Южная готика

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Стивен Конн. Американцы против городов. Антиурбанизм в ХХ веке. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2025. Перевод с английского Натальи Роговой. Содержание

Когда в межвоенные годы американцы обнаружили, что у них есть свой «простой народ», придерживающийся традиционного уклада, они также выявили, что он живет в определенных местах, где сложились самобытные культуры. Фредерик Джексон Тёрнер утверждал, что в XVIII и XIX вв. фронтир был тем местом, где формировалась американская идентичность. К началу ХХ в. многие считали, что эту функцию взял на себя город, а другие с этим не соглашались. Вместо этого они искали иной способ представления американской идентичности. И нашли ответ в регионализме.

Возникло стойкое убеждение, что настоящая Америка находится не в центрах больших городов, а в регионах, которые противостояли натиску прогресса и сохранили аутентичность, уходящую корнями в землю и прошлое. Льюис Мамфорд, который был ведущим сторонником регионального планирования, основывал свою концепцию регионализма на следующей идее: если правильно развивать географические регионы, в них образуются и функционируют самобытные сообщества. Они органично вырастают из особенностей региональных ландшафтов и уникальных характеристик тех людей, которые их заселяют. Региональная культура обладала целостностью и единством, которых не было у культуры больших городов, т. е. у метрополии. И в этом смысле первая выступала как противоположность последней, поскольку отличалась гармонией, а не хаосом, была аутентичной, а не порожденной коммерционализмом, потому могла считаться истинно американской вместо обезличенной и космополитичной городской культуры. Регионализм был не просто способом решения ряда технических городских проблем, таких как дефицит доступного жилья, перенаселенность или сложности с транспортом. Он также был мощным антиурбанистическим видением Америки, построенной на понятии культуры, которая уходит своими корнями в землю каждого конкретного места.

Когда мы говорим о движении регионализма в период между двумя мировыми войнами, то скорее думаем о нем прежде всего как о литературном и художественном явлении. В те годы писатели и художники-регионалисты выступали против модного европейского модернизма и Европы вообще, настаивая на развитии культуры, «произраставшей» из родных, американских традиций. В 1920–1930-х гг. Юг и Средний Запад яростнее всего заявляли о своем неповиновении столичному мейнстриму. И если в начале ХХ в. философ Джосайя Ройс считал, что лояльность как добродетель постепенно уходит из американской жизни и что восстановить ее можно только преданностью своей местной «провинции» или региону, поколение спустя термин «регионализм» все еще был актуален как самый очевидный антоним возвеличивания метрополии.

Среди художников-регионалистов Среднего Запада выделяется могучая фигура Гранта Вуда. Хотя он вырос в Айове и именно здесь достиг успеха, Вуд много путешествовал, учился некоторое время в Миннеаполисе и Чикагском институте искусств. В 1920-х гг. он совершил четыре поездки в Европу. Но Айова была его домом, и он убедил своих коллег-художников со Среднего Запада, Джона Стюарта Карри и Томаса Харта Бентона, вернуться на родину и развивать карьеру в этом регионе.

В 1935 г. Вуд опубликовал своего рода манифест регионализма, причем в издательстве, находившемся в Айова-Сити. Рассуждая о том, что он знал лучше всего, Вуд писал: «В живописи произошел определенный поворот к регионализму. Этому поспособствовали такие факторы, как отказ от доминирования французского искусства и растущее осознание того, что материал для художественного творчества можно найти в самых что ни на есть сельских районах Америки». Характерно, что свою диатрибу Вуд озаглавил «Восстание против города».

Вместо того чтобы просто подчеркнуть достоинства регионализма, Вуд напускается с резкими упреками на город как среду обитания, предлагая регионализм в качестве противоядия против урбанизма. «Наблюдаемый нами рост городов, — возглашает он, — повлиявший на все американское общество, послужил, в том числе в искусстве, тому, что мы оказались загнанными в рамки подражательности: в городах всегда было гораздо меньше типично американского, чем на фронтире, который в конечном счете уступил городам свою роль. Города не только остаются очагами колониального прошлого, но и враждебны всему новому, оригинальному и живому, составляющему суть истинно американского духа».

По мнению Вуда, города были ретроградными пережитками колониализма и, по сути, неамериканскими. Весьма «убедительное» обвинение, уместившееся в двух предложениях. Далее Вуд развивает свою идею и рассуждает об освобождении от города, которое должно наступить благодаря регионализму: «Из-за того, что сейчас художник черпает материал для своего вдохновения из местного источника, он больше не считает нужным переехать в Нью-Йорк или любой другой мегаполис. Ему больше не нужно страдать от хаоса, космополитизма и шума большого города, не оставляющего ему личного пространства».

В случае с Вудом это его заявление было скорее позой, чем искренним мнением. Он, конечно, мог утверждать, что художникам больше не нужно переезжать в Нью-Йорк, но его работы по-прежнему продавались авторитетной галереей под названием «Ассоциация американских художников», базирующейся в этом городе, а также приобретались городскими коллекционерами и учреждениями.

Примечательно, что Вуд является автором известной картины, созданной в рамках движения регионалистов, самой, возможно, узнаваемой в истории американской живописи в целом. Она называется «Американская готика». Сегодня она экспонируется в Чикагском институте искусств, находящемся в самом сердце Чикаго-Луп, т. е. в центре большого города.

За пять лет до того, как Вуд объявил о своем восстании против города, призывы к другому восстанию впервые после Гражданской войны раздались с Юга (или, по крайней мере, из уст некоторых из его ведущих литераторов). Движение «Южные аграрии», созданное на факультете английского языка и литературы Вандербильтского университета, уже в 1920-е гг., т. е. тогда, когда еще казалось, что с этим миром все в порядке, выступило с язвительной критикой городской индустриальной Америки. К 1930 г., когда аграрии выпустили свой коллективный манифест под названием «На том стою!», ничего уже не было «в порядке», так что за каждой его строчкой читалось достаточно самодовольное и злорадное: «Мы же вам говорили». Аграрии были готовы защищать традиционный уклад жизни южных штатов, указывая на его достоинства, но с наступлением Великой депрессии почувствовали, что вправе предложить его в качестве альтернативного всей остальной Америке. Их не смущало, что Вандербильтский университет, в котором работали некоторые из них, был основан одним из ведущих американских промышленников индустриальной эпохи.

Сборник «На том стою!» и вообще многое из того, что писали южные регионалисты, вполне может вызвать у сегодняшнего читателя резкое отторжение. Встав на защиту южных традиций, авторы умышленно игнорировали бедность и нищету южных штатов, прежде всего систему апартеида, на которую опирался весь тамошний уклад. Как и Ройс, аграрии настаивали на том, что не хотят возрождать старый секционализм, который принес нации столько бед. Но с учетом прошлого и настоящего Юга было не совсем понятно, в чем состоит разница между старым секционализмом и новым регионализмом. Дональд Дэвидсон, один из аграриев, в своей книге 1938 г. «Атака на Левиафана. Регионализм и национализм в Соединенных Штатах Америки» попытался выдвинуть свою версию истории с отчетливым «конфедеративным» уклоном. Он писал: «Союз, который, как считается, хотел сформировать Линкольн, на самом деле так и не был создан. Если Линкольн был сторонником джефферсоновского представления об американской нации как о сообществе свободных фермеров, опирающихся на собственные силы, почему он воевал с Югом?» Четыре миллиона рабов-африканцев, несомненно, могли бы дать ответ на этот вопрос, но Дэвидсон не берет их в расчет и вновь жестко критикует Линкольна: «Линкольн вел войну против своей идеи, и плод его победы, а именно индустриальная Америка, сначала бурно росшая, а теперь сбившаяся с пути, представляет собой гораздо более жалкое зрелище, чем опустевшие плантации генерала Ли, поскольку этот заброшенный заводской пейзаж трудно назвать даже благородными руинами». Аллюзия на философа XVII в. Томаса Гоббса в названии книги придает ей дополнительную полемичность. Даже Льюис Мамфорд, философ и главный апологет регионализма, называл аграриев «немного реакционными», а его уж никак нельзя было причислить к лагерю реформаторов-прогрессивистов.

Тем не менее в определенных кругах в течение некоторого времени аграриев воспринимали всерьез как часть джефферсоновской, антигородской, антиурбанистической традиции и неотъемлемую часть движения в пользу децентрализации. Публицист Патрик Куинн в 1940 г. задал риторический вопрос: «Является ли претензия аграриев на то, чтобы их считали преемниками джефферсоновской традиции, обоснованной?» И сам же ответил так: «Ответ почти безоговорочно положительный». Подобно тем сторонникам децентрализации, которые отрицали, что ими движет ностальгия, Куинн настаивает: «Давайте сразу скажем, что программа децентрализации аграриев не представляет собой никакого шага назад». Кроме того, в понимании Куинна, аграрии не просто предлагали свой подход с акцентом на сельский уклад жизни как решение экономических проблем. Эти проблемы, по их мнению, были лишь симптомами, вызванными более серьезной болезнью Америки. Цель аграриев состояла в том, чтобы убедиться, что Юг не поддался этой болезни. Ни Куинн, ни аграрии, которыми он восхищался, похоже, не отдавали себе отчета в том, что на Юге по-прежнему проживало большое число афроамериканцев и что многие из них все еще находились в ловушке сельскохозяйственной экономики, которая фактически делала их несвободными.

Несмотря на все описанные выше поиски региональной альтернативы индустриальному городу в 1920–1930-х гг., ни Средний Запад, ни Юг не смогли стать такой альтернативой для большинства американцев. Причин этого несколько. Что касается Среднего Запада, входящие в него штаты находились слишком далеко от городских агломераций Восточного побережья, потому особенности образа жизни в них не очень-то волновали большую часть населения. А политическая история Юга и чреватая конфликтами социальная ситуация в этом регионе, несомненно, вызывали эффект отторжения. Какими бы ни были претензии Среднего Запада или Юга на роль региональной альтернативы городу в Америке, в реальности наиболее убедительным образцом уклада, которой мог бы послужить «народным» выбором взамен городской жизни в 1920–1930-х гг., оставались традиции территории, что простиралась от Новой Англии до Великих Дымчатых гор, а ее граница шла вдоль Аппалачей. На географической карте Новая Англия находится в нескольких сотнях миль от Южных Аппалачей, расположенных в Западной Виргинии, Северной Каролине, восточной части Теннесси и Кентукки. Однако в массовом сознании эти два региона, Новая Англия и Аппалачи, в те годы были гораздо ближе, а формирование их самобытных народных культур происходило сходным образом.

* Изображение в начале материала: «Весна в городе» (фрагмент). Грант Вуд, 1941. Swope Art Museum, Терре-Хот, Индиана