Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Империя Каролингов. Между двором и монастырем. VIII-IX века. Источники / Составитель и ответственный редактор А. И. Сидоров... CПб.: Евразия, 2023. Перевод с латинского О. Воскобойникова, Г. Шмидта, А. Виноградова, Р. Шмаракова, А. Тарасовой, А. Сидорова. Содержание
1. 
Всемогущий владыка всего сущего и устроитель царств и времен, сокрушив железные и глиняные ноги удивительного истукана в лице римлян, золотую голову другого, не менее удивительного истукана, в лице блистательного Карла воздвиг у франков. Когда Карл начал единолично править в западных областях мира, ученые занятия почти всюду находились в забвении, отчего увяло почитание истинной божественной мудрости, случилось [так], что из Ирландии с британскими купцами к берегу Галлии прибыли два скотта, мужи, несравненно образованные в мирских науках и священных писаниях. И хотя они не выставляли на продажу никакого товара, но на торжищах так зазывали толпу: «Если кто жаждет мудрости, да придет к нам и получит ее; ибо она у нас продается». Мудрость, однако, они объявили товаром потому, что увидели, что народ берет не то, что предлагают даром, а то, что продается, и сделали так для того, чтобы или побудить покупать в числе прочих товаров и мудрость, или, как будет видно дальше, всех смутить и удивить таким заявлением. Одним словом, возглашали они так до тех пор, пока изумленные люди, принявшие скоттов за безумцев, не сообщили об этом Карлу, который неизменно любил мудрость и жаждал ее более всех на свете. Немедленно призвав их к себе, Карл спросил, верно ли донесла молва, что у них есть мудрость. Они сказали: «Правда и то, что она у нас есть, и то, что мы готовы отдать ее тому, кто достойно попросит о ней именем Господа». Когда Карл спросил у них, какую плату они просят за нее, те ответили: «Лишь подходящее место, да одаренные души, да еще пропитание и одежду, ведь путникам без этого не обойтись». Выяснив это и преисполнившись великой радостью, он сперва ненадолго удержал их обоих при себе. Когда же Карлу пришлось отправиться в военный поход, одному из них, по имени Климент, он велел остаться в Галлии и поручил ему мальчиков самого знатного, а также среднего и низкого происхождения, и распорядился, смотря по надобности, снабдить их пропитанием и подходящим жильем. Другого же, по имени [...], отправил в Италию, и поручил ему монастырь Святого Августина возле Павии, чтобы желавшие обучаться могли прийти к нему туда.
2. Альбин из народа англов, услышав, сколь охотно благочестивейший король Карл принимает ученых мужей, взошел на корабль и тоже прибыл к нему. Как ученик ученейшего Беды, толковавшего Писание после святого Григория, он был сведущ в Священном Писании больше кого-либо другого из людей нынешнего времени. Карл держал его при себе постоянно, вплоть до самой смерти, кроме тех случаев, когда отправлялся в военные походы, и даже пожелал называть себя его учеником, а его — своим учителем. Также он дал ему аббатство Святого Мартина близ города Тура6, чтобы, когда Карл отсутствовал, Альбин мог бы там отдыхать и учить стекавшихся к нему. Его обучение оказалось столь плодотворным, что нынешние галлы или франки сравнялись с древними римлянами и афинянами.
3. И когда победоносный Карл спустя долгое время вернулся в Галлию, он велел мальчикам, которых поручил Клименту, явиться к нему и представить свои письма и стихи. Те, кто были среднего и низкого происхождения, вопреки ожиданиям показали работы, услащенные всеми приправами мудрости, знатные же — вялые всякой глупостью. Тогда мудрейший Карл, подражая справедливости Вечного Судии, поставил хорошо потрудившихся одесную от себя и обратился к ним с такими словами: «Премного вам благодарен, сыны, поскольку вы готовы были следовать, насколько возможно, моему наказу для вашей же пользы. Теперь же старайтесь достичь совершенства, и дам вам великолепные монастыри и епископства, и вы всегда в моих глазах будете достойны уважения». Затем Карл, повернув гневное лицо к стоявшим ошуюю и встревожив их совесть испепеляющим взглядом, обрушился на них с насмешкой, скорее ужасающим громом прогремев, чем сказав: «Вы, благородные, вы, сыновья знатных, вы, изнеженные и щеголеватые, на род свой и богатство полагающиеся, вы презрели мое повеление и собственную славу, пренебрегая обучением и предаваясь утехам и лени, играм и суетным занятиям». И после этого вступления он воздел к небу величественную голову и непобедимую десницу и, точно молнией, поразил их своей обычной клятвой: «Во имя Царя Небесного! Я ни во что не ставлю вашу знатность и внешнюю красоту, другие пусть восхищаются вами; но знайте, что, если вы не исправите прежнее небрежение неутомимым усердием, никогда не сыскать вам расположения Карла».
4. Одного из вышеназванных бедняков, лучшего в чтении и письме, он принял в свою капеллу. Так короли франков обычно называли свое придворное духовенство из-за плаща (каппы) святого Мартина, который всегда носили с собой на войну, чтобы защитить себя и подавить врагов. Когда же прозорливейшему Карлу сообщили, что усоп некий епископ, и он спросил, оставил ли тот после себя что-то из имущества или трудов, а посланец ответил: «Государь, не более двух фунтов серебра», мальчик тот, вздохнув и не сумев сдержать душевного порыва, в присутствии короля воскликнул: «Скудны сбережения для длинного и долгого пути!» И Карл, самый благоразумный из людей, немного подумав, сказал ему: «Уж не думаешь ли ты, что, доведись тебе принять это епископство, ты бы позаботился оставить больше для столь долгого пути?» Тот, поспешно проглотив эти слова, точно незрелые виноградины, упавшие в раскрытые уста, пал к ногам Карла и сказал: «Государь, то находится в Божьей воле и вашей власти». И сказал король: «Стань за занавесью у меня за спиной и слушай, сколько встретишь соперников на эту почетную должность». Царедворцы же, всегда ожидающие чьего-то падения или, по крайней мере, смерти, узнав о кончине епископа, без промедлений, завидуя друг другу, засуетились, чтобы через приближенных к императору людей заполучить это место. Но Карл, непоколебимый в своей решительности, отказал всем, говоря, что не хочет обманывать того юнца. Наконец, королева Хильдегарда послала сперва знатных людей королевства, затем же сама обратилась к королю, чтобы добиться этого епископства для своего клирика. И когда Карл, благосклонно приняв ее прошение, сказал, что ни в чем не хочет и не может ей отказать, но не хотел бы обманывать того юного клирика, она, как это свойственно всем женщинам, которые хотят подчинить себе решения и желания мужей, затаив в душе гнев, пытаясь смягчить дух императора кротким, а не громким голосом, а равно и ласковым обхождением, сказала ему: «Господин мой и король, зачем этому мальчику епископство на его же погибель? Умоляю, милейший государь, гордость моя и опора моя, отдайте его моему клирику, вашему верному слуге». Тогда юноша, которому король приказал стоять за занавесью подле себя, чтобы слышать мольбы каждого, обняв Карла через занавесь, попросил: «Государь король, крепись, чтобы никто не вырвал из твоих рук власть, данную тебе Богом». Тогда Карл, сильнее всех любивший истину, призвал его выйти и сказал ему: «Владей тем епископством и позаботься заранее, чтобы после нас с тобой осталось побольше сбережений для того долгого путешествия, из которого нет возврата».
5. Был в свите короля один скромный и смиренный, но маловато сведущий в науках клирик. И хотя все его ненавидели и стремились прогнать, благочестивейший Карл, сострадавший его нищете, никогда не позволял убедить себя в том, что его следует удалить от двора. Случилось так, что в канун дня святого Мартина императору сообщили, что умер один епископ. Карл призвал к себе одного из своих клириков, одаренного знатностью и ученостью, и дал ему это епископство. Тот, от радости расслабившись, созвал к себе многих царедворцев, непомерно важничая, принял многих, приехавших из епархии, и для всех устроил пышный пир. Объевшись и упившись неразбавленным вином, он уснул и не позаботился той святейшей ночью прийти на всенощную. Согласно обычаю, накануне руководитель школы каждому указывал, кому ночью какой следует петь респонсорий. Тому же клирику, который как будто бы уже держал в руках епископство, назначен был респонсорий Господи, если все еще народу твоему. Поскольку он отсутствовал, после чтения предыдущего респонсория воцарилось длительное молчание, и один другому говорил, что тому следует петь свой респонсорий, чтобы поддержать чтение, и тогда наконец император сказал: «Пойте кто-нибудь». Тогда смиренный тот клирик, ободренный Божиим велением и укрепленный повелением Карла, запел респонсорий. Вскоре снисходительнейший король, понимая, что тот не смог бы спеть респонсорий целиком, приказал другим ему помочь. И когда другие запели, тот несчастный так и не смог ни от кого уловить стих и, когда респонсорий спели, начал ритмично читать нараспев Молитву Господню. Мудрейший Карл, желая узнать, до какого места тот сможет дочитать, запретил ему мешать. Когда клирик завершил стих такими словами: Да приидет Царствие Твое, другие, волей-неволей, были вынуждены ответить: Да будет воля Твоя. Когда же утреня завершилась и король вернулся в натопленную спальню во дворце, чтобы согреться и принарядиться в честь такого праздника, он приказал позвать к себе того бывшего прислужника, ставшего певчим, и сказал ему: «Кто приказал тебе петь респонсорий?» Объятый страхом, тот ответил: «Государь, вы приказали: „Пойте, кто-нибудь“». И сказал король (так прежде называли императора): «Хорошо», и добавил: «Кто показал тебе тот стих?» Тогда клирик, видимо Богом вдохновленный, так разразился словами, которыми в те времена младшие, угодничая, чествовали старших: «Счастливый муж, государь, прелестный король, когда не смог я ни у кого разобрать хоть какой-то стих, то осознал, что попал бы в немилость у вашего величества, если бы спешно не предпринял чего-то подходящего; поэтому я решил петь то, что обычно подобает петь в конце». Тогда благоразумнейший император, едва заметно этому улыбнувшись, объявил в присутствии своей знати: «Тот гордец, который не убоялся и не почтил ни Бога, ни первейшего его друга, и на одну лишь ночь не удержался от разнузданности, поскольку не явился хотя бы начать респонсорий, который, как я слышал, он должен был петь, божественным и моим судом да лишится епископства, а ты им, Богом данным и мною врученным, позаботься управлять согласно каноническим и апостольским установлениям».
6. Также и после смерти другого прелата император поставил на его место одного юношу. И когда тот, обрадованный, вышел, чтобы уехать [в назначенную ему епархию], его слуги, согласно его епископскому достоинству, подвели лошадь к ступеням лестницы. Юноша возмутился, что они точно за немощного его держат, и вскочил на коня прямо с земли, да так резко, что еле на нем удержался и едва не свалился на другую сторону. Король, увидев это сквозь оконную решетку дворца, немедленно велел призвать его к себе и так ему сказал: «Добрый человек, ты быстр и ловок, проворен и стремителен; ты и сам знаешь, что спокойствие нашей империи повсюду омрачается беспорядком многих войн, поэтому мне нужен такой клирик в моей свите. Будь же соратником нам в трудах наших, покуда можешь так быстро запрыгивать на своего коня».
7. Да будет мне позволено завершить то немногое, что забыл я сообщить о порядке чтений, когда рассказывал о распределении респонсориев. Никто в церкви ученейшего Карла не указывал, кому что читать, никто не мог отметить конец воском или хотя бы оттиснуть ногтем малейший знак, но каждый готовил все целиком, что полагалось читать, чтобы, на случай, если бы им неожиданно приказывали читать, они бы сделали это безупречно. Карл же по своему желанию указывал, кому следует читать, пальцем или протянутым жезлом, или посылая кого из сидящих поблизости к сидящим поодаль. Окончание же чтения отмечал покашливанием. И все так внимательно на него смотрели, что где бы он ни подал знак, в конце ли предложения, в середине или еще где, никто не смел затем продолжить выше или ниже по тексту, сколь бы странными ни казались конец и начало [фразы]; и получилось так, что все во дворце Карла были отличными чтецами, даже если они не понимали, что читают. И никто посторонний, даже если он был ему известен, не осмеливался вступить в его хор, если не умел читать и петь.
8. Как-то во время своих разъездов Карл пришел в одну большую церковь, и некий странствующий клирик, не зная строгих порядков Карла, присоединился к хору, но, поскольку он не обучался ничему такому, застыл посреди пения в немом оцепенении. Регент же, потрясая палочкой, пригрозил ему побоями, если он не будет петь. Тогда он, не зная, что делать и куда деться, и не смея ускользнуть наружу, попытался по возможности притвориться поющим, вертя во все стороны шеей и разевая рот. Другие едва могли сдержать смех, но невозмутимейший император, который оставался непоколебимым и в более серьезных обстоятельствах, не обращал внимания на ужимки клирика и совершенно спокойно дождался окончания мессы. Затем же, позвав к себе того несчастного и сочувствуя его страданиям и затруднительному положению, утешил его такими словами: «Премного тебе благодарен, добрый клирик, за пение и труды твои»; и, чтобы облегчить нищету его, приказал дать ему один фунт серебра. Но пусть не покажется вам, что я забыл [об Альбине] или пренебрег им. Вот что я вспомнил о его усердии и заслугах: ведь нет среди его учеников такого, кто не сделался бы святейшим аббатом или первосвященником. У него и господин мой Г. обучался свободным искусствам сначала в Галлии, а затем в Италии. Но да не обвинят меня во лжи сведущие в этих делах за то, что я чего-то не упомянул. Были в его школе два мельничьих сына из людей монастыря Святого Колумбана, которые, хотя и не годились для того, чтобы руководить епископством или монастырем, но за заслуги, как полагают, своего учителя они по очереди, [занимая] руководящую должность, деятельно управляли монастырем Боббио.
9. Итак, видя, как по всему его королевству процветает ученость, но еще не достигает зрелой мудрости святых отцов прошлого, прославленный Карл, сделавший [для этого] больше любого смертного, с досадой воскликнул: «О, если бы имел я двенадцать клириков столь же ученых, как Иероним и Августин!» На что ученейший Альбин, полагая себя в сравнении с ними совершенно невежественным, совершил то, на что не осмелился никто из смертных в присутствии грозного Карла, и, не высказав, но утаив [свое] великое негодование, ответил: «Создатель неба и земли больше не имел им подобных, а ты хочешь иметь двенадцать?»