Лопе де Агирре известен прежде всего бунтом, поднятым им во время экспедиции в Эльдорадо. Этот кровавый эпизод Конкисты столетия спустя лег в основу знаменитого фильма Вернера Херцога «Агирре, гнев Божий». Однако этим сомнительные похождения испанского солдата не исчерпываются. Лопе де Агирре, его безумию и поступкам посвящена новая книга ибериста Андрея Кофмана, с фрагментом которой «Горький» предлагает ознакомиться сегодня.

Андрей Кофман. Революция по пути в Эльдорадо. Хроника солдата Франсиско Васкеса о мятеже Лопе де Агирре. СПб.: Крига, 2020

Парадный королевский
доспех. Середина XVII в.

Наш герой родился в городке Оньяте Страны Басков в семье мелкопоместных идальго, скорее всего, в 1511 году (некоторые историки датой его рождения считают 1515-й или 1516 год). О его детских и отроческих годах ничего не известно, не знаем мы даже, имелись ли у него братья и сестры. Лишь одно можно сказать уверенно: судя по его письмам, он получил приличное образование, умел внятно излагать мысли и обладал культурным багажом. С большой долей вероятности можно предполагать, что он, как и подавляющее большинство конкистадоров, был «сегундоном» (от испанского слова segundo — второй) то есть не старшим сыном в семье, которому по законам того времени причиталась по наследству родовая недвижимость. Лопе де Агирре, как и многие идальго без наследства, двинулся искать счастья за океаном.

Впервые он отправился в Новый Свет в 1534 году в составе экспедиции Педро де Эредиа с целью завоевания левобережья реки Магдалена. Эредиа основал в устье реки Магдалена селение Картахена и, ободряемый слухами о богатствах «в глубине земли», двинулся на юг. Ему повезло. В двухстах милях от побережья он открыл густонаселенную долину реки Сину, где процветали земледельческие культуры. В индейских святилищах было много золота и драгоценных камней, а еще больше сокровищ обнаружилось в индейских могильниках. Месторождений золота в долине не имелось, а на расспросы о происхождении драгоценных металлов и камней туземцы показывали на юг. Туда пытались пробиться конкистадоры, но силы уже были на исходе, к тому же продвижение замедлял груз награбленного. Эредиа предпочел не рисковать невиданной добычей и вернулся в Картахену. Эта экспедиция оказалась одной из самых «прибыльных» в эпоху Конкисты.

Но Агирре, как назло, попал не в эту экспедицию, а в отряд брата Педро де Эредиа, Алонсо, отправленный на запад, и за несколько месяцев скитаний не видел ничего, кроме изнурительных переходов, жары, сражений и мучительного голода. Обещанный земной рай обернулся зеленым адом. В феврале 1535 года Алонсо де Эредиа отправил три корабля в Картахену за провизией и подмогой. Есть нечто провиденциальное в том, что кораблем, на котором плыл Лопе де Агирре, командовал Мартин де Гусман, брат Фернандо де Гусмана, будущего «Принца Индий», и этот Мартин, подзуживаемый недовольными, решил начать свою игру. Он направил корабль вместо Картахены в Аклу, селение на Панамском перешейке, и нажаловался тамошнему алькальду на злоупотребления братьев Эредиа. Среди обвинений фигурировали дурное обращение с подчиненными, продажа индейцев в рабство и, как водится, самый страшный грех — сокрытие королевской кинты (причитающейся королевской казне пятой доли добычи).

В результате Мартин де Гусман получил пост генерал-капитана и алькальда провинции Ураба, а братья Эредиа получили кучу неприятностей, но сумели-таки оправдаться. Какую роль во всей этой истории сыграл Лопе де Агирре — неизвестно, надо полагать, самую активную, коль скоро он отбыл в Испанию отстаивать интересы бунтовщиков. И, видимо, защита была столь эффективной, что заодно он исхлопотал для себя гарантии безопасности.

Документ, подписанный королевой 30 марта 1536 года, гласил, что Лопе де Агирре вознамерился отправиться в Перу, и королева предписывала не чинить ему в том препятствий и разрешала перебраться с нажитым добром в иную провинцию, если ему заблагорассудится. Кроме того, неделю спустя он был назначен рехидором (королевским наместником) поселения Новый Толедо в Перу под юрисдикцией Диего де Альмагро. Видимо, в 1537 году с этим весомым документом Лопе де Агирре снова пересекает океан, однако неизвестно, принял ли он управление вверенным ему городом или нет, ибо Альмагро в ту пору еще не вернулся из экспедиции в Чили (1535–1537). Одно можно сказать с уверенностью: Лопе де Агирре опять на короткий срок отправился в Испанию, ибо в 1539 году его имя впервые фигурирует в спискахВ колониальную эпоху в Америку из Испании можно было отправиться лишь с высочайшего соизволения властей. В 1503 году для управления заокеанскими территориями была создана в Севилье Торговая палата, позднее преобразованная в Королевский Совет по делам Индий. В его архиве частично сохранились поименные списки тех, кому было дозволено ехать в Новый Свет, начиная со второй экспедиции Колумба. тех, кто отбывал в Индии.

Он добрался до Перу и принял участие в трех экспедициях на территории нынешней Боливии, где счастливо пересидел гражданские войны, раздиравшие Перу. Сначала это было противостояние бывших закадычных друзей и компаньонов Франсиско Писарро и Диего де Альмагро, которые не поделили город Куско, — эта война завершилась казнью Альмагро (1538). Затем разразилась война между сторонниками убитого в 1541 году Писарро и Альмагро-сына, провозгласившего себя губернатором Перу, что в конечном счете закончилось его казнью (1542). На два года, с 1542-го по 1544-й, следы Лопе де Агирре теряются. Видимо, в это время он погрузился в семейную жизнь, и от какой-то индеанки у него родилась дочка Эльвира.

Заглавная страница
голландской хроники,
посвящённой мятежу
Гонсало Писарро.
Антверпен, 1554

Во время мятежа Гонсало Писарро Лопе де Агирре выступил, как ни странно, на стороне королевской власти. На корабле под командованием Мельчора Вердуго он отправился в аудьенсиюАудьенсия — орган судебной и исполнительной власти в испанских колониях. Возглавлял аудьенсию президент, которому подчинялись четыре ойдора, исполнявших судейские функции. Гватемалы известить власти о беспорядках в Перу. На обратном пути отряд высадился в порту Реалехо на Тихоокеанском побережье Никарагуа и выбил оттуда сторонников Гонсало Писарро, затем пешим ходом добрался до Гранады, оттуда водным путем через озеро Никарагуа и реку Сан-Хуан сплавился к Атлантическому побережью, на утлых суденышках дошел вдоль побережья до селения Номбре-де-Дьос, находившегося под контролем писарристов, и внезапной ночной атакой овладел поселением. Однако угроза атаки превосходящих сил генерала Педро де Инохосы, в то время сторонника Гонсало Писарро, вынудила Вердуго ретироваться в Картахену. Когда в Новый Свет прибыл президент Педро де Ла Гаска, посланный навести порядок в Перу, Вердуго встал под знамена королевской армии, в составе которой Лопе де Агирре вернулся в Перу. Наверное, Вердуго немало хорошего обещал своим солдатам, в том числе и старшему сержанту Лопе де Агирре. Однако после казни Гонсало Писарро нашему герою ничего не досталось ни из богатейшей казны братьев Писарро, ни из рудников Боливии, ни из земельных владений.

Из Куско, где был казнен Гонсало Писарро, Лопе де Агирре в 1548 году перебрался в Потоси, славный серебряными рудниками. И здесь с ним приключилась история, определившая его судьбу, о чем рассказывает замечательный хронист Инка Гарсиласо де ла Вега во второй части труда «Королевские комментарии».

Видимо, Лопе де Агирре не больно преуспел в Потоси, коль скоро завербовался в экспедицию в Тукуман на север Аргентины. Следует отметить, что гуманные королевские законы (сказано без иронии: для того времени они действительно отличались необыкновенным гуманизмом) запрещали использовать индейцев в качестве носильщиков. Конечно, запрет этот нарушался сплошь да рядом; и старший алькальд Франсиско Эскивель, надзиравший за отправлением экспедиции, пропустил десятки конкистадоров каждого с караваном носильщиков, но по каким-то причинам придрался к Лопе де Агирре, которого сопровождало всего лишь двое нагруженных поклажей индейцев. Наверное, Агирре ответил алькальду резкостью, тот разъярился, велел упрятать Агирре в тюрьму и после краткого судебного разбирательства приговорил к огромному штрафу. Таких денег у Лопе де Агирре отродясь не бывало; тогда алькальд заменил приговор на двести ударов кнутом.

Город Потоси. Рисунок
Бертиуса, 1603

Гордый идальго-баск не мог вынести такого унижения. Он умолял судью отменить несправедливый приговор, а если нет, то лучше казнить его, но принципиальный Эскивель был неумолим.

Инка Гарсиласо де ла Вега, лично знакомый с Франсиско Эскивелем, отмечал, что вне службы он был «человеком мягким и смирным (manso y apacible), но, как случается со многими, посты да отличия преображают их натуру». А может, Эскивель себе и другим хотел доказать, что он вовсе не мягкий и смирный, каким его считали. Как бы там ни было, он направил палача в тюрьму с приказом немедленно привести приговор в исполнение. Самые почтенные жители города кинулись к судье, взывая к его благоразумию, но достичь они смогли только того, что Эскивель отсрочил экзекуцию на восемь дней. Когда с этим известием они пришли в тюрьму, Лопе де Агирре уже был раздет и голым посажен на коня. Ему сказали об отсрочке исполнения приговора, на что он ответил, что хотел избежать позора и унижения видеть себя голым на коне, но, раз уж это случилось, пусть приговор немедленно будет приведен в исполнение, ибо пыткою станет кошмарное ожидание экзекуции еще восемь дней. В тот же час палач всыпал Агирре ровно столько ударов кнутом, сколько отмерил радетель справедливости.

Конечно, Эскивель не знал, с кем он связался. Отныне вся жизнь Лопе де Агирре была посвящена мщению: он публично поклялся убить судью, чего бы ему это ни стоило. Об этом Эскивель узнал от своих друзей и не на шутку перепугался. Пока наш герой залечивал истерзанное тело, старший алькальд перебрался в Лиму, надеясь что огромное расстояние вкупе с природными препятствиями остудят голову мстителя. Напрасно он на это надеялся — не остудили. Оправившись, Лопе де Агирре движется за ним; узнав о том, лиценциат отправляется в Кито, — Лопе де Агирре туда же. Эскивель перебирается в Куско — Лопе де Агирре упорно идет по его следу, и так три года кряду, расстояния ведь немалые, в общей сложности тысяч шесть километров.

Появление Лопе де Агирре в Куско не могло остаться незамеченным, в поселениях Нового Света каждый новый испанец оказывался на виду. Дальний родственник Инки Гарсиласо де ла Веги предупредил лиценциата Эскивеля об опасности, предложив тому переселиться в его хорошо охраняемый дом, на что лиценциат ответил: мол, «он всегда начеку и не выходит из дома без кольчуги, и этого достаточно, а если он переселится в чужой дом, то все горожане будут над ним потешаться, ибо тем самым он даст понять, будто испугался столь ничтожного человечишки, как Агирре, а обозвал он его так потому, что Агирре был тщедушным и низкорослым...». Впрочем, он и предполагать не мог, что способна сотворить с людьми жажда мщения.

Индейцы-носильщики
в экспедиции
конкистадоров

В полдень, когда Франсиско Эскивель сидел в кресле, читая книгу, в его жилище вошел Лопе де Агирре. Лиценциат ни вскочить, ни позвать на помощь не успел — получил четыре удара кинжалом и рухнул замертво. Убийца преспокойно вышел из дома, вспомнил, что обронил возле трупа шляпу, вернулся и прихватил ее.

Он направился к отдаленному монастырю, может, надеясь укрыться в нем, и на его счастье, встретились ему по пути два благородных кабальеро, которые гостили в Куско у своего родственника, и, как завидел их Лопе де Агирре, нервы у него вдруг не выдержали, и он завопил: «Спрячьте меня! Спрячьте же!». Всем было известно, зачем Агирре пожаловал в Куско, и кабальеро напрямую спросили его: «Вы убили лиценциата Эскивеля?» — «Да, — подтвердил он. — Спрячьте меня! Спрячьте же!» Молодые люди, видимо, поступили бы точно так же, защищая свою честь в подобных обстоятельствах, и они без размышления отвели преступника в дом своего родственника и укрыли на скотном дворе в пустовавшем свинарнике. При этом строго наказали ему не высовывать носа из помещения, чтобы его не увидел кто-нибудь из индейцев. Сами же они, когда вкушали пищу вместе с родственником, незаметно откладывали в карманы куски хлеба и мяса, а затем втихаря навещали затворника и подкармливали его.

Дело происходило в 1552 году. Рехидор Куско маршал Алонсо де Альварадо принял самые тщательные меры к поимке преступника, перетряхнул все церкви и монастыри, но так и не нашел убийцу. Тогда он перекрыл дозорами все дороги, тропы и тропинки, ведущие из Куско, и объявил строгий запрет кому бы то ни было выходить из города без письменного разрешения. «И так город жил на осадном положении более тридцати дней, а об Агирре — ни слуху ни духу, как будто бы его поглотила земля».

Все это время Лопе де Агирре отсиживался в свинарнике; между тем прятавшие его кабальеро притомились от двусмысленной ситуации. С одной стороны, они жили в непрестанном страхе, ибо в случае поимки преступника не сносили бы голов; с другой стороны, выдать преступника им не позволяло чувство чести. Для завершения этой истории вновь предоставим слово хронисту: «Они придумали вывести его из города не тайно, а среди бела дня, представив его негром, для чего ему сбрили волосы и бороду и омыли его голову, шею, руки до локтей водою, в коей настояли один несъедобный лесной плод — индейцы называют его „виток”. Цветом, формою и размером сей плод похож на большой баклажан, и ежели его разрезать на куски и бросить в воду на три или четыре дня, а затем несколько раз омыться той водою, то кожа становится чернее, чем у эфиопа, и, сколько ни мой ее потом чистой водой, она поменяет свой цвет только через десять дней, когда сойдет верхний слой кожи. Вот так они и разукрасили добряка Агирре, облачили его в какие-то лохмотья и однажды в полдень прошли с ним через весь город, пока не поднялись на холм под названием Карменка. „Негр” Агирре шел пешком впереди своих вроде как хозяев, а один из кабальеро в руке держал сокола, из тех, что водятся в той земле, ибо они делали вид, будто едут на охоту. Так они подошли к окраине, где стояли караульные, которые потребовали у них разрешения коррехидора на выход из города. Тот, кто держал в руке сокола, как бы раздосадованный собственной оплошностью, сказал сотоварищу: „Ваша милость, подождите меня здесь или езжайте не спеша, я вернусь за пропуском и вскорости вас нагоню”. С этими словами он возвратился в город и, разумеется, не озаботился насчет разрешения. А второй кабальеро в сопровождении негра вышел за пределы города и убыстрил шаг, пока не миновал пределы юрисдикции Куско, а это почти сорок лиг. Засим он купил Агирре коня, дал немного денег и сказал: „Ну вот, ты на свободной земле, езжай куда хочешь, а большего я для тебя сделать не могу”. После этого дворянин вернулся в Куско, а Лопе де Агирре прибыл в Гуамангу, где у него имелся один близкий родственник, человек знатный и богатый, один из самых видных жителей поселения». По свидетельству хрониста, многие солдаты говорили тогда: «...будь в мире побольше таких вот агирре, готовых мстить за свои обиды, судьи не позволяли бы себе такой наглости и произвола».

Из селения Гуаманга Лопе де Агирре перебрался в Лас-Чаркас (территория нынешней Боливии), где проще было спрятаться от правосудия. Коррехидором города Чукисака был назначен генерал Педро де Инохоса — когда-то он служил Гонсало Писарро, но вовремя переметнулся на сторону короля и при разделе добычи и наград не был обделен. Не вполне понятно, чем он раздражал некоторых из своих подчиненных, скорее же всего, их, как и многих прочих конкистадоров, не покидала мечта о власти и самостоятельности. Инициатором заговора стал капитан Васко Годинес, который сколотил группу единомышленников, куда попал и Лопе де Агирре, а возглавить мятеж он уговорил аристократа по имени Себастьян де Кастилья, обещав тому в случае удачи губернаторство в Перу. Шестого марта 1553 года в городе Чукисака четыре десятка заговорщиков перекрыли все подходы к дворцу коррехидора, куда вошел дон Себастьян де Кастилья в сопровождении пяти или шести человек, и они зарубили мечами генерала Инохосу и его заместителя. Вслед за тем мятежники выслали отряд в полсотни солдат в Куско с приказом убить маршала Алонсо де Альварадо и овладеть городом. Командующий отрядом, не будь дураком, перешел на сторону короля и доложил Альварадо о планах мятежников. Видя такой поворот дел, Годинес почуял провал всей затеи и озаботился насчет собственной шкуры; сохранить же ее он решил, продырявив чужую, и в момент дружеского объятия с Себастьяном де Кастилья заколол его кинжалом в спину. После чего кинулся в Куско вымаливать себе прощение, однако подлостью прощения не купил и был повешен.

С внушительным войском маршал Альварадо, назначенный коррехидором на место убитого, вторгся в Лас-Чаркас и учинил кровавую расправу над участниками и пособниками мятежа, казнив несколько десятков человек. Особо старательно маршал разыскивал Лопе де Агирре, на котором висело уже два смертных приговора: за убийство Эскивеля и за участие в мятеже. Нашему герою и на сей раз удалось скрыться: он бежал в район озера Титикака, где больше года прожил в горной пещере, питаясь кореньями и ящерицами.

Восстание Франсиско
Эрнандеса Хирона.
Рисунок из хроники
«Первая новая хроника
и доброе правление»
Гуамана Помы де Айала,
1615 г.

Неизвестно, сколько времени он вел бы это полузвериное существование, если бы в Перу не началось восстание под руководством Франсиско Эрнандеса Хирона. Это уже был не доморощенный мятеж Кастильи, бесславно завершившийся без единого сражения. Эрнандес Хирон провозгласил в Перу свободу от засилья королевских чиновников, обещал восстановить справедливость, сделать богатыми обделенных, освободить негров из рабства, и эти поистине революционные лозунги нашли отклик в сердцах сотен людей. Восстание началось в Куско, где Эрнандес Хирон сразу собрал войско в триста человек. Его поддержали в Гуаманге, Арекипе и некоторых других городах, и вскоре под его началом находилось больше тысячи солдат. В первом же крупном сражении мятежники наголову разбили превосходящее численностью и вооружением войско роялистов.

Ввиду нешуточной угрозы Алонсо де Альварадо, коррехидор в Лас-Чаркасе, предпочел забыть старые счеты и объявил полную амнистию всем тем, кто под его началом пойдет воевать с мятежниками. Маршал знал, что делал, ибо таких, как Лопе де Агирре, скрывавшихся по углам да щелям, было немало, и в большинстве своем беглецы воспользовались возможностью вернуть себе законное положение в обществе. Не пренебрег такой возможностью и Лопе де Агирре. В сражении при Чукинге 20 мая 1554 года войско маршала Альварадо бесславно потерпело поражение; Лопе де Агирре получил два пулевых ранения в правую ногу, чудом избежал ампутации, но на всю жизнь остался хромым. Что до мятежников, то это была их последняя внушительная победа. В решающем сражении при Пукаре на сторону роялистов перешли самые надежные командиры Эрнандеса Хирона. Оставшийся почти в одиночестве, Эрнандес Хирон бежал с поля боя, вскоре был пойман и отвезен в Лиму, где его обезглавили, после чего выставили отрубленную голову в клетке рядом с черепами мятежников Гонсало Писарро и его помощника Франсиско Карвахаля.

Война окончилась. Агирре было уже под 50 — и он снова остался у разбитого корыта. Накоплений не было, земельного надела не было, своего дома и того не было; к тому же хромой не мог даже взяться за старую профессию — объезжать диких лошадей.

Как он жил следующие пять лет, до 1560 года, никто в точности не знает; известно лишь, что в эти годы он близко сошелся с таким же неудачником, Лоренсо де Сальдуэндо. Вместе они кочевали по селениям Перу, нигде подолгу не задерживаясь, а на что существовали, остается лишь гадать. И оба без раздумий завербовались в экспедицию Педро де Урсуа, которая давала им, быть может, последний шанс переломить судьбу...