Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Владислав Раздъяконов. Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX — начала XX века. М.: Новое литературное обозрение, 2024. Содержание
Спиритуализм можно определить как милленаристское движение, поскольку спиритуалисты декларировали возможность разрешения ключевого антропологического вопроса о бессмертии человека. Начало общения с духами считалось ими временем наступления нового этапа в развитии человечества, в ходе которого будет достигнуто всеобщее социальное благоденствие и искоренены социальные пороки:
Дети мои! Ныне вновь наступает время исправления форм Старых и отживших и время дальнейшего развития Слова! И вот мы, работники этой миссии, призываем Вас приступить вместе с нами к этой работе, которая велика, возвышенна и радостна! Не Закон мы пришли нарушить, а дополнить Его, по воле Бога, и исправить.
Характерный для ранней стадии развития движения утопический милленаризм, с одной стороны, сменился по прошествии времени более взвешенным взглядом, подчеркивавшим сложный и неодномерный характер эсхатологического процесса, с другой — радикализовался, вплоть до ожидания скорого наступления апокалипсиса, в ходе которого человеческий мир будет приведен в согласие с духовным миром. Эсхатология составляла один из важнейших «нервов» спиритуалистического миросозерцания, поскольку в его фокус был поставлен вопрос о личной эсхатологии — смертности человека.
Эсхатологические ожидания русских спиритуалистов зависели от социально-политического контекста и актуализировались в периоды серьезных социальных кризисов. Расцвет спиритуалистической эсхатологии приходится на рубеж XIX-XX веков — значимые исторические события, стихийные бедствия, катастрофы и эпидемии рассматривались в спиритуалистической периодике как «знаки», свидетельствующие о наступлении нового этапа развития человечества. Особую роль в актуализации эсхатологической темы сыграли войны и революции, прежде всего события в России 1905–1907 годов и начало Первой мировой войны. В равной степени лидеры Московского спиритического кружка и Московского кружка спиритуалистов-догматиков, крупнейших спиритуалистических объединений начала XX века, исповедовали эсхатологические взгляды.
Ключевая особенность эсхатологии спиритуализма заключалась в отрицании исторического финализма. Вместо окончательного суда и «конца истории» спиритуалистическая метафизика утверждала принцип бесконечного совершенствования космоса и человека. Цель истории — единение человечества и Бога — сохранялась, однако ее достижение ставилось под сомнение. Принятие такого взгляда на эсхатологию было вызвано распространением среди спиритуалистов эволюционных космологических представлений, согласно которым Земля, как малая точка в бесконечном пространстве космоса, находится в процессе бесконечного развития. С точки зрения истории религии такой взгляд, отрицавший окончательный суд, был заимствован из учения Э. Сведенборга, учившего о периодическом свершении Богом судов над человечеством. В строгом смысле этого слова «эсхатология» в спиритуализме исчезала, ей противопоставлялась идея вечной жизни, которая находила воплощения в разных формах и местах, а также совершенствовалась по мере ее развития.
Эсхатология спиритуализма имела два значимых измерения — с одной стороны, спиритуалисты верили в то, что мир развивается целерационально, в соответствии с божественным замыслом под влиянием духовной силы, влекущей его к совершенству. В этом божественном плане эсхатология считалась обязательным средством изменения состояния космоса от плохого к хорошему. С другой стороны, спиритуалисты не переставали подчеркивать, что конкретный эсхатологический сценарий зависит от свободной воли человека. По этому вопросу в спиритуалистической метафизике не был сделан выбор между божественным детерминизмом и свободной волей.
В спиритуалистической эсхатологии можно выделить два базовых эсхатологических сценария — апокалиптический и миллениальный. Согласно первому сценарию, физический мир должен был пострадать, для того чтобы воссоединиться с духовным миром. Этот сценарий предполагал, что человек не соглашается с божественным планом и, соответственно, должен быть приведен к согласию посредством божественного вмешательства. Апокалиптическая мифология спиритуалистов, стоявших на ортодоксальной позиции, характеризовала событие перехода как столкновение сил света и тьмы, добра и зла, в ходе которого последние будут повержены, а мир горний соединится с миром земным:
Еще не полна чаша горечи, а только начинает наполняться, еще не прошел меч разделения, а только направлен.
Миллениальный сценарий, напротив, предполагал, что человечество сделает правильный выбор в пользу божественного плана и, соответственно, наступит период всеобщего благоденствия.
Среди христианских спиритуалистов открытие сообщения с духовным миром считалось важным событием эсхатологического сценария, которое сравнивали с началом эпохи Третьего Завета. Представляется в целом верным мнение А. А. Маклаковой, указавшей, что спиритуализм можно отнести к иохимитской христианской традиции и рассматривать, в частности, через призму концепции «имманентизации эсхатологии» Эрика Фегелина. Появление этой традиции в русском спиритуализме было вызвано популярностью учения А. Кардека, как полагал А. П. Болтин:
Вот это-то время обетования и наступило! Человечество в течение восемнадцати веков после пришествия Христа на землю настолько подвинулось вперед на пути умственного развития, что уже в состоянии понять нравственные страдания, и милосердный Бог по своей бесконечной благости послал к людям Св <ятого> Духа.
В то же время необходимо указать, что, в отличие от иохимитской традиции, спиритуалисты верили не только в то, что наступает эпоха Третьего Завета, но также считали, что процесс совершенствования не достигает окончательного разрешения. В этом отношении «имманентизация эсхатологии» действительно присутствовала в том, что можно было бы назвать повседневным религиозным дискурсом спиритуалистов, но в его открытой религиозной метафизике постоянно отодвигалась в будущее.
Спиритуалистическая эсхатология имела не только религиозное, но также и научное измерение, на которое верно указал И. Ю. Виницкий, характеризовавший миросозерцание Н. П. Вагнера как разновидность научного милленаризма. С точки зрения спиритуалистов, их исследования, которые они считали новаторскими и прорывными, должны были радикально трансформировать человеческую жизнь. Они полагали, что наука является средством разрешения ключевого антропологического вопроса и должна стать средством построения нового общества. Такая милленаристская оценка «науки», при известных оговорках спиритуалистов о заблуждениях «догматической науки», негласно была основным мотиватором спиритуалистических научных исследований.
Эсхатология для спиритуалистов была средством радикального преодоления телесности, ассоциированной с физическим миром. Преодоление телесности не мыслилось как окончательное, но как временный переход от менее совершенных форм к формам более совершенным. Эсхатология соотносилась с антропологическим учением о «тонком теле» и характерным для спиритуалистов герменевтическим требованием обретения новой, более совершенной интерпретации библейского текста:
Все пошло заново! Новый дух был вложен в старые формы, и они треснули и не выдержали этого Нового! И все, что не могло выдержать или вместить блеска или тепла Нового Слова, фатально и неизбежно осуждено было на гибель и вымирание. Но... 2000 лет прошло! Те формы, которые человек сделал для воплощения Нового Слова, — окрепли и отвердились...
Эсхатологические события воспринимались спиритуалистами как знак разрушения отмирающего тела старого физического мира, которое обретало новое состояние в будущем в рамках «новой телесности» и «нового человека».
Ключевую роль в формировании эсхатологических настроений спиритуалистов играл библейский текст, который они интерпретировали в соответствии с эсхатологическими ожиданиями. Его правильная интерпретация позволяла понять, когда должны наступить эсхатологические события и какие действия следует предпринимать. Для христианских спиритуалистов ключевым эсхатологическим текстом оставалось Откровение Иоанна Богослова:
...объяснить это Откровение можно, только исходя из основных положений Учения Денницы, то отсюда сам собою напрашивается вывод, что это Учение уже было известно и автору Откровения, но до времени его смысл был сокрыт в образах и символах.
Откровение Иоанна Богослова позволяло трактовать текущие катастрофические события в качестве знаков скорого апокалипсиса как части божественного замысла. Настоящие и будущие страдания спиритуалисты воспринимали стоически именно потому, что все они считались частью естественного порядка, а значит, за ними неминуемо должен был наступить обещанный миллениум:
Смотрите и наблюдайте! Приближается буря! Учитесь, если можете, находить законность в ее порывах и проблески Истины.
Визионерство спиритуалистов было насыщено христианской символикой, непосредственно отсылающей к тексту Откровения, о чем, к примеру, можно судить на основании рассуждений И. Ф. Огнёва о полученных им от А. И. Бобровой сообщениях:
Не кажется ли, что все совершается невообразимо медленно? Вот уже год, как Слово и Голос вручен Ангелу, и слово уже сказано. Еще более прошло времени с тех пор, как горит заря, но утро у нас до сих пор еще не наступило, и трудно сказать, когда наступит.
В качестве конкретных «знаков Апокалипсиса» русские спиритуалисты рассматривали самые разные события политического, социального и природного порядка: к примеру, такой «знак» они усмотрели в землетрясении в Мессине, унесшем большое количество жизней. П. А. Чистяков полагал, что политическое усиление императорской Японии в начале XX столетия свидетельствует о приближении эсхатологического события. Христианские спиритуалисты в общем и целом критически относились к буддизму, считая его религией, исповедующей гибель человеческой индивидуальности, — некоторые из них связывали буддизм с грядущей религией Антихриста: «О дальнейшей судьбе антихриста открыто, что окончательное свое воспитание он получит в Индии, где будет признан за воплощенного Будду».
Эсхатологические опасения спиритуалистов соотносились с характерным для европейской культуры рубежа XIX-XX веков представлением об «угрозе с Востока» и, более того, подтверждались их духовными авторитетами:
На островах Японии Свет Азии, который под знаменем разума пойдет на старую языческо-христианскую культуру. Обновленное учение Будды распустится в недалеком будущем пышным цветом на островах Японии и выйдет на борьбу. Жестока и продолжительна она будет!
Русские спиритуалисты начала XX века по-разному могли оценивать современный им политический кризис: и как борьбу различных партий, и как угнетение их партии другой партией. Подчиняя историю концепту духовной эволюции, они, с одной стороны, объясняли политические неурядицы свободной человеческой волей, отказавшейся от следования божественному замыслу, с другой — рассматривали их как свидетельство приближения грядущего обновления мира. В первом случае революционное противостояние должно было закончиться примирением либо финальным столкновением «сторон», в ходе которого, как надеялись спиритуалисты, конфликт будет разрешен через вмешательство какой-либо эсхатологической фигуры, например Георгия Победоносца:
Широко раскрытая пасть дракона. Правое крыло победит левое; в свою очередь, левое победит правое... Слышен стон... Рахиль плачет о детях... Соломон с высоты престола все смирит, будет тишина. Пошлет Великий Царь Георгия с победоносным копьем и со святым крестом...
Во втором случае русские спиритуалисты, в большей степени консервативно ориентированные, говорили об угнетенном состоянии русского народа и его эсхатологическом освобождении. Претерпевая невзгоды от внешних врагов, русский народ — как активный участник божественного замысла — также ожидал прихода царя-избавителя, на роль которого В. И. Крыжановская выдвинула фигуру Александра Невского.
Определяющая роль человека в эсхатологическом сценарии обосновывалась спиритуалистами космологической органической метафорой, при помощи которой они объясняли текущие природные катастрофы. Апокалипсис с метафизической точки зрения был вызван не столько «гневом Божьим», о котором спиритуалисты также писали, привычно следуя вполне традиционному христианскому дискурсу, сколько действием установленных Богом «законов природы», которые люди нарушали и, соответственно, вынуждены были расплачиваться за совершенные ими прегрешения. С точки зрения спиритуалистов, природа и человек были объединены духовной связью, вследствие чего природные катаклизмы объявлялись следствием социальных и политических противостояний: «природа», повиновавшаяся божественным законам, всегда отвечала на действия человека. Спиритуалисты вполне последовательно критиковали механицизм и технику, рассматривая их как средства приспособления и контроля, нивелирующие значение духовного измерения:
...мы в последнее время сплошь заняты убийствами и развратом на все лады, но очень старательно изучаем хотя бы воздухоплавание и сооружаем летательные машины все с той же целью «победить природу», т<о> е<сть> в видах насаждения нашей распущенности... Лучше бы не побеждать природу, а изучать и наблюдать.
Для того чтобы избежать Апокалипсиса, следовало жить в согласии с божественными законами, управляющими природой.