Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Салман Рушди. Нож. Размышления после покушения на убийство. М.: Corpus, 2024. Перевод с английского Анны Челноковой
Меня водрузили на носилки. Носилки подняли на каталку. После этого меня быстро повезли через кулисы на улицу к ожидавшему вертолету. Во время всего этого процесса большой палец по имени Мэтт или Марк Перес оставался на том же месте, зажимая рану на моей шее. Однако в вертолете нам с пальцем пришлось расстаться.
Сколько вы весите?
У меня мутилось сознание, но я понял, что этот вопрос адресован мне. Даже в том ужасном состоянии мне было неловко отвечать. За последние годы мой вес резко вышел из-под контроля. Я знал, что мне нужно сбросить килограммов 20–25, но это слишком много, и я ничего для этого не делал. И вот теперь я должен сообщить каждому в зоне досягаемости звука эту постыдную цифру.
Я был способен произносить только отдельные слоги. Один. Ноль. Девять.
Вертолет был простой черно-желтой пчелкой без дверей и со строгими ограничениями по весу. На борту не было места для большого пальца по имени Мэтт или Марк Перес. Другой палец или нечто другое пришло ему на смену. Я более не был способен воспринимать что-либо сколько-нибудь четко.
Мы летели. Я знал это. Я чувствовал, что под нами воздух, ощущал движение и происходившие вокруг меня срочные действия. Посадка была настолько мягкой, что я даже не осознал, что мы снова находимся на земле. Было впечатление, что люди бегут. Подозреваю, что на рот и нос мне надели анестезионную маску. А потом... ничего.
Через четыре дня институт в Чатокуа выпустил заявление, в котором, среди прочего, говорилось: «Присутствие на территории института правоохранительных органов будет существенно увеличено на всей территории института. Кроме того, будут приняты повышенные меры для обеспечения безопасности, многие из которых будут незаметны для посетителей и проживающих на территории. Наш институт в сотрудничестве с профессиональными консультантами по безопасности и различными правоохранительными структурами работает над повышением безопасности и выработкой решений по снижению рисков». (Десять месяцев спустя, 15 июня 2023 года, обещанные новые меры по обеспечению безопасности были представлены прессе.)
Сначала следует запереть конюшню, может подумать кто-то, а потом привязывать лошадь.
И тем не менее, как уже, видимо, догадался пытливый читатель, я выжил. В чудесном бразильском романе «Записки с того света (посмертные записки Браза Кубаса)» Машаду де Ассиса герой признается, что рассказывает свою историю, уже находясь в могиле. Он не объясняет, как это стало возможно, так что этот трюк я так и не освоил.
Итак, я выжил — и об этом много еще следует рассказать, — а потому не могу сдерживать свойственную моему сознанию любовь к свободным ассоциациям.
Ножи. Ножи в любимых фильмах, «Нож в воде» Полански, история о насилии и безбожии. Ножи в любимых книгах. «Чудесный нож» Филипа Пулмана, который может прорезать границы между мирами и позволяет тому, кто им владеет, путешествовать по многочисленным реальностям. И конечно же, нож мясника, которым главный герой «Процесса» Кафки оказывается зарезан на самой последней странице романа. «Как собака, — сказал он так, как будто этому позору суждено было пережить его».
И еще два ножа, моих личных.
Первый: в 1968 году, окончив Кембридж, я поехал к родителям в Карачи, Пакистан, чтобы попытаться понять, что мне делать со своей жизнью. В те дни сравнительно молодой местный телеканал должен был каждый вечер транслировать одну программу на английском, часто это было что-то наподобие истории из вестерна «Бонанца». Человек, который управлял тогда телевидением Карачи, Аслам Азхар, был другом моей тетушки Баджи (Бегум Амины Маджид Малик, известной просветительницы и старшей сестры моей матери). Она устроила мне встречу с ним, и я представил свое предложение. Если он хочет вести вещание на английском, сказал я, почему бы периодически не давать какой-то оригинальный материал, а не просто постоянно гонять все эти «Гавайи 5.0»? Я предложил поставить одноактную пьесу Эдварда Олби «Что случилось в зоопарке».
— Продолжительность пятьдесят минут, — сообщил я, — столько же, как у «Коломбо», так что она встанет в сетке на то же место. Нужно подобрать всего двух героев и декорации, самой дорогой частью которых станет садовая скамейка. Так что это будет еще и дешево.
Мое предложение сработало. Я стал режиссером и исполнителем в этой постановке. Она получилась плачевно ужасной, и, к счастью, ее так никогда и не показали.
В кульминационный момент пьесы мой герой должен был сам налететь на нож, который держал второй персонаж. Выданный мне нож оказался не бутафорским. Лезвие не убиралось в рукоятку. Это был настоящий нож с острым лезвием в 15 сантиметров.
— И что я, по-вашему, должен с этим делать? — спросил я у менеджера, отвечавшего за реквизит.
— Играйте, — ответил тот.
Второй: двадцать лет назад роман, впоследствии ставший «Клоуном Шалимаром», появился из одного-единственного образа, который я не мог выбросить из головы, — образа мертвого мужчины, лежащего на земле, в то время как другой мужчина, его убийца, стоит над телом с окровавленным ножом в руках. Это все, что было у меня в начале: кровавое действо. Только позднее я понял, кем были эти двое мужчин и что между ними произошло. Когда я думаю об этом сейчас, меня берет оторопь. Обычно я не считаю свои книги пророчествами. У меня случались проблемы с пророками, так что на эту должность я не претендую. Однако, осмысливая то, как создавался этот роман, трудно не посчитать, что этот образ как минимум был предвидением. Воображение порой работает так, что даже наделенному этим воображением сознанию его до конца не понять.
Да и первая строчка «Сатанинских стихов» постоянно звучит у меня внутри: «Чтобы родиться вновь, — произнес Джибрил Фаришта, падая с небес, — прежде нужно умереть».
Когда в 1998 году «Сатанинские стихи» были опубликованы, мне исполнился сорок один год. Это была моя пятая увидевшая свет книга. 12 августа 2022 года мне было семьдесят пять лет, и я с нетерпением ожидал, когда увидит свет моя двадцать первая книга, «Город Победы». Больше, чем три четверти моей писательской жизни минуло с тех пор, когда — как я обычно об этом говорю — произошел тот самый вброс дерьма на вентилятор. Люди, интересующиеся моим творчеством, имеют гораздо более широкий выбор, чем был у них тогда, и обычно я говорю таким людям, что им, возможно, стоит начать с какой-нибудь другой, а не с «этой» книги (именно так люди обычно выражаются, имея в виду «Сатанинские стихи»).
На протяжении многих лет я чувствовал себя обязанным защищать текст «этого» романа и личность его автора. В некоторых литературных кругах было модно говорить об этой книге, что она не пригодна для чтения, что невозможно осилить больше 15 страниц. В этих кругах поговаривали о существовании «Клуба 15 страниц». Пьеса о так называемом «Деле Рушди» под названием «Иранские ночи» была поставлена в Королевском театре Лондона, и в ней, как припев в песне, повторялось: «Это книга, которую невозможно прочесть». Я чувствовал, что должен защищать это произведение. К тому же множество известных людей из числа не-мусульман примкнули к атаковавшим меня мусульманам — Джон Бергер, Жермен Грир, Джимми Картер, Роальд Даль, а также различные важные люди из числа британских тори. Комментаторы, к примеру журналист Ричард Литтлджон и историк Хью Тревор-Ропер, заявляли, что не были бы против, чтобы на меня напали. (Я пережил Тревор-Ропера, а вот Литтлджон, подозреваю, должен чувствовать себя сейчас вполне удовлетворенным, где бы он ни был.)
Я не испытываю более ни малейшего желания защищать этот роман или себя. Эссе «Добросовестно» и «Ничего святого?» и книга воспоминаний «Джозеф Антон» содержат в себе все, что я имел сказать по этому поводу. Что касается прочего, мне хватит, если обо мне будут судить по книгам, которые я написал, и жизни, которую я прожил. Позвольте мне сказать прямо: я горжусь тем, что сделал, и это в большой степени касается и «Сатанинских стихов». Ожидающие раскаяния могут прямо сейчас прекратить читать эту книгу. Мои романы способны позаботиться о себе сами. Одно из преимуществ того, что время течет, в том, что к этому моменту есть множество молодых читателей, способных относиться к «Сатанинским стихам» просто как к старому роману, а не к теологически злободневному вопросу.
Уточнение: такой исключительно литературный подход был возможен до того августовского дня. Одна из отвратительных сторон того, что произошло со мной в тот день в Чатокуа, — это то, что на какое-то время, а быть может, и навсегда, оно вернуло «этот» роман в поле скандала.
Но я не намерен жить внутри этого поля.