Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Франсин Хирш. Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза. М.: Новое литературное обозрение, 2022. Перевод с английского Роберта Ибатуллина. Содержание
Дискуссия о районировании
В годы Гражданской войны большевики посвятили немало усилий государственному строительству. В условиях полной дезорганизации и разрухи революционеры приступили к созданию новых учреждений и межеванию новых границ, знаменуя тем самым свои победы и заявляя права на земли бывшей Российской империи. Официальный проект примерного плана строительства «рациональной» административно-территориальной структуры появился в декабре 1919 года, когда VII Всероссийский съезд Советов поручил Всероссийскому центральному исполнительному комитету (ВЦИК) «разработать практический вопрос» районирования РСФСР. Съезд поручил ВЦИК составить четкие планы будущей организации всех административно-территориальных единиц, включая национальные республики, области и коммуны. Он также постановил реорганизовать все правительственные органы и учреждения (школы, больницы, суды) в логическом соответствии с этими административно-территориальными единицами.
Предполагалось, что районирование «положит конец... хаосу» прежних лет посредством масштабной реформы инфраструктуры федерации. Работники ВЦИК Тимофей Сапронов и Михаил Владимирский (оба — представители партийной элиты) назвали существующую систему административной организации «анархической» и развлекли Съезд Советов историями об административных неурядицах. По словам этих чиновников, существующая административно-территориальная структура РСФСР сочетала в себе неадекватность царской системы губерний (Российская империя делилась на 97 губерний без учета этнографических и экономических соображений) и непродуманность «стихийных» перемен, произошедших во время Гражданской войны. В разгар боевых действий как армии, так и местные лидеры, Советы и деревни создавали административные единицы по собственному произволу. В частности, на Дальнем Востоке и в Сибири местная борьба с иностранными интервентами привела к импровизированному созданию новых административных единиц по мере захватов и потерь территорий в ходе боев.
После съезда ВЦИК учредил Административную комиссию и поручил ей выработать общие принципы административно-территориальной организации, или районирования, РСФСР. Первоначально комиссия должна была оценить все существующие административные единицы и решить, насколько они жизнеспособны с экономической, военной, административной и географической точки зрения. Особое внимание она должна была уделить тем из них, которые были организованы недавно, и оценить их долгосрочный потенциал в качестве административных единиц. Для облегчения этой работы в феврале 1920 года Административная комиссия ВЦИК и Наркомат внутренних дел (НКВД) разослали во все местные государственные органы анкету с целью собрать «все материалы, могущие быть полезными и ценными» для возможной административной перекройки государства. Анкета требовала подробного отчета о хозяйственных предприятиях каждого региона (особенно об имевших военное или промышленное значение), природно-географических условиях, транспортной инфраструктуре (железных и обычных дорогах, портах) и экономических связях с соседними регионами. В ней также запрашивалась информация о национальном составе и экономической ориентации населения. Возможно, важнее всего было то, что авторы анкеты пытались оценить потенциальную реакцию на административную перекройку. Они спрашивали: «Поднимался ли в вашем уезде или губернии вопрос об изменении границ и о сформировании новых административно-экономических единиц? Если да, то по каким мотивам и чем кончилось дело?»
Таким образом, хотя советский режим по-прежнему провозглашал свою преданность принципу национальности, он изучал идею реорганизации РСФСР согласно другим критериям. В следующем месяце на IX Съезде РКП(б) большевистские лидеры пообещали составить «единый экономический план» для всех территорий федерации. В ответ Административная комиссия ВЦИК начала всерьез обсуждать форму районирования, основанную на «экономическом принципе». За помощью в составлении плана деления России на экономические районы эта комиссия обратилась после партийного съезда к КИПС и Комиссии по изучению естественных производительных сил России (КЕПС) — к двум комиссиям Академии наук, занимавшимся систематическим изучением земель и народов федерации. КЕПС, чей Комитет порайонного описания России уже занимался анализом естественных производительных сил страны, отправила Административной комиссии подробные замечания и рекомендации. КИПС, снабжавшая Наркомнац и другие учреждения этнографическими картами, согласилась сотрудничать с КЕПС в области инвентаризации производительного потенциала населения.
В межведомственных спорах о форме федеративного устройства Наркомнац громче всех защищал этнографическую парадигму, доказывая, что национальность есть «факт», требующий первоочередного внимания в период перехода к социализму. Многие национальные представители в наркомате поддержали советский режим в расчете на то, что большевики признают их требования национального самоопределения и дадут национально-территориальную автономию. Пока глава Наркомнаца Сталин находился на фронте или занимался другими неотложными вопросами во время Гражданской войны и не выступал по вопросу районирования, борьбу вели наркомнацевские администраторы более низкого ранга. Вплоть до декабря 1920 года эти администраторы были уверены в господстве этнографической парадигмы. В ноябрьском номере наркомнацевской газеты «Жизнь национальностей» вышла статья по случаю учреждения Марийской, Вотской и Калмыцкой автономных национальных областей, где говорилось, что этнографический принцип отражает «всю сущность советской власти по национальному вопросу». Как писал автор статьи, создание полноценной этнотерриториальной федерации — самое действенное средство приобщить все национальности бывшей Российской империи «к общечеловеческой социалистической культуре». Автор предсказывал этнотерриториальное районирование Сибири и Кавказа (ожидая советской реконкисты всего Закавказья) и добавлял, что для этого потребуется составить новые этнографические карты.
Вопреки оптимизму Наркомнаца, формальная институционализация принципа национальности все еще горячо оспаривалась. В декабре 1920 года VIII Всероссийский съезд Советов предложил альтернативу проектам Наркомнаца: федерацию, организованную исключительно по административно-хозяйственному принципу. Тогда же передовая статья в наркомнацевской газете объявила о том, что уже стало очевидным: «Автономное федеративное строительство РСФСР далеко еще не вылилось в окончательную форму!». Время принятия декабрьской резолюции не было случайным. Красные уже почти выиграли Гражданскую войну. Они разбили белых и вернули под советский контроль Азербайджан, Украину и Белоруссию. Советские лидеры и эксперты признавали, что мировая социалистическая революция произойдет, видимо, не завтра, и искали модель административно-территориальной организации, лучше всего соответствующую целям восстановления экономики.
Самая серьезная критика этнографической парадигмы исходила из Госплана. В мае 1921 года, после введения новой экономической политики (НЭПа), Совет труда и обороны учредил при Госплане подкомиссию по районированию и поручил ей разработать конкретный план хозяйственно-административной организации Советской федерации. Новая подкомиссия по районированию начала работу летом 1921 года, когда страшный голод опустошал значительную часть России и Украины. В подкомиссии работали в основном профессиональные экономисты и инженеры, до 1917 года служившие в царских министерствах и давно мечтавшие применить свои знания для модернизации хозяйственной инфраструктуры России. Глава подкомиссии, профессор экономики Иван Александров, в 1920 году завоевал уважение Ленина своей работой над масштабным проектом электрификации России. Как и большинство членов подкомиссии, он не состоял в партии. Подкомиссия консультировалась со многими государственными учреждениями, которые уже обсуждали альтернативы этнотерриториальному районированию, — с Наркоматом земледелия, Центральным статистическим управлением и Административной комиссией ВЦИК. Также подкомиссия изучала прежние проекты районирования Российской империи, включая проекты Дмитрия Рихтера (1898 года), Вениамина Семёнова-Тян-Шанского (1911) и КЕПС (1920). Кроме того, она рецензировала детальные отчеты о землях и народах РСФСР, составленные частично КИПС и КЕПС.
Госплановская подкомиссия по районированию имела целью создать план рациональной реорганизации административной инфраструктуры государства и наилучшего использования производительных сил РСФСР. Поэтому в ней обсуждали различные возможные критерии размежевания экономических районов. Некоторые члены подкомиссии выступали за то, чтобы Россия приняла французскую модель департаментов и поделила регионы по речным бассейнам. Другие, однако, критиковали эту попытку перенести французский опыт в абсолютно иные экономические и политические условия Советской России. Александров предложил применить «совершенно новый принцип», основанный на «производственном признаке»: размежевать хозяйственно-административные области в соответствии с их природными ресурсами, потенциальной экономической специализацией и бытом населения. «Новый» подход Александрова по сути означал заимствование некоторых элементов европейских колониальных экономик и их адаптацию к советскому контексту — и критики неоднократно указывали на это. Александров и некоторые его коллеги воображали Туркестан хлопковой областью, Архангельск — базой для «лесной эксплуатационной колонии», Кавказ — нефтяной и горнодобывающей областью, Москву — базой центральной промышленной области, Екатеринбург — базой уральской промышленной области и т. д. Александров с энтузиазмом писал о «разделении труда... в соответствии с его природными данными, составом и движением населения и его историей» между сельскохозяйственными, промышленными и сырьевыми областями. Он представлял, что московские экономисты и администраторы будут управлять экономическими трансакциями между разными (сельскохозяйственными, промышленными и сырьевыми) областями и планировать производство, торговлю и потребление для федерации в целом. Александров также допускал некоторую местную автономию и предлагал межевать отдельные области согласно «принципу экономической законченности»: каждая должна включать в себя «комплекс местных ресурсов», способный удовлетворить потребности ее жителей. Таким образом, промышленные и сырьевые области должны включать сельскохозяйственные субрегионы для снабжения рабочих продовольствием, а каждая сельскохозяйственная область — включать «пролетарский» субрегион, который оказывал бы благотворное культурное влияние на остальное население.
Существование национальных республик, областей и коммун, созданных в годы Гражданской войны, было устрашающей проблемой для планов хозяйственно-административного районирования. Александров и его коллеги из Госплана представляли себе Советское государство как единую, целостную территорию, вмещающую не только РСФСР, но и союзные национальные республики. Большинство экономистов предполагало, что существующие национальные территории будут инкорпорированы в новые хозяйственно-административные единицы. Это имело некоторые основания: экономическая унификация РСФСР и союзных республик в 1921 году уже шла. Большевики контролировали заключение между РСФСР и Украинской, Белорусской и Азербайджанской ССР договоров, которые подтверждали автономный статус этих республик и при этом обеспечивали их включение в централизованные экономические и оборонные структуры. Однако Александров и его коллеги планировали гораздо большую унификацию, поднимая важный вопрос: каким образом национально-территориальные единицы сохранят свой автономный статус в государстве, реорганизованном по хозяйственно-административному принципу?
Подкомиссия по районированию при Госплане имела готовый, хотя и пренебрежительный ответ на досадный для нее вопрос о национальных правах. Этнотерриториальные единицы не сохранят свою автономию. Их земли и народы будут непосредственно интегрированы в хозяйственно-административные единицы. Александров признавал, что это противоречит идее национального самоопределения. Но вслед за теми большевиками, которые по-прежнему критиковали официальную позицию партии по национальному вопросу, он доказывал, что стремительное экономическое развитие полностью устранит необходимость в национальных территориях. Александров утверждал: «Проявление национальных течений всегда было довольно ограниченно и выявлялось только при неблагоприятных обстоятельствах». Он описывал экономическое районирование как «революционный метод экономического подъема» и предсказывал, что национальный вопрос вскоре потеряет всякое значение.
В сентябре 1921 года Александров представил Госплану разработанный в подкомиссии по районированию проект деления РСФСР и союзных республик на 21 хозяйственно-административную область — 13 европейских и 8 азиатских. Каждая такая область должна была стать реальной административной единицей, а не существующей только на бумаге для нужд статистики и хозяйственного планирования. Каждую предполагалось сделать «звеном в общей народно-хозяйственной цепи» и «составной частью целостного государственного организма». Александров соглашался с тем, чтобы мелкие национальные территории остались нетронутыми при интеграции в какую-либо из этих хозяйственно-административных областей. Но он настаивал, чтобы крупные этнотерриториальные единицы, такие как Украинская ССР и Киргизская АССР, были поделены на области соответственно их потенциальной экономической специализации. Например, по его плану предлагалось разделить украинскую национальную республику на индустриальную Южную Горнопромышленную область и сельскохозяйственную Юго-Западную область. Демонстрируя осведомленность об этническом составе Украины (и делая маленькую уступку этнографическим соображениям), Александров утверждал, что эти две части Украины «этнически» отличаются друг от друга: в будущей Юго-Западной области преобладают украинцы, а будущая Южная Горнопромышленная область населена «представителями всех основных народностей России» — великороссами, украинцами, греками, болгарами, немцами, евреями и татарами.
Александров и его коллеги собирались применить инновационный подход к проблеме отсталости — подход, основанный на рациональном экономическом планировании, «а не на пережитках утраченных суверенных прав». Но для местных национальных лидеров и для большинства администраторов Наркомнаца пренебрежение подкомиссии «национальными правами» выглядело как проявление экономического и империализма. Александров настаивал, что хозяйственно-административное районирование не помешает «развитию культурно-бытовых особенностей различных национальностей». Однако местные лидеры, озабоченные защитой прав своих народов на использование родного языка в школах и учреждениях, не были столь уверены в этом. И беспокоились они не только за язык и культуру. Представители Украины протестовали против деления ее на две хозяйственно-административные области, утверждая, что это будет означать утрату политической автономии Украины. Наркомнац выражал те же опасения и считал своим долгом напомнить Госплану, что «Украина — независимое государство». Чиновник Наркомнаца Илья Трайнин предупреждал, что «сущность» автономии для всех национальностей умалится, если хозяйственно-административные области узурпируют административные функции.
Кроме того, по мнению Трайнина, Госплан не понимал, что Наркомнац тоже озабочен экономическими целями советской власти. Согласно Трайнину, Наркомнац межевал этнотерриториальные единицы, имея в виду и национальную идею, и экономический рационализм. Это не значит, конечно, что мы проводили черту на территории каждой нации и говорили:
«Пожалуйста, вот вам территории, границы и вывертывайтесь из положения». Нет! Мы учитывали экономическое состояние данной области, ее экономические и культурные притягательные центры и стремились к тому, чтобы национально-бытовые особенности, укладывающиеся в границах одного автономного района, включали бы в себя по возможности максимум экономических и культурных выгод.
Трайнин доказывал, что такой подход не уступка, сделанная за счет прогресса. Напротив, он дает «максимум экономических и культурных выгод» и предоставляет «отсталым» национальностям шанс достичь процветания и участвовать в советских кампаниях «на хозяйственных фронтах». Трайнин признавал практические достоинства экономического планирования, при котором все ресурсы подчиняются «единому центральному командованию». Однако он доказывал, что такое планирование не обязательно означает отказ от этнографического принципа. Госплан может ставить производственные цели всему Советскому государству, но при этом позволять автономным национальным территориям использовать «свой местный опыт и ресурсы» для достижения целей, поставленных планом.
Наркомнац поднял тревогу не только из-за неуважения подкомиссии по районированию к принципу национальности, но и из-за ее позиции по «колонизационному вопросу». Будучи революционерами в царской России, большевики осуждали все формы колонизации как эксплуатацию. Тем не менее вскоре после захвата власти они начали утверждать, что государственная политика колонизации регионов, богатых ресурсами, принципиально важна для экономического прогресса и потому обязательна для перехода к социализму. Большевистские лидеры объясняли, что Советская Россия просто не выживет «без азербайджанской нефти и туркестанского хлопка». В 1920-х годах подкомиссия по районированию при Госплане не раз повторяла этот аргумент. Характеризуя колонизацию как программу сельскохозяйственного и промышленного развития при поддержке государства, подкомиссия принимала как данность, что режим имеет право организовать, использовать и развивать все земли, месторождения, леса и источники воды в России и союзных республиках. Такой подход соответствовал советскому законодательству, не признававшему частной собственности.
Александров и его коллеги не извинялись за свою колонизационную программу, а настаивали, что колонизация по своей природе не является эксплуатацией. Экономисты Госплана доказывали, что позднеимперские попытки колонизации Туркестана и Кавказа провоцировали антирусские чувства, потому что сопровождались «грубо русификаторской политикой», проводимой мерами, глубоко оскорбительными для некоторых народностей«. Согласно Александрову, «резкое выявление некоторых национальных течений» и «мобилизация туземного населения» в Туркестане перед революцией (например, восстание киргизов в Семиречье в 1916 году) были «спровоцированы» «деятельностью Переселенческого Управления» и «некоторой части русской администрации», которые плохо обращались с коренным населением края. «В противном случае национальное чувство, вероятно, никогда не приняло бы такой острой формы, так как связь с Россией для Туркестана соединена была всегда с экономическим и культурным подъемом». Настаивая, что рекомендации Госплана не означают ни экономического, ни культурного угнетения, Александров утверждал: и русские, и нерусские равно выиграют от полного развития производительных сил страны.