Жителей Владивостока называют гаражанами, потому что они живут в гаражах. Там же хранят шмурдяк, который жалко выбросить. А машины держат под домами, на косогорах и детских площадках. Детям очень нравится. Кошкам тоже — они под машинами прячутся от собак, а на капотах греются.
Солнце во Владивостоке светит только зимой. Летом — сплошные тайфуны. Если летом вдруг появляется солнце, главсиноптик Камлай называет его «глаз тайфуна» и отменяет рабочий день. «Во всем виноват Камлай», — говорят гаражане, глядя на затянутое небо.
Из окна первого этажа во Владивостоке можно заглядывать в окно десятого. Если, конечно, туман не мешает.
Если из окна виден соседний дом, то по местным меркам тумана нет.
Снег во Владивостоке выпадает редко. Зато в снегопад всех отпускают с работы. Зачем — непонятно: город и так уже стоит. Но все равно снег владивостокцы очень любят. Его даже не убирают с дорог и с обоих городских тротуаров. Зачем? Пусть дети порадуются!
Сильнее снега во Владивостоке любят только ветер. Он дует постоянно, со всех сторон сразу и всегда в лицо. Нежные сибиряки уже при здешних минус пяти плачут и просятся домой к маме.
Первый закон владивостокского климата: нет никаких законов. Каждый год старожилы не припомнят такого... (вставить нужное слово: тайфуна, ледяного дождя и пр.)
В апреле во Владивосток приходит тепло, но коммунальщики упорно топят: вдруг похолодает? В мае бросают топить — и тут-то холодает. Поэтому в апреле все ходят в майках, а в мае надевают шубы.
Гаражане очень гордятся тем, что Владивосток расположен на широте Сочи. Правда, всерьез в это никто не верит. Карты ведь и подделать можно — для обмана вероятного противника.
Рядом с Владивостоком находятся АЭС «Фукусима» и завод «Звезда». Вот почему у тихоокеанского кальмара такое лицо.
У всех владивостокцев растут жабры. Одни говорят — из-за влажности. Другие думают, что это влияние «Фукусимы» и «Звезды». Некоторые считают жабры крыльями. Девушки, у которых жабры не вышли размером, накачивают их в Силиконовом распадке.
Каждый год во Владивостоке рушится новогодняя елка. У мэра был цементный заводик — вот он и решил ронять елку, а потом укреплять ее растяжками и бетонными блоками. Несколько лет так и делали. Завод бодро дымил и спасал местный бюджет. Но потом елку решили устанавливать сразу лежачей — все равно, мол, упадет. Мэр плюнул и начал менять бордюры, хотя их недавно менял предыдущий мэр, у которого тоже был цементный заводик. Но когда того мэра посадили, его заводик оказался неэффективным и обанкротился.
Владивостокцы очень любят мэра, потому что он красивый и добрый. «Был бы страшный и злой — что бы мы с ним делали? Толку все равно ноль, зато хоть человек хороший», — говорят они.
На каждых выборах владивостокцы голосовали за одного кандидата — других не было. Выдвигаться никто не хотел, потому что мэров Владивостока обычно сажают в тюрьму.
А этот не боялся. На Бали был, на Мальдивах был, в тюрьме не был. «Настоящий мужик должен послужить, а лучше посидеть!» — говорил ему в детстве отец.
Чекисты даже досье на мэра не вели — думали, его Сам крышует, раз он не боится идти на выборы.
Потом все равно посадили. Так здесь принято.
Мэры Владивостока на работу ездят на вертолете. Приземляются на крышу мэрии, спускаются по штормтрапу через окно в кабинет — и работают. На вопрос, почему они не борются с пробками, мэры отвечают: «Это достопримечательность Владивостока!». А про себя думают: «Вам-то кто мешает на вертушке передвигаться? Удобно, красиво и с ветерком».
Любимое развлечение владивостокцев — посиделки в дорожных пробках. Выйдут утром из дома, сядут в машины, сформируют пробку и стоят. Спят, едят, читают, сексом занимаются... Вечером выйдут из пробки — и идут домой. Очень радостные. Потому что до работы так и не доехали.
А мэр совсем нерадостен. Потому что в небе пробок нет — и приходится работать. Одному во всей мэрии. Все остальные в это время с удовольствием спят в пробке.
Раньше во Владивостоке пробок не было по субботам и воскресеньям. Но потом гаражане принялись по субботам ездить на базу ОРПОК за продуктами. Некоторые даже не знают, что такое ОРПОК и где он находится, а все равно ездят. Теперь пробок нет только в воскресенье, потому что после ОРПОКа все напиваются и лежат, мечтая дожить до понедельника.
Пробки во Владивостоке бывают пролетарские и элитные. Кто стоит в пролетарской пробке — тот лох. Кому удалось застрять в элитной — делает селфи и постит его в инстаграм, чтобы все за него порадовались.
На мосту через бухту Золотой Рог гаишники специально устраивают заторы, чтобы водители и пассажиры полюбовались видом. Все ездят и радуются.
Пробок нет только в том месте, куда выходят окна мэра. Он иногда выглядывает в окно и думает: «Нагнетают!»
Однажды мэр решил ввести одностороннее движение — для красоты. С тех пор машины движутся в одном направлении — по кругу. Мэру очень понравилось. Он даже для пешеходов ввел одностороннее движение. Хочешь, к примеру, попасть с Авангарда на соседний Дальзавод — идешь через Луговую на Баляева, потом по Выселковой до Второй Речки, оттуда по проспекту Столетия — в центр, а там и Дальзавод уже недалеко. Моцион опять же, ЗОЖ.
Общественный транспорт во Владивостоке с семи утра до девяти вечера стоит в пробках, а с девяти вечера до семи утра куда-то исчезает. Поэтому гаражане им не пользуются, а ездят на машинах, которых в каждой семье — по две-три штуки.
Владивостокцы уверены, что правый руль лучше, чем левый. На вопрос: «Чем лучше?» отвечают: «Чем левый!»
Специально для владивостокцев заводы «АвтоВАЗ» и «Мерседес» делают машины с правым рулем. И наклеивают на них китайские шильдики «тойота», чтобы покупали.
Каждое утро гаражане ходят на авторынок «Зеленый Угол». Продадут свою машину, купят соседскую и едут на работу. На следующий день — наоборот.
Машины владивостокцы привозят из Японии, пилят на части и потом собирают на скорость, как автомат Калашникова. А то мало ли что там японцы недокрутили.
Раньше во Владивостоке были оборонные заводы. На них производили светильники с вертикальным взлетом. Сейчас в заводских цехах — торговые центры. Поэтому гаражане обыкновенно работают на авторынке, в порту или охранниками на стоянках. Еще есть браконьеры и контрабандисты — самые уважаемые люди. Устроиться браконьером или контрабандистом не так-то просто — нужны диплом и рекомендация.
Еще во Владивостоке есть военные моряки. Но они тоже работают на авторынке, поэтому корабли стоят у причала. Один корабль даже прирос к причалу. Его хотели забрать на металл, но не смогли оторвать. Так и стоит на вечном приколе. «Прикольный корабль!» — говорят о нем. Называется «Красный вымпел». В обиходе — «Красного выпил».
Еще есть старый бандит из группировки «Третья смена». Остальные давно перестреляли друг друга, а этот остался, потому что когда-то вместо стрелки поехал на ОРПОК за продуктами — суббота была, не пропускать же. Теперь выступает перед студентами с лекциями. Они начинаются со слов: «Не та молодежь нынче!»
Денежная единица Владивостока — юань. Доллары тоже берут, но неохотно.
Национальное владивостокское жилище — гостинка. Обычно она стоит на сопке. За слово «гора» или «холм» во Владивостоке могут побить. Как и за слово «Владик».
Все гаражане слушают «Мумий Тролль». Проснутся — и начинают: «Доброе, доброе, доброе утро, планета...»
Одна владивостокская речка называется Первой, другая — Второй. А все потому, что основатель города Прапорщик Комаров, охраняя вверенную ему бочку казенного спирта, приговаривал: «Между первой и второй...»
Рыбу гаражане отправляют в Москву. Потом она возвращается обратно, и тогда они ее покупают. Говорят, так получается дешевле, чем если сразу продавать на месте. Некоторые даже специально ездят в Москву за дальневосточной рыбой, чтобы сэкономить. Это называется «рыбные электрички».
Речную рыбу владивостокцы на людях не едят. Говорят: «Илом пахнет». Только иногда, ночью, когда никто не видит, достанут карася, съедят, косточки выбросят — и спать. Если кто заметит — могут и посадить. Потому что от человека, который ест речную рыбу, всего можно ожидать!
Каждый день владивостокцы едят трепангов. Они им, конечно, не нравятся, потому что на вкус напоминают бэушную покрышку, но так принято. Давятся и едят. А сами, как Верещагин из фильма, мечтают о хлебе и борще. Только кто ж им даст.
Икра в гаражан уже не лезет. Но они все равно ее поглощают. Потому что — положено.
Обедать ездят в Китай. Многим неохота, но приходится. Иначе не поймут.
В китайских чифаньках владивостокцы очень любят изучать меню. Читают и смеются над ошибками. А потом всегда заказывают мясо «гобажоу» и салат «харбинский».
Раньше гаражане питались пирожками с китятиной. Потом им стало жалко китов, и они перешли на пян-се и сахалинские лопухи. А последний скелет кита продали режиссеру Звягинцеву для фильма «Левиафан».
Владивостокцы очень любят корейский майонез «оттоги». Покупают его целыми бочонками и едят — прямо ложками, без ничего, как основное блюдо.
Еще гаражане очень любят пластиковые сине-белые ведра из-под корейской шпатлевки «террако». Настолько любят, что покупают, вываливают шпатлевку в мусорный контейнер, а ведра хранят дома — ходят с ними на рыбалку и на колонку, когда воды нет. Корейцы даже начали выпускать специально для гаражан пустые ведра «террако».
Владивостокцы очень любят понтоваться. Даже настойку такую придумали: «Понты на коньяке».
Раньше в городе было много корейцев. Дед Цоя — и тот родился во Владивостоке. Но потом корейцев выслали в Среднюю Азию. Маленький Цой слушал рассказы родных невнимательно, вырос и сочинил о дедушкином детстве песню: «О-о-о, это странное место — Камчатка». Дедушка слушал, сердился и говорил: «Витя, ну посмотри на карту, где Камчатка и где Владивосток? Следи за собой, будь осторожен с географией».
В городе есть один тигр — старый, беззубый и незлой, и один китаец. Когда приезжают москвичи или иностранцы, им всегда показывают тигра и китайца. Потому что все уверены, что Владивосток населен тиграми и китайцами, и отказываются уезжать, не увидев ни того, ни другого. Вот им и показывают. А потом в глянцевых журналах выходят статьи о том, как во Владивостоке много тигров и китайцев.
Ленин очень любил Владивосток, потому что никогда в нем не был, и по-свойски называл его «нашенским». Поэтому в советское время главную улицу Владивостока назвали не «Ленина», как везде в Союзе, а «Ленинской».
Высоцкий тоже любил Владивосток и даже спел: «Открыт закрытый порт Владивосток». Ельцин послушал — и открыл закрытый порт, чтобы песню не переписывать.
Пушкин тоже любил Владивосток и хотел его посетить, но не смог, потому что Владивостока при Пушкине еще не было. Тогда Пушкин впал в депрессию и пошел стреляться с Дантесом. А владивостокцы в память о поэте назвали свое водохранилище «Пушкинской депрессией».
Самое высокое здание Владивостока — кожвен. Потому что — портовый город.
Покупая презервативы, гаражане ищут в пачке зеленый, идут на лед Амурского залива и ловят на него корюшку. Остальные презервативы выбрасывают.
Отмечая праздник первого льда, владивостокцы ездят по заливу на микроавтобусе «дэлика», пока не провалятся под лед. Потом достают «дэлику» с морского дна, сушат и продают сибирякам.
Владивостокцы уверены, что их город — лучший на свете. Потому что они бывали только в Суйфэньхэ, а там моря нет.
Хабаровчане уверены, что теплое море есть только во Владивостоке. Поэтому летом они едут сюда. Гаражане сдают им квартиры, едут на эти деньги в Таиланд на всю зиму, и еще остается. Владивостокцы очень боятся, что хабаровчане узнают о существовании Таиланда и сами туда поедут. Тогда сладкая жизнь гаражан закончится.
Из Владивостока принято уезжать на Запад. Многие не хотят, но приходится, потому что так принято. На Западе они читают в интернете о том, как сыграл «Луч», начинают называть Владивосток «Владиком», запивают корейской газировкой «милкис» приморские конфеты «Птичье молоко» и плачут от тоски. Но никогда не возвращаются.
Однажды из Владивостока на Запад уехали все. В городе не осталось никого — только мэр, китаец и старый тигр. Но квартиры все равно продолжают дорожать.