрации богатства среди богатевших экономических элит. В итоге к началу XX века остатки европейской знати утратили практически всякую надежду отличаться от выскочек утонченным стилем потребления и лучшим пониманием моды. Напротив, в таких странах, как Франция, некоторая умеренность в потреблении и добровольное ограничение демонстрации богатства (например, фамильных драгоценностей) «подходящими» обстоятельствами стали важнейшей чертой знати, по крайней мере с точки зрения того, как представители этой категории воспринимали себя и свое положение в обществе. В связи с этим для дворянина стало считаться позорным даже говорить о деньгах и богатстве, за исключением очень специфических случаев, главным образом когда речь шла о наследовании. В этом отношении французская знать, очевидно, отличалась от других, особенно от английской, которая не была столь культурно стеснена в своем отношении к деньгам.

Поскольку дворянство частично отступило от своей традиционной роли главного транжиры в обществе, новые богатые аристократы, выросшие в XIX веке из мира промышленности и финансов, не испытывали подобных ограничений. Напротив, чтобы принадлежать к этой статусной группе, демонстрация специфических, роскошных привычек потребления была необходимостью, напоминавшей то, что Веблен называл демонстративным потреблением. По мнению Веблена, который имел в виду в первую очередь американское общество конца XIX века, многие богатые люди покупали дорогие и ненужные вещи, чтобы завоевать некий статус или сделать уже достигнутый ими статус очевидным для окружающих. Действительно, подъем индивида, вставшего на путь обогащения, к более высокому статусу требует, по Веблену, «постоянного улучшения предметов его потребления», а поскольку «потребление товаров более высокого качества есть свидетельство богатства, оно становится почетным, и, наоборот, несостоятельность в потреблении товаров должного качества и в необходимом количестве является признаком низкого положения».

В США конца XIX века, конечно, не было недостатка в примерах демонстративного потребления: вспомним легендарные вечеринки Вандербильтов — семьи нуворишей, которая при Корнелиусе Коммодоре сколотила состояние на судоходстве и железных дорогах. Или, например, большие охотничьи выезды на американском Западе, которые так любили многие выдающиеся финансисты и бизнесмены из Нью-Йорка, такие как Леонард Джером. Но даже теперь, когда времена Веблена миновали, социологические исследования, посвященные американским богачам XX-XXI веков, подтверждают, что во многих случаях приобретение предметов роскоши (например, коллекции дорогих автомобилей) — это специальное действие очень богатых, особенно недавно разбогатевших, людей, чтобы сигнализировать всему обществу: процесс социального продвижения состоялся. С другой стороны, многие очень богатые люди, особенно те, кто уже вполне вкусил блага большого богатства, прилагают все усилия для охраны своей приватности, отчасти по соображениям личной безопасности. Однако даже в этом случае привычки к дорогостоящему потреблению (например, приобретение роскошного дома) обычно являются правилом и частью статусной стратегии богатых. Отличие от тех, кто потребляет более публично, заключается в том, что «эти покупки, как правило, направлены на подтверждение своего статуса внутри высшего класса, а не на демонстрацию его обычным (небогатым) людям». Можно также утверждать, что они служат — вместе со способностью демонстрировать высокий вкус или, более общо, «особенный образ жизни», прививаемый с младенчества в семье и школе, — для изоляции богатой аристократии от остального общества, в том числе от представителей новых денег. Это справедливо и для США, и для Великобритании, и для других стран Европы.

Если посмотреть на товары, используемые богатыми и бедными, то различие между уровнями потребления на крайних ступенях пирамиды богатства в доиндустриальные времена и в XIX веке оказывается больше, чем с начала XX века до наших дней (уточним: почти все западные домохозяйства сегодня могут позволить себе автомобиль определенного класса, но в XVIII веке лишь самые богатые семьи имели карету). До XX века низшие слои населения потребляли почти исключительно товары, необходимые для удовлетворения жизненных потребностей: продукты питания, жилье, одежду и топливо для поддержания тепла. В Англии в 1688 году на эти категории товаров приходилось 98,8% потребления у 41% беднейших слоев населения. Напротив, если мы посмотрим на «довольно богатых» (5% жителей чуть ниже 5% самых богатых, то есть проценты распределения доходов с 91 по 95), то обнаружим, что на те же категории приходится 87,8% потребления, что оставляет место для заметных 12,2% расходов на другие виды товаров и услуг. Если сравнить эту ситуацию с аналогичной в США в первой половине XIX века, то домохозяйство с таким же положением, как упомянутое выше английское «довольно богатое», тратило около 39,5% своих потребительских расходов на другие услуги и товары, помимо продуктов питания, жилья и одежды, например на предметы домашнего обихода или детские игрушки. Американское домохозяйство, относящееся ко второму децилю — почти беднейшему, — могло себе позволить тратить на эти категории потребления всего 5,6% дохода. Различия между более состоятельными слоями и остальными возрастают экспоненциально, если мы переходим от статуса богатых к статусу сверхбогатых. Так, в США конца XIX века 0,1% самых богатых довольно щедро тратились на яхты, роскошные кареты и выставочных лошадей, а также на мероприятия и светскую жизнь: торжественные вечеринки, места в ложах оперы, членство в клубах и зарубежные поездки.