Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
История сейфа под номером 69/1 в парижском филиале Société Générale могла бы стать отличной рекламой банковских хранилищ: «Ваши ценности в надежных руках!». За 40 лет стальные двери сейфа открывали лишь однажды, в 1946 году, когда все его содержимое сложили в один большой деревянный ящик и вместе с другими банковскими ценностями перевезли в Нант, «западную Венецию», где по сей день хранятся многие французские государственные архивы.
После войны на служащих крупнейшего банка навалилось столько связанных с имущественными исками проблем, что сейфом под номером 69/1 занялись лишь тогда, когда обнаружилась задолженность за хранение, составившая на начало 1979 года более 400 тысяч франков. Сейф решено было вскрыть. Конечно, сейф — не гробница Тутанхамона и не товарный вагон, набитый картинами Дрезденской галереи. Но сцена, видимо, была довольно впечатляющей. Инвентаризация содержимого заняла четыре месяца, после чего на адрес, указанный в договоре аренды сейфа, был отправлен подробный отчет. Через несколько месяцев выяснилось, что арендатор сейфа господин Бернар Шломович, проживавший в Белграде по адресу улица Добрачина, 35, числится умершим. Тогда председатель Парижского трибунала вынес постановление о конфискации и продаже содержимого сейфа.
Торги были назначены на 19 и 20 марта 1981 года. Почти три недели в стенах отеля «Друо» проходила предаукционная выставка, давая обильную пищу газетчикам. Кому в действительности принадлежали фовистские полотна Матисса и Дерена и откуда взялись остальные работы? На обложке каталога аукциона рядом с именем некоего Шломовича значилось имя Амбруаза Воллара, что стало поводом напомнить читателям о загадочной смерти парижского торговца картинами. Не успели газеты «отписаться» на тему сенсационной находки, как разразился скандал. О своих правах на обнаруженные в сейфе работы заявили наследники арендатора, потребовав для начала от Société Générale компенсацию в 600 тысяч франков за то, что их не уведомили о вскрытии сейфа.
Оживилась и другая сторона, обладавшая по всем французским законам правами на наследство знаменитого маршана. Как мы помним, наш герой завещал часть своего состояния братьям и сестрам, однако ни Люсьена, ни Феликса, ни сестер Леонтины и Жанны уже не было в живых. Зато доживала свой век вдова депутата Эдуара Жонаса, коего братья и сестры Воллар один вслед за другим назначили своим наследником. За прошедшие годы мадам Ассунта Жонас не единожды уже состязалась в судах за возвращение картин, которые, согласно хранившимся у нее документам, были частью волларовского наследства. Однако годы брали свое, и, отметив 80-летний юбилей, тетя Ассунта решила передать эстафету любимому племяннику — своему единственному наследнику. Племянник этот, Луи Себастьян, в жизни не особо преуспел: несостоявшийся оперный певец остался вдовцом с тремя дочками, но сумел снова жениться. А новая его жена трудилась в рекламном отделе модного дома Christian Dior и была женщиной смекалистой. Она впервые услышала имя Амбруаза Воллара только весной 1981-го и поняла, что муж ее вскоре станет обладателем завидного состояния.
И тут началось! По требованию посольства Югославии аукцион срочно отменили. Был назначен временный управляющий коллекцией, за право обладания которой вступили в бой французская и югославская стороны. На карту были поставлены миллионы. Париж захлестнула волна слухов. Адвокаты рылись в архивах, истцы и ответчики искали свидетелей, и каждая неделя приносила свежую порцию столь любимых Волларом головоломок. «Какие еще секреты скрывает коллекция?» — гадали журналисты, моментально вспомнив о слухах вокруг трагической смерти Воллара. Неужели аварию подстроил хитрый арт-дилер (коим оказался уличенный в коллаборационизме покойный Мартин Фабиани), желавший заполучить шедевры? Вытащили историю с художником Жоржем Руо, который судился с Люсьеном Волларом и по окончании процесса сжег все свои незаконченные работы, хранившиеся в особняке на улице Мартиньяк. Дело было в 1948 году, о нем давно забыли. Однако этот процесс привел к изменению закона об авторском праве, и с тех пор произведение, не подписанное художником, считается собственностью его создателя — ведь тот в любой момент способен заявить, что продолжит работать над ним.
Всплывали новые факты, схватка за наследство превращалась в остросюжетный триллер, детективный и политический одновременно. Вопросы только множились, но главным оставался один: почему за все эти годы никто так и не пришел за сокровищами?
Действительно, почему?
Для этого мы должны будем вернуться в начало 1940 года, когда, надежно спрятав работы в сейфе парижского банка, Эрих Шломович уезжает на родину. Югославское посольство предлагает ему взять коллекцию с собой в одном специальном чемодане, обещая выдать нужные бумаги. Но работ слишком много, и Шломович едет налегке. Вслед за ним в Белград через три недели прибывают четыре кофра. В самой этой истории много сомнительного. Югославская сторона была так увлечена идеей устроить выставку, что отправила художественные ценности дипломатическим курьером, дабы уберечь их от военных рисков. Даже если не вдаваться в законность этих действий, все же, согласно международной конвенции, перемещенные в военное время коллекции подлежат реституции. Следовательно, коллекция подлежала возврату во Францию. Но предъявлять подобные претензии может лишь одно государство к другому, а никак не претенденты на наследство.
Как бы то ни было, коллекция успешно добралась до Белграда. Эрих не намерен оставаться здесь надолго, ведь впереди поездка за океан по поручению Люсьена Воллара, сулящая серьезный заработок. До этого надо успеть организовать выставку, но на родине с ним никто не желает иметь дела. Эрих не зря боялся. Художественные круги Сербии не приняли его с распростертыми объятиями и не желали дать шанс реабилитироваться, позволив расплатиться с местными художниками за полученные от них когда-то рисунки и акварели. Попытка пробиться в Музей принца Павла провалилась. По просьбе Эриха его брат Эгон преподнес музею в дар роскошное издание с литографиями Руо, снабженное автографом Воллара, но музей вернул подарок. Да за такую ценность можно выручить 10 тысяч франков, уверяет Эрих (хотя самая дорогая из волларовских «книг художников» стоила тогда меньше 4000).
В свое время, соблазнившись обещанием молодого югослава создать в Белграде библиотеку его имени, Амбруаз Воллар расчувствовался и подарил Шломовичу по экземпляру каждого из своих драгоценных изданий, от первого до последнего. В это можно поверить. Но, зная характер Воллара, с трудом можно представить, что в качестве ценного «довеска» он вручил ему еще и несколько папок с литографиями и офортами — в общей сложности больше 200 работ. К тому же, судя по переписке живших в Париже югославских художников, Шломович получил их уже после смерти Воллара. Полгода спустя после кончины знаменитого маршана художник Светолик Лукич встретился с «соотечественником из Белграда, у которого было 35 картин Ренуара и 35 картин Дега (масло, рисунки, пастели, офорты), семь картин Утрилло, несколько „гогенов“ и несколько „сезаннов“... множество пастелей и офортов Мэри Кассат, работы Боннара и Руо, книги с оригинальными литографиями известных художников».
Потрясенный богатством коллекции Шломовича Лукич пишет художнику Ивану Табаковичу: «Еще у него есть картины Матисса и Писсарро, три скульптуры Майоля, таитянские и бретонские „гогены“, „Купальщики“ Сезанна, портрет Золя и другие известные работы, которые он хотел бы выставить в Белграде, а доходы от выставки потом поделить пополам». Шломович просит не привлекать к устройству выставки слишком много людей и хочет потом получить работы обратно тем же путем, каким они будут вывезены, — по дипломатическим каналам. Лукича это удивляет. «В эти дни он в Белграде, будьте с ним очень осторожны, — предупреждает он своего адресата. — <...> Вы знаете, что такое евреи и их бизнес. Он уже украл у вас, художников, по одной картине. Теперь он попытается сделать то же самое, заявив, что собирается устроить выставку в Штатах. Предупредите, чтобы ему не отдавали картины без денег. <...> Все это очень подозрительно. Он странный человек».
Ни в какую Америку Шломович не едет. В июне 1940 года Гитлер уже осматривает достопримечательности Парижа, фотографируется на фоне Эйфелевой башни и Дома инвалидов, где посещает гробницу Наполеона. Устроить выставку в Белграде Шломовичу не удается, однако он пускает в ход все возможные связи, и 24 ноября 1940 года выставка его коллекции открывается в Загребе. К ней выпущен каталог с балериной Дега на обложке, включающий ни много ни мало 129 работ: Ренуар, Дега, Вламинк, Дерен, Боннар, Редон. Выставка пользуется успехом, о ней пишут местные газеты, недостатка в публике нет, но незадолго до закрытия случается неприятность: украдена статуэтка Майоля. «Люди настолько злы, настолько эгоистичны, настолько безнравственны и подлы, что я часто жалею о том, что организовал эту выставку. Кроме этой статуэтки, мне был нанесен и другой серьезный материальный ущерб», — жалуется мечтающий о почестях и славе Шломович. Правда, еще до открытия журналисты писали, что он никакой не коллекционер, а чистой воды торговец искусством. Получается, что он таковым и был, если сумел 29 марта 1941 года, ровно через два дня после государственного переворота, свергнувшего принца-регента Павла, приобрести в Белграде участок под застройку, за который к тому же заплатил наличными! Бедный Эрих явно не оценил трагичность ситуации, решив, что настало время для реализации давно задуманного проекта — он планировал построить Дом югославских художников и музей, в котором разместится его коллекция.
Всего неделю спустя, утром 6 апреля, немецкая авиация уже бомбила Белград. Об украденной статуэтке и несбывшихся надеждах Шломовичу приходится забыть. Еще через неделю, когда Эрих забирает у жестянщика четыре сделанных по его эскизу больших железных кофра, немцы уже маршируют по улицам города. А еще неделю спустя всех евреев обязывают носить шестиконечные желтые звезды. Дальнейший ход событий можно восстановить по свидетельствам очевидцев. Шломовичам надо было поскорее убраться из наводненной патрулями столицы и уехать как можно дальше. Проделав порядка 160 километров пути, грузовик с семейными пожитками и кофрами Эриха останавливается в Варварине. Деньги у Шломовичей явно водились, и немалые, если в такое время они разжились грузовиком. Глава местной общины не советует оставаться в Варварине: неподалеку проходит железнодорожная линия, за которой следят немцы. Он предлагает укрыться в затерянной горной деревне, но Шломовичи решают остановиться поближе, в Бачине, что всего в пяти километрах отсюда, и договариваются, чтобы за ними прислали две повозки.
В Белграде и Загребе Эрих мечтал о собственном музее. В Бачине он искал, где бы надежней укрыть коллекцию. Посулив хорошо заплатить, он договорился спрятать кофры в летней кухне одного из сельчан. Воллар прятал картины за тонким слоем обоев, Эрих поступил гораздо осмотрительнее и попросил сложить стену в два кирпича. Для пущей надежности.
Хотелось бы, конечно, закончить его историю голливудским хеппи-эндом. Например, так: Эрих Шломович успешно скрывался в течение всей войны... еще можно добавить связь с партизанами в здешних горах, приправить любовной линией, выбрав ориентацию предмета обожания по вкусу; повзрослевший, возмужавший Эрих возвращается в Белград; принц Павел, не желавший видеть еврейского выскочку у себя в музее, к этому времени уже сбежал в Африку и находится в далеком Йоханнесбурге; в музее новый директор, у него уже и название выставки приготовлено: «Спасенные шедевры французских художников». Филиал музея на базе вашей коллекции? Разумеется, мы подумаем об этом... Красивая вышла бы история. Но не случилось...
Воллар был везунчиком. Судьба всякий раз улыбалась ему, и он не упускал шанс этим воспользоваться. Шломович мечтал во всем на него походить. Даже если он и сумел унаследовать его деловую хватку, баловнем удачи не стал. Случайная встреча оказалась для него роковой. Зашедшие в Бачину гитлеровцы искали евреев и партизан, пытались найти сельскую лавку и искали кого-нибудь, кто понимает по-немецки. По одной из версий, им указали на дом Шломовичей, полагая, что приезжие городские сумеют объясниться. Не хочется верить, что кто-то нарочно натравил фашистов на соседей евреев, хотя во всех странах во время войны такое случалось сплошь и рядом. Литературная версия выглядит гораздо банальнее: столкнувшись с сержантом, Эрих автоматически ответил на приветствие по-немецки, чем вызвал подозрение. К тому же характерные черты внешности не укрылись от наметанного глаза. Больше ни мужа, ни сыновей Роза Шломович не видела. Трое ее мужчин погибли. Хорошо, если она так и не узнала о газовой камере.
К концу ноября 1944 года Советская армия и югославские партизаны освободили Белград и восточные районы Югославии. Если в 1940 году посольство Королевства Югославии помогло вывезти коллекцию Шломовича из Парижа в Белград, то на этот раз спецтранспорт для перевозки коллекции из Бачины матери Эриха выделило правительство Тито. Возможно, Роза была не так уж стара и не так уж проста, если хорошо знала высокопоставленного чиновника, способного доложить руководству страны, что она готова обменять ценную коллекцию на квартиру и пожизненную пенсию. Ну и конечно, чтобы имя ее сына Эриха было помянуто.
Но воспользоваться результатом этой сделки ей было не суждено.
Вот рапорт начальника местной станции: «Город Велика Плана, 31 декабря 1944 года. Сегодня в три часа утра в семи километрах от Велика Плана специальный транспорт, перевозивший болгарских военнослужащих, на полном ходу столкнулся со смешанным составом поезда № 113. Несколько вагонов поезда смяты, последний оторвался и перевернулся, перекрыв пути. Трое машинистов получили ранения. Двое маленьких детей и старуха в разбитом вагоне мертвы, а молодая женщина отделалась синяками. Локомотив болгарского спецпоезда также поврежден. В момент столкновения местность была окутана сильным туманом. Из-за низкой видимости болгарский машинист увидел поезд лишь в последний момент, поэтому торможение было бесполезным. Отправлен кран для расчистки путей».
Погибшей старухой была Роза Шломович и дети выжившей племянницы. До Белграда оставалось всего каких-то 90 километров.
Хотя кирпичная стена летней кухни в Бачине оказалась на удивление прочной и надежной, коллекцию, как видим, это не спасло. Если бы не крушение поезда, то и с железными кофрами ничего не случилось бы. Или, быть может, это просто красивая кинематографичная сцена: раннее декабрьское утро, трава покрыта тонким слоем снега, низко стелется плотный, как молоко, туман, сквозь который проступают очертания ящиков и разбросанных по железнодорожным путям рисунков...
Проходит еще четыре года. Теперь квартиру и пожизненную ренту просит уцелевшая в крушении спецпоезда племянница Розы. Мара Гертцлер не знает имен Сезанна и Дега, но не раз слышала от тети, что содержимое ящиков стоит больших денег. Был бы рядом с ней опытный делец вроде Фабиани, жила бы баба Мара в свое удовольствие и не превратилась бы в беззубую старуху, которую успели заснять белградские телевизионщики. Пенсию по старости ей наверняка назначили. А за коллекцией в 1949 году явились люди в штатском, и она оказалась в Национальном музее, как теперь именовался бывший Музей принца Павла.
На этом история не закончилась. В 1955 году в Сербии вступил в силу закон о наследовании: с тех пор, если у наследодателя после смерти не остается прямых наследников, ими становятся другие родственники. Во Франции, да и в других странах такое правило действовало испокон веков. Но не в Сербии. С этого момента начинается битва за коллекцию Эриха Шломовича, в которой сначала участвуют лишь родственники. В 1956 году в Загребе проходит первый из многочисленных судебных процессов, в котором наследники отца, Шломовичи, противостоят проживающим в Израиле наследникам матери, Гертцлерам. Процесс напоминает спортивный поединок: сначала инициатива на стороне Шломовичей, но ее перехватывают Гертцлеры. В итоге ничья. Суд признает единственной наследницей погибшую Розу Шломович, а ее устное обещание передать коллекцию в дар государству — единственным действительным завещанием. Произведения искусства останутся в Национальном музее Белграда в качестве постоянной экспозиции, постановляет югославский суд. Гертцлеры жаждут реванша. В 1972 году суд отклоняет их требование получить компенсацию за коллекцию. Остается последнее: написать президенту Социалистической Федеративной Республики Югославии. Иосип Броз Тито обещает просителям некое вознаграждение, однако сумели ли они его получить, неизвестно. Дальнейшие подробности не разглашаются.
В 1980 году Тито умирает. В 1992 году Социалистическая Федеративная Республика Югославия прекращает свое существование и распадается на самостоятельные государства. Белград становится столицей Республики Сербия. За два года до распада страны Национальный музей в Белграде впервые выставляет коллекцию в Загребе. Имя Шломовича в городе вновь на слуху, как и полвека назад. На этот раз обложку каталога Собрание Эриха Шломовича украшает портрет подруги Пикассо Фернанды Оливье. Кубистический период Воллар не любил, но все-таки купил несколько работ Пикассо, которые продал Сергею Щукину. Большинство из них теперь красуется в залах Государственного Эрмитажа в Ленинграде, где в 1968 году, в эпоху дружбы между СССР и Югославией, прошла выставка «Французская живопись XIX–XX веков из собрания Народного музея в Белграде». Иллюстрации в тоненьком каталоге были черно-белыми, но со всеми положенными для научного издания выходными данными. Имени Шломовича в этом каталоге не было и в помине, а под работами из его собрания значилось: «Поступило из коллекции Амбруаза Воллара в 1949 г., Париж».
К 1995 году, когда в Эрмитаже открылась сенсационная выставка «Неведомые шедевры. Французская живопись XIX–XX веков из частных собраний Германии», «перемещенные» после войны в СССР художественные ценности перестали быть секретом. Югославские власти тоже больше не скрывали имя того, кто привез в страну выдающуюся коллекцию. Жертва Холокоста, «секретарь» Амбруаза Воллара, «наперсник последних дней легендарного маршана» Эрих Шломович превратился в сербского коллекционера номер один.
Ну что же, приходится признать, что молодой Шломович действительно был принят и выслушан на улице Мартиньяк и получил рекомендательные письма. Другое дело, что он сам потом обошел парижские мастерские (в точности как в 1933 году в Белграде!), прося художников поставить автограф, а брат Эгон увековечивал эти встречи на пленке. Покидая в марте 1940-го Париж, Эрих аккуратно собрал письма, открытки, фотографии и положил в сейф. Содержимое сейфа и подтверждает его знакомство с Волларом. А других свидетельств у нас нет.
Но как же картины? Каким образом он стал обладателем не только двух десятков дорогих книг, сотен пастелей и акварелей, но и живописных полотен? Не замешан ли в этом был другой Воллар?