Пока императорКарл VI Габсбург, император Священной Римской империи был занят войной с туркамиАвстро-турецкая война 1716—1718 годов , Филипп VФилипп V Бурбон, король Испании решил нарушить покой Европы и вернуть испанской короне те владения, которые она потеряла по итогам недавней войныВойны за испанское наследство 1701-1714. Испания неожиданно быстро оправилась от последней, и всемогущий министр кардинал Альберони приказал оккупировать Сицилию и Сардинию. Поскольку Филипп V имел притязания на французскую корону (после смерти Людовика XIV на троне сидел его малолетний правнук Людовик XV, регентом при котором являлся герцог Орлеанский), Франция вступила в союз с англичанами и австрийцами. После короткой войны император получил Сицилию, отдав взамен Сардинию.
Евгений в это время являлся главой кабинета министров и гофкригсратаПридворный военный совет Священной Римской империи германской нации, а затем Австрийской империи, посвятив всю свою энергию государственным делам. Он спас Австрию, когда она стояла на краю пропасти, и укрепил позиции династии. И в то же время ему было предъявлено обвинение в предательстве, и монарх лишил его своей милости. Карл VI так и не смог избавиться от сожалений об утраченной испанской короне; с собой из Мадрида он привез людей, которые заняли видное место при венском дворе и начали плести интриги, пытаясь увлечь императора своими прожектами. Эти люди встретили решительное сопротивление принца Евгения и составили заговор против него, во главе которого стояли граф и графиня Алтан, архиепископ Валенсии, маркиз Сен-Томас и посол савойского герцога. Орудиями заговора были граф Нимпч и авантюрист по фамилии Тедески.
К счастью, принц Евгений своевременно разгадал планы своих противников. Он предъявил обвинение Нимпчу и Тедески, против которых началось расследование. «Испанская партия» при дворе пыталась защитить своих людей, но безуспешно. В ходе расследования вскрылась такая сеть интриг, что оба подследственных были приговорены к смертной казни. Однако интриги против принца Евгения на этом не завершились, и только естественная смерть ведущих деятелей «испанской партии» положила им конец. Карл VI, ранее охотно прислушивавшийся к наветам, теперь старался загладить свою вину перед принцем, демонстрируя ему свое расположение.
Тем временем облака вновь затянули европейский горизонт. Под влиянием «испанской партии» император предпринял шаги, которые могли вновь привести к большой войне. Карл VI не имел сыновей; принятый еще Леопольдом I закон предусматривал, что престол в этом случае должен достаться одной из дочерей Иосифа I. Карл VI, однако, решил изменить закон, передав престол своей собственной дочери и ее потомкам. В 1713 году была опубликована «Прагматическая санкция», предусматривавшая именно такой порядок престолонаследия, и теперь следовало добиться ее признания сословиями наследственных земель и иностранными державами.
13 апреля 1716 года у Карла VI родился сын, названный Леопольдом, однако он умер несколько месяцев спустя. Следовало всерьез готовиться к тому, что наследницей станет старшая дочь императора — Мария Терезия. Однако на пути «Прагматической санкции» вставали серьезные преграды. Входившая в состав наследственных земель Богемия являлась курфюршеством, а курфюрстомКнязь Священной Римской империи, который мог имел право выбирать императора мог быть только мужчина, как то предписывали старинные законы. Еще меньшими были шансы получить согласие иностранных держав.
Евгений пытался отговорить императора от союза с Испанией и морских проектов — создания привилегированной морской компании в Остенде для торговли в Индийском океане. Это неизбежно вызывало недовольство британцев и голландцев; еще большее негодование вызвал союз между Карлом VI и Филиппом V, которые совсем недавно были непримиримыми противниками. Союз был скреплен помолвкой Марии Терезии с инфантом Доном Карлосом, и на горизонте вновь замаячило восстановление универсальной монархии, охватывавшей как испанские, так и австрийские владения. Опыт долгой и кровавой Войны за испанское наследство оказался забыт.
В Лондоне происходящее восприняли как угрозу и заключили союз с Францией. В Париже представители старшей линии Бурбонов также следили за действиями испанских родственников с недовольством и завистью. Еще более напряженными стали отношения между Парижем и Мадридом после того, как Людовик XV расторг помолвку с испанской инфантой и запланировал брак с дочерью Станислава Лещинского. Георг I, английский король и курфюрст Ганновера, был, в свою очередь, встревожен намерением императора отнять у него Гибралтар. Вскоре на сторону противников Австрии встали Савойя, Бавария и Дания, стремившиеся к территориальным приобретениям. К союзу против императора склонялся и прусский король Фридрих Вильгельм I, который приходился зятем британскому монарху. Прусский король был самым могущественным из князей Империи, главой «протестантской партии» в рейхстаге, располагал прекрасно организованной и боеспособной армией и давно имел претензии к императорскому двору. Он считал, что в одном из территориальных споров император несправедливо ущемил его права, чтобы ограничить дальнейшее усиление Пруссии. Отношения между Берлином и Веной ухудшились настолько, что дипломатические контакты между ними были прерваны.
Летом 1725 года Георг I встретился с прусским королем в Ганновере. Здесь они провели переговоры о союзе; англичане указывали на опасность, которая грозит протестантам со стороны католического союза Габсбургов и Бурбонов. Кроме того, Фридриху Вильгельму I была обещана поддержка в его притязаниях на княжества Юлих и Берг. В сентябре 1725 года был подписан Ганноверский союз; казалось, война между великими державами Европы вот-вот вспыхнет. Положение Австрии было незавидным: все крупные игроки, за исключением России, были против нее; Испания не смогла выплатить обещанные субсидии и вообще оказалась слабым и ненадежным союзником. В этой отчаянной ситуации император вновь призвал на помощь принца Евгения.
Принц был обеспокоен ростом прусского могущества и считал Берлин главным противником Вены. Однако у него было достаточно мудрости для того, чтобы использовать прусские амбиции в интересах Габсбургов. Для этого Евгений сделал акцент на немецкой национальной политике, выступая в качестве защитника интересов всех имперских княжеств и выхолостив союз с Испанией. На этой почве ему удалось договориться с Фридрихом Вильгельмом I, который при всем стремлении к усилению своего королевства был верным вассалом императора.
Евгений был уже давно знаком с прусским королем, еще с тех времен, когда последний был наследным принцем и принимал участие в кампаниях Войны за испанское наследство. Они вместе осаждали Турне и сражались при Мальплаке. Фридрих Вильгельм I высоко ценил и уважал Евгения, восхищаясь его полководческим талантом. Когда Евгений взял Белград, прусский король отправил ему поздравление. Впрочем, в их отношения вскоре вмешалась интрига: некий авантюрист по фамилии Клемент заявил прусскому королю, что Евгений хочет коварно захватить его в плен и переправить в Вену, а также взять в заложники кронпринца и воспитать его в католическом духе. Ему удалось настолько искусно подделать почерк принца, что прусский король почти поверил в существование заговора. Только Дессау имел мужество открыто сказать монарху, что считает все подозрения беспочвенными. Фридрих Вильгельм I написал Евгению личное письмо; принц, естественно, был глубоко возмущен этой историей. Клемент был схвачен, признался в изготовлении фальшивки и отправился на эшафот. Однако доверие прусского короля к Евгению было поколеблено, а когда Австрия вступила в союз с Испанией, оно и вовсе оказалось разрушено. Принцу пришлось отправить к Фридриху Вильгельму I искусного переговорщика — генерала графа Зекендорфа.
Зекендорф обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы понравиться прусскому королю. Они знали друг друга со времен Войны за испанское наследство; генерал был бережливым и добродетельным, вдобавок он был хорошим собеседником. Фридрих Вильгельм I и Зекендорф целыми днями были вместе на смотрах и парадах, а по вечерам беседовали за трубочкой табака. Генерал намекнул королю, что в Вене в обмен на признание «Прагматической санкции» и отход Пруссии от Ганноверского союза готовы поддержать притязания Берлина на Юлих и Берг. Он также заручился поддержкой ближайших советников монарха — Дессау и генерал Грумбкова. Фридрих Вильгельм I и сам тяготился союзом с Парижем и Лондоном и был не против в обмен на ощутимые уступки сохранить верность императору.
«Слово офицера, господин генерал: я буду лучше с императором, чем с Ганновером», — заявил король Зекендорфу. В том же 1726 году был подписан Вустерхаузенский договор, согласно которому Пруссия обязалась сохранять нейтралитет. Его логическим продолжением стал Берлинский трактат 1728 года, закрепивший союз между Берлином и Веной. С этого момента Фридрих Вильгельм I прервал переговоры с иностранными державами и поддерживал усилия Евгения, стремившегося добиться гарантий «Прагматической санкции». Прусский король посещал княжества Западной и Южной Германии, привлекая их на сторону императора; он не только согласился признать права Марии Терезии, но и взял на себя обязательство способствовать избранию ее супруга на императорский трон. Этот успех стал в значительной степени результатом личных усилий Евгения, которому Фридрих Вильгельм I вновь полностью доверял. «Одно слово Вашей Светлости, — писал Зекендорф принцу, — вызывает у короля больше доверия, чем самые пространные аргументы наших противников».
Большую поддержку Евгению при прусском дворе оказывал его старый друг и соратник Дессау. Хотя эти два человека были очень разными по своей природе, они глубоко уважали друг друга. Два военачальника познакомились еще в 1694 году в Турине; они быстро сблизились, и Евгений посвящал молодого прусского офицера во все свои планы. Дессау, в свою очередь, неизменно оказывал давление на Берлин в вопросах присылки подкреплений. Иногда о нем говорили, что он сражается в большей степени за Австрию, чем за Пруссию. В ходе Войны за испанское наследство Евгений доверял Дессау выполнение самых сложных и ответственных задач. Принца можно считать учителем прусского военачальника — самостоятельные действия последнего, в частности против шведов, явственно несут на себе отпечаток «школы Евгения». Дессау хранил и личную преданность принцу, не позволяя никаким интригам и политическим неурядицам испортить их отношения. Когда Евгений отправился на войну против турок, Дессау отдал в его лагерь обоих своих сыновей для обучения военному искусству. И теперь прусский военачальник был самым убежденным сторонником сотрудничества между Берлином и Веной.
Евгению удалось наладить дружественные отношения и с Россией, заложив тем самым основу для союза трех держав, который потом много раз решал судьбу Европы. Эти успехи повлияли и на позицию Англии. 16 марта 1731 года между Австрией и Британией был заключен договор, в соответствии с которым последняя гарантировала Прагматическую санкцию. Аналогичных гарантий удалось добиться и от имперских князей. За четыре года Евгению удалось практически невероятное: разрушить направленный против императора могущественный альянс, не испортив про этом отношения с Испанией; приобрести двух могущественных союзников — Россию и Пруссию — и наладить дружественные отношения с остальными державами.
Однако принцу этого было мало: он хотел создать в Империи надежную основу для длительного мира. Для этого он стремился установить хорошие отношения с прусским кронпринцем Фридрихом. Когда последний попытался сбежать от своего строгого отца, именно заступничество Евгения и императора спасло его от сурового наказания. Более того, когда Фридрих Вильгельм I строго ограничил средства, которые он выделял сыну, Фридрих получил финансовую поддержку от императора. В то же время Евгений опасался, что кронпринц, вступив на престол, может превратиться в опаснейшего врага Габсбургов, если будет и дальше придерживаться своих идей касательно усиления могущества Пруссии. Чтобы парировать эту угрозу, принц Евгений добился помолвки Фридриха с племянницей императрицы, герцогиней Елизаветой Брауншвейгской.
Когда началась новая война против Франции, Евгений, к тому времени 70-летний старик, вновь взял на себя командование императорской армией. Речь шла о том, чтобы поддержать претензии саксонского курфюрста Августа III на польский престол, в то время как кандидатом Парижа был Станислав Лещинский. Вместе с Австрией против французов выступили Россия и Пруссия. В июле 1734 года в лагерь Евгения Савойского прибыл прусский кронпринц. «Я пришел посмотреть, как герой будет увенчан новыми лаврами», — заявил он. Однако нехватка солдат, офицеров, а также тающие силы самого Евгения стали причиной того, что кампания 1734–1735 годов оказалась не слишком успешной. Евгений довольствовался тем, чтобы не дать французам глубоко вторгнуться на территорию Империи. Филиппсбург пришлось оставить противнику. 3 октября 1735 года был заключен мир с Францией, по условиям которого император отказывался от Неаполя и Сицилии, получив взамен большую часть Ломбардии, Парму и Пьяченцу.
Здоровье принца Евгения от природы не отличалось крепостью. Милостью судьбы ему была суждена долгая жизнь, однако старость взяла свое. В начале 1736 года он страдал от болезни груди; весной его состояние несколько улучшилось, и 20 апреля он собрал у себя гостей, а после этого нанес визит графине Батьяни. Вернувшись домой, он лег в постель; на следующее утро слуги обнаружили, что он ушел в иной мир.
Перевод с немецкого Н. А. Власова