В «Ад Маргинем» выходит русский перевод заметок Людвига Витгенштейна — великого философа, во многом определившего развитие гуманитарной мысли ХХ века. Собранные афоризмы мыслитель записывал с 1929-го по 1948 год и, по всей видимости, планировал издать в виде отдельного труда. С разрешения издательства «Горький» публикует некоторые записи, представленные в сборнике.

Людвиг Витгенштейн. Zettel. Заметки. М.: Ад Маргинем Пресс, 2020. Перевод с немецкого Валерия Анашвили

22. Я указываю рукой и говорю: «Подойди!» A спрашивает: «Ты имеешь в виду меня?» Я говорю: «Нет; B». — А в чем заключалось бы то, что я подразумевал B (пусть даже мое указание оставляло бы повод сомневаться, кого я имел в виду)? — Я произнес эти слова, сделал это движение рукой. Должно ли произойти что-то еще, чтобы могла состояться языковая игра? Но разве я не знал уже во время движения руки, кого я имею в виду? Знал? Разумеется, в соответствии с обычными критериями знания.

23. «Своим объяснением я хотел добиться...» Эта цель маячила передо мной. Мысленно я видел место в книге, на которое нацеливался.

Описывать намерение означает описывать то, что произошло, — с определенной точки зрения, для определенной цели. Я рисую определенный портрет процессов.

24. Вместо «Я имел в виду его» можно также сказать «Я говорил о нем». А как это делается: этими словами говорить о нем? Почему звучит фальшиво:

«Я говорил о нем тем, что указывал на него этими словами»?

«Иметь его в виду» означает что-то вроде: вести о нем речь. Но не: на него указывать. И уж коли я веду о нем речь, то безусловно существует взаимосвязь между моей речью и им, но эта взаимосвязь содержится в употреблении речи, а не в акте указания. Указание само по себе есть только знак, и оно может управлять в языковой игре применением предложений, стало быть, уведомлять о том, что имеется в виду.

25. Когда я говорю: «Я видел в этой комнате стул», то конкретный зрительный образ припоминается мною, как правило, лишь весьма приблизительно, что в большинстве случаев, впрочем, не имеет совершенно никакого значения. Применение такого предложения не учитывает этой особенности. А если теперь я скажу: «Я имел в виду N», получится то же самое? Это предложение также не учитывает особенностей процесса?

26. Если неким замечанием я намекаю на N, это — при определенных обстоятельствах — может быть ясно по моему взгляду, выражению лица и т. п.

То, что тебе понятно выражение «намекать на N», ты можешь продемонстрировать тем, что опишешь примеры таких намеков. И что же ты станешь описывать? Прежде всего обстоятельства. Потом то, что было сказано. Его взгляд и т. д. Потом то, чего намекающий хотел добиться.

И если, делая замечание, я сообщаю кому-нибудь еще и о своих чувствах, представлениях и т. д., то это может дополнить типичную картину намека (или одну из таких картин). Но из этого не следует, что выражение «намекать на N» означает так-то себя вести, вот это чувствовать, представлять себе это и т. д. И здесь кто-то может сказать: «Конечно нет! Это нам давно известно. Красная нить должна проходить через все подобные явления. Красная нить, так сказать, сплетена с ними, и поэтому ее трудно обнаружить». И это опять-таки неверно.

Но столь же ложным будет сказать, что «намекать» обозначает семейство духовных и прочих процессов. — Поскольку можно спросить: «Что было твоим намеком на N?», «Как ты дашь понять другим, что имеешь в виду N?»; но не: «Как именно ты имел в виду под этим высказыванием намек на N?»

«В своей речи я намекал на него». — «Какими словами?» — «Я намекал на него, когда я говорил об одном человеке, который...»

«Я на него намекал» означает примерно следующее: Я хотел, чтобы при этих словах некто подумал о нем. Но «Я хотел» не является описанием состояния души, и «понимание того, что имелся в виду N» также не является таким описанием. [Заметка на полях: Однако спрашивают: «Каким образом ты на него намекал?», «Каким замечанием ты его имел в виду?»]

27. Если обстоятельства двусмысленны, будет ли тогда сомнительным, что я имею в виду его? О том, имею ли я его в виду своим высказыванием или нет, я сужу не по обстоятельствам. Если же я сужу не по обстоятельствам, то по чему? Да видимо, ни по чему. Я, разумеется, не только вспоминаю обстоятельства, но и толкую их. Например, я могу сейчас изобразить свой взгляд исподтишка, брошенный тогда на него, но подразумевание проявляется как совершенно неосязаемая, тонкая атмосфера речи и действия. (Подозрительный образ!)

28. Во время разговора я хочу на что-то показать; я уже начал указующее движение, но не выполнил его. Позже я говорю: «Я хотел тогда на это показать. Я отчетливо помню, что уже поднял палец». В потоке процессов — мыслей и ощущений — это было началом жеста указания.

Да, заверши я жест и скажи: «Он лежит вот там», это не стало бы указанием, если бы эти слова не были частью языка.

29. «Ты пошевелил рукой; ты этим что-то подразумеваешь? — Я думаю, ты имеешь в виду, что я должен к тебе подойти».

Итак, он мог что-то иметь в виду, а может быть, и ничего. А если первое, то само это движение своей руки или что-то еще? Подразумевал он своим телесным выражением нечто иное или только свое движение <рукой> он и имел в виду?

30. Можно ли ответить так: «Этим движением я имел в виду нечто такое, что могу выразить только этим движением»? (Музыка, музыкальная мысль.)

31. «Разумеется, я думал о нем: я словно видел его перед собой!» — однако узнал его не по внешности.

32. Представь себе какого-нибудь знакомого! — Ну, скажи теперь, кто это был! — Иногда сначала приходит образ, а лишь потом имя. И что, я угадываю имя по сходству образа с человеком? — А если имя приходит только после образа, присутствовало ли в таком случае представление этого человека уже вместе с образом или оно целиком проявилось лишь вместе с именем? Но ведь я делаю вывод об имени не из образа; и как раз поэтому я могу сказать, что представление о нем возникло уже вместе с образом.

33. Это так, словно переживаешь склонность, готовность (Джеймс). И почему я не должен это так называть? (А некоторые могли бы объяснить происходящее здесь иннервацией мышц, готовностью к движению или даже представлениями о нем.) Только не нужно рассматривать переживание склонности как не совсем полное переживание.

Нам часто кажется, будто дух при понимании значения совершает мелкие рудиментарные движения — словно нерешительный человек, который не знает, какой дорогой идти, и неуверенно нащупывает область возможных применений.

34. Представь себе людей, которые с детских лет привыкли делать стремительные наброски во время разговора: что говорят — сразу же зарисовывают.

Должен ли я предположить, что если кто-то на основании представления или воспоминания нечто рисует, описывает или копирует, то изображение он непременно с чего-то считывает?! — Чем это подтверждается?

35. Отгадывать мысли. На столе лежат игральные карты. Я хочу, чтобы кто-то коснулся одной из них. Я закрываю глаза и думаю об одной из этих карт; а другой должен отгадать, какую карту я имею в виду. — Он, в свою очередь, загадывает одну из карт и при этом пытается угадать мой выбор. Он дотрагивается до карты, и я говорю «Да, это была она» или «Это не она». Вариант этой игры: я смотрю на определенную карту, правда, другой не видит направления моего взгляда, и он должен отгадать, на какую карту я смотрю. Важно, что это вариант первой игры. Здесь может оказаться существенным, как я думаю о карте, потому что могло бы выясниться, что от этого зависит надежность отгадывания. Но если в обычной жизни я скажу: «Я только что подумал о N», то меня не спросят: «Как ты о нем подумал?»

36. Можно спросить: «Если бы кому-то довелось заглянуть в твой внутренний мир, смог бы он увидеть там, что ты хотел сказать именно это

Предположим, я записал свое намерение на листочке, тогда другой может прочитать о нем там. А могу ли я себе представить, что каким-то иным способом он получит еще более достоверные знания о моем намерении, нежели так? Конечно, нет.

37. (В начале музыкального произведения рукой композитора написано: ♪= 88, но чтобы сегодня правильно его исполнить, должно быть сыграно ♪= 94: Так какой же темп подразумевал композитор?)

38. Прерви человека в ходе совершенно неподготовленной и свободной речи. Потом спроси его, что он хотел сказать далее; вероятнее всего, он сможет продолжить начатое предложение. — «Для этого ему уже должно было как-то представляться то, что он хотел сказать». — Не является ли этот феномен причиной того, почему мы говорим, что продолжение словно бы представлялось ему?

39. Разве не удивительно, что существует подобная реакция, подобное признание намерения? Это ли не в высшей степени удивительный языковой инструмент? А что, собственно, в нем такого удивительного? Ну, трудно представить, как человек обучается такому словоупотреблению. Ведь оно столь трудноуловимо.

40. Но разве его труднее уловить, чем, например, употребление слов «Я представлял его»? Да, каждое такое использование языка замечательно, удивительно, если ориентироваться только на описание физических предметов.

41. Если я говорю: «Я хотел сделать тогда то-то и то-то» и основываю это высказывание на мыслях, представлениях и т. д., которые я вспоминаю, то другой, кому я сообщаю лишь эти мысли, представления и т. д., должен суметь с такой же степенью надежности заключить из них, что тогда я хотел сделать то-то и то-то. — Но зачастую ему это не удается. Конечно, если бы вывод о своем намерении я сам делал из очевидности подобного рода, то другой мог бы с полным правом сказать, что такой вывод весьма ненадежен.

42. А как ребенок учится использовать выражение «Я тогда намеревался швырнуть»? И как узнать, что тогда он действительно был в том душевном состоянии, которое я называю «намереваться...»?

43. Что если человек никогда не использовал выражение «Я тогда намеревался...» или «Я тогда хотел...» и никогда не учился его использовать? Человек может думать о многом другом, никогда не задумываясь об этом. Он может овладеть значительной областью языковых игр, не овладев этой.

Но тогда разве не удивительно, что при всем разнообразии людей мы не встречаем имеющих такого рода изъян? Или они, быть может, встречаются среди умалишенных, а нам просто недостаточно часто приходится наблюдать, к каким способам применения языка такие люди способны, а к каким нет?

44. «У меня было намерение...» не выражает воспоминания о переживании. (Как и: «Я собирался...»)

45. Намерение (интенция) не является ни душевным порывом, ни настроением, ни ощущением или представлением. Оно — не состояние сознания. У него нет подлинной длительности.

46. «У меня есть намерение утром уехать». — Когда у тебя было это намерение? Всё время; или с перерывами?

47. Загляни в ящик, в котором ты надеешься найти это намерение. Ящик пуст. — Я полагаю, ты искал его среди ощущений.

Обдумай, что, собственно, могло бы означать «иметь периодически возникающее намерение». Что-то вроде иметь намерение, отказаться от него, снова к нему вернуться и т. д.

48. В каких обстоятельствах говорят: «Этот механизм — тормоз, но он не работает»? То есть он не выполняет своего назначения. В чем причина, что он имеет такое назначение? Можно было бы также сказать: «Было такое намерение, чтобы это работало как тормоз». Чье намерение? Здесь намерение как состояние души полностью от нас ускользает.

Нельзя ли также представить себе, чтобы множество людей имело некое намерение, исполняло его, причем ни один из них не имел этого намерения? Так, правительство может иметь намерения, которых не имеет ни один человек.

49. Может существовать глагол, который означал бы «сформулировать свое намерение в словах или других знаках, вслух или про себя». Этот глагол не будет тождественен по значению нашему глаголу «намереваться».

Может существовать глагол, который означал бы «действовать согласно намерению»; и он также не будет тождественен по значению нашему «намереваться».

Еще один глагол мог бы означать «предаваться размышлению по поводу намерения; или же снова и снова прокручивать его в голове».

50. Можно помешать кому-либо думать — а помешать намереваться? Планировать — пожалуй. А также помешать придерживаться намерений, то есть помешать мышлению или действию.

51. Применение императива. Сравни приказания:

Подними руку!

Представь себе ...!

Вычисли в уме ...!

Обдумай ...!

Сконцентрируй свое внимание на ...!

Смотри на эту фигуру как на куб!

с этими:

Намеревайся ...!

Подразумевай под этими словами ...!

Подозревай, что дело обстоит именно так!

Поверь, что это так!

Будь твердо убежден, что ...!

Вспомни о том, что это произошло!

Сомневайся, произошло ли это!

Надейся на его возвращение!

В том ли различие, что первые являются намеренными, а вторые непроизвольными движениями духа? Скорее я скажу, что глаголы второй группы не обозначают действий. (Сравни с этим приказание: «Искренне смейся над этой шуткой!»)