Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Артемий Аграфенин. Легенды «Ленфильма»: заметки о старейшей российской киностудии. СПб.: Лимбус Пресс, 2022. Содержание
Погружение в тему
Летом 1984 года на экраны вышел легендарный фильм Алексея Германа «Мой друг Иван Лапшин».
Режиссер снял картину по повести своего отца, писателя и драматурга Юрия Германа. В основу сюжета легла история начальника уголовного розыска города Унчанска Ивана Лапшина, короткий кусочек его жизни. Но в отличие от повести в основу сценария легло реальное дело, которое сыщики расследовали в 1930-е годы. Идею подсказал консультант фильма, бывший начальник Ленинградского уголовного розыска Иван Владимирович Соловьев, расследовавший в довоенные годы преступления серийного убийцы Тюрина, на счету которого было двадцать восемь жертв.
Готовясь к картине, Герман и его жена Светлана Кармалита целый месяц выезжали на допросы в тюрьмы. Герман и его ближайшие помощники присутствовали при опознании убитых. На самом деле это было не вполне законно, поэтому кинематографистов оформляли в качестве понятых.
«Первые мои сердечные неприятности начались от этого. Я туда приходил, там сидел, а вся моя съемочная группа — оператор, второй режиссер — надевала шапки на лицо. Они не хотели на это смотреть, а я смотрел. Мне нужно было Лапшина впустить в этот мир, где все на грани обморока, а он смотрит на это как на работу: пришел, сделал, ушел. Мимолетный эпизод в его довольно грязной, вонючей работе», — рассказывал Алексей Герман.
Позже, делясь своими воспоминаниями о съемках, Герман говорил, что буквально «пылинки сдувал с того времени».
При этом ощущал себя немного Богом, ведь он прекрасно знал судьбу каждого своего персонажа: кого из них убили бандиты, кого расстреляли в ходе репрессий... И он своей волею автора мог изменить в фильме участь любого из своих героев. Но Герман, как во всех своих произведениях, решил следовать исторической правде.
Всматриваясь в лица
Иван Лапшин был списан писателем Юрием Германом, отцом режиссера, с реального человека — сотрудника уголовного розыска Ивана Бодунова. Зная историю этого сыщика, режиссер принципиально искал малоизвестного актера «с печатью смерти на лице». В результате проб был утвержден Андрей Болтнев, который работал в театрах Уссурийска и Новосибирска. После выхода фильма актер стал очень популярен и за десять лет снялся в тридцати с лишним фильмах.
В начале 1980-х, когда велась подготовка к съемкам, в нашей стране еще не говорили о репрессиях, лагерях, чистках в рядах милиции, армии, промышленности. Все это стало достоянием гласности потом, в период перестройки. Но Герман понимал, что без этой правды снимать картину о 1930-х невозможно. Однажды Алексей Юрьевич поделился своим впечатлением об увиденном в Музее уголовного розыска в Ленинграде. До середины 1930-х на фотографиях лица сыщиков одни, после 1935-го — совсем другие. Кто из них лучше справлялся со своей работой — неважно. Важно, что сменилась генерация милиционеров. Многие, кто «не вписывался в новое время», были просто уничтожены...
По мнению Германа, Болтнев как раз из тех, кто не пережил бы эту смену. Он был прекрасен и профессионален в своей профессии и абсолютно бесхитростен и даже беспомощен в обычной жизни.
Собственно, Герман во многом предугадал судьбу актера. Болтнев считался одним из ведущих актеров театра, но не мог получить даже прописку в Москве. Прописали Болтнева в столице только уже после... его смерти. Для того чтобы можно было официально его похоронить. Для этого потребовалось специальное распоряжение тогдашнего мэра Юрия Лужкова.
Испытание реальностью
На роль журналиста Ханина режиссер, наоборот, искал известного актера — среди кандидатов были Александр Филиппенко, Анатолий Васильев и Андрей Миронов, который в итоге и сыграл журналиста. У Ханина был прообраз — также друг отца режиссера Юрия Германа, писатель и переводчик Валентин Стенич.
Для Алексея Германа никогда не существовало мелочей. Режиссеру во время съемок обязательно нужна была пасмурная погода со снегом, чтобы она подчеркивала тяжесть времени, профессии, жизни главных героев... А сам актер при этом не играл, а жил в предложенных обстоятельствах.
Легендарный ленфильмовский монтажер Леда Семенова, работавшая с Германом на многих его картинах, рассказала историю, как в сцене задержания бандитов режиссер настаивал, чтобы герой Андрея Миронова падал лицом в грязь. Снимали несколько раз, какое бы неудовольствие при этом ни проявлял Миронов. Леда Александровна была на площадке и подмечала каждый нюанс. В одном дубле актер неловко подмял под себя франтовскую шляпу, в другом при падении зацепился за проволоку. Герман останавливал съемку и требовал повторить сцену. Миронова умывали, переодевали в чистое и заставляли снова плюхаться в жижу на дороге. Актер был в отчаянии. Но в не меньшем отчаянии был и режиссер. «Если бы можно было смонтировать сцену по кусочкам, больше бы не стали мучить Андрея», — сказал Герман. И монтажер Семенова пообещала, что смонтирует. После этого Миронова отпустили отдыхать. А на монтаже пришлось помучаться — сцену действительно пришлось выстраивать буквально по кадрам.
Для многих декораций были найдены реальные локации. Будущее место съемок режиссер Алексей Герман нашел в архиве. Увидел вырезку из газеты начала 1930-х годов со снимками деревянной арки, гипсовых пионеров у фонтана, с сообщением, что такие вот замечательные сооружения воздвигнуты в Астрахани. К счастью, все это еще не успели снести. Художнику Юрию Пугачу осталось только украсить арку гирляндой лампочек и повесить портреты вождей.
Когда фильм был готов, один из критиков корил режиссера: «Зачем ты такие страшные бараки построил?» На самом деле Герман ничего не строил, бараки были настоящие, в них все еще в 1980-е жили люди.
Честное отношение Германа к истории оценили не все. Во время приемки фильма в отделе культуры ЦК КПСС картина вызвала шок. 1930-е годы — время романтики и всеобщего подъема: коллективизация, великие стройки, миллионы людей созидали свой город-сад, страну-сад... А у Германа картина получалась совсем иная. Это осложнило путь фильма к зрителю. Несколько лет фильм не допускали к прокату.
А когда картина вышла на экраны, сразу была признана шедевром. В 1986 году фильм получил призы на фестивалях в Локарно и Роттердаме, а затем Госпремию РСФСР.