«И нескучно бы мне было, Пресветловелможный Государь, страдати...»

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Юрий Зарецкий. Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги. М.: Новое литературное обозрение, 2025. Содержание

Во время Великого посольства

Преподаватель, переводчик, составитель учебных книг

Встреча в Амстердаме с Петром и его окружением круто изменила жизнь Копиевского. Он принял решение отказаться от карьеры священника и целиком отдать себя просвещению «славянороссийского народа»: преподаванию, переводам, составлению и изданию учебных книг. Прибывших в составе Великого посольства дворян и волонтеров он стал обучать иностранным языкам, морскому делу, астрономии и, возможно, каким-то наукам еще. Если верить его словам, учеников у него было много, и он усиленно занимался с ними не один месяц. Об этом Копиевский, в частности, сообщал 18 декабря 1699 года в челобитной Петру: «Известно есть твоему пресветлейшему величеству, колико я князей и дворян твоего пресветлейшаго царскаго величества учил более году, а за тое не желал от них денег, аще же трудился, их ради, днем и нощию». Здесь же он назвал и имена некоторых из них: стольника Семена Андреевича Салтыкова, князя Осипа Ивановича Щербатова, а также некоего «татачюка» (скорее всего, также прибывшего в Голландию в составе Посольства грузинского царевича Александра Арчиловича Имеретинского из рода Багратионов).

Среди учеников Копиевского был и Петр Ларионов, приехавший в Амстердам вместе со своим отцом, подьячим Михайлой Ларионовым. Пользуясь возможностью дать сыну европейское образование за казенный счет, Михайло направил царю соответствующее прошение, и вскоре в расходной книге Посольства появилась запись: «реформатскому пастору Илье Федорову за учение подьячего Михайлова сына Ларионова Петра и на покупку ему латинских книг 15 золотых».

Параллельно с преподаванием Копиевский усиленно работал над переводами и составлением учебников. За несколько месяцев он подготовил на русском языке рукописи пособий по истории, арифметике, астрономии, латинскому языку, мореплаванию, по которым занимался со своими подопечными.

Труды и дни

В челобитной Головину

О некоторых обстоятельствах первых месяцев этих новых занятий Копиевского мы узнаем из его челобитной главе российского дипломатического ведомства Ф. А. Головину, поданной в декабре 1697 года. Поводом для обращения к нему стал визит к Копиевскому некоего человека за рукописью перевода учебника по мореплаванию («шыперской книги»), который к тому времени уже был им закончен. Свой труд Копиевский этому человеку не отдал и теперь просил Головина подтвердить, что он был послан действительно от него:

По указу Величества Вашей Велможности, Государя моего многомилостиваго, совершил книгу морскаго плавания, но не посмел никому в руки дать без повеления Величества Вашей Велможности, Государя моего многомилостиваго.

Свой отказ отдать рукопись челобитчик объяснял опасением быть обманутым, поскольку работа над книгой стоила ему не только многих трудов, но и серьезных финансовых затрат. О последних Копиевский сообщает особенно подробно. По его словам, отказавшись от пастырского служения, он лишился церковных доходов, в результате чего полгода жил за счет собственных сбережений, переехал в более скромное жилище и потратил тридцать рублей из собственных средств, включая расходы на нужды своих русских учеников:

...понеже, много трудился долгое время, покамест состроил сию книгу. Ея же ради во мнозе отщатился [= отщетился]. Боле и тритцати рублей денег своих потерал, дом свой покинувши иной нанял, дал десять рублей на желание дворян Великаго и Пресветлейшаго Государя, и все приходы церковные, от нашего собору амстеродаскаго мне даваные, всегда покинул, и тако с полгода сам харчуюся.

Эти подробности о понесенных им убытках Копиевский заключает подобострастным заверением о том, что совсем о них не жалеет, поскольку он понес их во имя русского царя и российского государства:

И нескучно бы мне было, Пресветловелможный Государь, страдати славы ради Пресветлейшаго и Августейшаго Великаго Государя и ползы деля Преславнейшыя Речи посполитыя Славянороссийския, понеже сие есть намерение всех трудов моих в писании.

Однако все сказанное до этого момента является только прелюдией к главному содержанию челобитной — жалобе на учеников и нанесенный ими ущерб. Как выясняется дальше, они тайно переписали переведенную Копиевским «шыперскую книгу», отдали ее другому наставнику («мужику»), перешли к нему и стали насмехаться над своим прежним учителем:

Точию жалоба мне, Пресветло Велможный Государь, на тое, что дворяне Великаго и Пресветлейшаго Государя, переписавши Книгу мою туне, пошли с книгою к мужику простому, и ничево не умевшему кроме копаса, и то несовершенно. И негоде того, что там пошли учитися, сверх того поругаются мне и смеются с меня, взявши книгу безденежно.

Разумеется, просить Головина о том, чтобы тот вернул обратно перебежчиков и вместе с ними потерянные доходы за их обучение, было бессмысленно. Однако Копиевский вполне мог надеяться на денежную компенсацию за незаконное использование его перевода:

...и еще хотят и совершенную книгу взять без денег. Я на такое посрамление не дам книги, написал я [ее] толико Величеству Вашей Велможности Государю моему многомилостивому, и у подозия ног Величества Вашей Велможности [ее] покладаю, и низко бью челом.

Никаких конкретных финансовых претензий он при этом не предъявляет, однако заявляет, что знает цену своим знаниям и затраченным усилиям:

Никому же трудов моих не дам, потому что я безделицы никогда не пишу, и на всю вселенную не постыжуся вовеки, Божиею милостию, трудов моих.

Впрочем, дальше, как бы подсказывая Головину размер ожидаемой компенсации, Копиевский приводит пример составленной им латинско-русской грамматики, работа над которой потребовала от него гораздо меньше усилий. За эту грамматику, по его заверению, он получил 10 рублей — хотя мог продать ее и в полтора раза дороже:

Недавно написал я Грамматыку латинскую и рускую вкупе и продал за десять рублей, в чом на меня погневался един нарочитой челавек здешний — он хотел дать пятнадесять рублей и боле и за Грамматыку. О Морском же плаванию сотью более я трудившися, мог бы я на поругания дать им вторицею?

Конкретная же просьба челобитчика состояла в том, чтобы Головин устроил публичное разбирательство этого случая. «Мужику» (теперь названному им «мастером») следовало приказать прийти с книгою, по которой тот учит перебежчиков, и, пригласив в качестве эксперта «наставника всех шыпров [= шкиперов] здешних», вприсутствии Копиевского рассудить, кто ее автор («чия книга и наука будет»). Таким образом истина восторжествует, и «тот виноватый будет виноват пред Величеством Вашея Велможности Государем моим много милостивым». Копиевский явно рассчитывал, что после такого разбирательства ему хотя бы частично будут возмещены убытки, о которых он так подробно рассказывал Головину раньше. Впрочем, не исключено, что он надеялся на их компенсацию и без всякого разбирательства.

В челобитных Петру

О всякого рода других невзгодах, постигших его в это время, Копиевский подробно рассказывает и в челобитных Петру. Он жалуется в них на кражу своего имущества учениками, обманы приказчиков, неуплату ему обещанных вознаграждений, несправедливые обиды и т. д.

С горечью сообщает Копиевский царю о краже двумя учениками инвентаря: уехав из Амстердама, они не только не поблагодарили своего наставника за труды, но и прихватили с собой четыре дорогостоящих глобуса. К жалобе на них Копиевский не забывает добавить подобострастную просьбу вернуть стоимость украденного («глобусы мои поплатить») и заверение, что этот бесчестный поступок подданных Петра не поколебал его рвения служить и дальше русскому царю:

Вси же поехали и спасибо не сказавши за учение; но сопротивно мои же глобусы четыре, не заплативши, звезли: два — князь Осип Иванович Щербатов тые глобусы, которые были на индийском дворе. Два глобусы завезл Семен Андреевич Салтыков за тое, что я его долгое время учил и трудился его ради. Вся же сия претерпех великия ради славы твоего пресветлейшаго величества и не бысть ничто же мне препятием в трудах моих.

Из жалоб Копиевского Петру мы также узнаем, что порядок и условия оплаты его трудов не были четко установлены. В одном месте он сообщает царю, что «со усердием труждается» в написании одной из книг, приводит в подтверждение этого ее план, однако затем просит сообщить, не изменилась ли государева воля: «На повторный указ твоего пресветлейшаго царскаго величества ждати готов, а без указу не смею, горести исполнен». И дальше снова повторяет просьбу сообщить, остается ли всиле государев приказ работать над этой книгой: «Пожалуй меня, холопа своего, повели, великий государь... о написании книги меня увестить».

Помимо затруднительных организационных и материальных условий своей работы, Копиевский жалуется Петру также на несправедливые обиды, которые он претерпел от его подданных. Особенно подробно — на принесшее ему тяжкие моральные страдания унижение, которым был подвергнут подьячим Михайлой Ларионовым (тем самым, сын которого Петр был его учеником). Возвращая от Федора Головина рукопись заказанного царем перевода «Краткого собрания Льва Миротворца», Ларионов специально привел Копиевского «в поварню», отчитал его там при всех присутствовавших и заявил: «У нас-де промышленных людей на Москве стегают!» Рассказав об этом Петру, Копиевский с нескрываемой обидой и горечью добавляет:

Мошно дело, аще тех, котории хотят точно жалованье взять твоего пресветлейшаго царскаго величества денежное. Не таково было и есть мое намерение, а умножения и расширения ради великия славы твоего пресветлейшаго царскаго величества потрудился, и до ныне еще труждаюся. Не имел вины подьячий поругатися мне.

В типографии Тессинга

Почему не Копиевский?

Скорее всего, задумывая создание русской типографии в Амстердаме, Петр сначала рассчитывал именно на Копиевского как исполнителя своей воли. Однако у того, едва сводившего концы с концами, не было средств на заведение собственной «друкарни». В результате, вопреки ожиданиям Копиевского (о них будет сказано дальше), привилегию на печатание составленных и переведенных русских книг получил Ян Тессинг, не имевший никакого отношения ни к наукам, ни к издательскому делу. Почему Петр сделал такой выбор? Скорее всего, в первую очередь по экономическим соображениям: тратить государственные деньги на создание русской типографии за границей он не хотел (вероятно, из-за рискованности этого предприятия), а у Тессинга, в отличие от неимущего Копиевского, денег для такого дела было предостаточно.

О том же, что первоначально Петр намеревался предоставить право издания и продажи книг в России Копиевскому, можно сделать вывод из опубликованной П. П. Пекарским челобитной Петру 4 августа 1700 года. Она была написана рукою Копиевского от имени амстердамского купца Яна де Ионга, с которым он в это время поддерживал деловые отношения (о них также пойдет речь дальше). В этом документе совершенно недвусмысленно утверждается, что сначала Петр хотел поручить печатание русских книг именно ему: «...прежде Тесинга ему был дан указ твоего пресветлейшаго царскаго величества печатать книги, яко шыперскую книгу морского плавания на русском языке ипрочия». За этим утверждением, как будто в укор решению Петра, следует добавление: «И много книг он написал, точию не смеет печатать, зане Тессингу указаная... дана грамота».