Как нам — не каждому по отдельности, а всем вместе — стать культурой, которая спокойно переносит реальность неизбывной боли? Как нам понять, что лучший ответ на страдание ближнего — союзничество, а не критика?
Давайте ненадолго отвлечемся от широкого культурного контекста и обратимся лично к вашей ситуации, к вашей боли, к тому, что вам делать со своим горем. Если никто не говорит о реальности пребывания в невыносимой боли, как же вы до сих пор живы?
Мы должны найти новую модель, другую историю, которую можно будет взять за образец.
Существует представление, будто в переживании горя может быть всего два пути: либо вы застреваете в своей боли и обречены провести остаток жизни, раскачиваясь в углу подвала, одетым в рубище, либо вы героически преодолеваете свое горе, трансформируетесь и возвращаетесь, став лучше, чем прежде.
Всего два варианта: «Вкл./Выкл.». Навеки сломленный или полностью излечившийся.
И неважно, что ничто в жизни не устроено таким образом. Как ни странно, когда дело касается горя, весь опыт, накопленный человечеством, отбрасывается в сторону.
Вообще-то, между этими двумя крайностями лежит целое поле возможностей (как и в любой другой жизненной ситуации), но мы не знаем, как о них говорить. Мы не знаем, как говорить о горе вне всеобъемлющей культурной модели полного излечения или тотального разрушения.
Но выбор слишком ограничен. Я не могу существовать в данном пространстве — это нереально. Я не способна придерживаться модели трансформации и приставлять счастливый финал к любой истории. Не могу завязать на вашей истории красивый бантик и сказать: «Всё будет в порядке, и вы станете лучше, чем были раньше», — потому что я в это не верю, это неправда.
В то же время я не могу оставить вас без цели, к которой надо стремиться. Я не могу сказать: «Соболезную, но ужас останется на веки вечные, и вы никогда не почувствуете себя иначе». Я не могу оставить вас или кого-либо другого одного в углу подвала. Так тоже не годится.
Я предлагаю третий вариант. Срединный путь. Не «Вкл.» и не «Выкл.». Способ жить с болью через ее осознание. Не отворачиваться от нее, не пытаться ускорить избавление от нее, но стоять рядом с ней, прямо в центре разрушенной вселенной. Поселиться там. Показать, что вы можете прожить жизнь так, как считаете нужным, без этой искусственной дилеммы: отказаться от своей любви и быть «в порядке» — или же сохранить свою привязанность и «застрять».
Поиск этого срединного пути и есть подлинная работа горя, моя и ваша. Каждый из нас должен найти свой собственный путь в то место, где от нас не требуется ни отказываться от собственных переживаний, ни обрекать себя на вечные муки. Место, признающее всю широту вашего горя, то есть всю широту вашей любви.
Покорение или поклонение
Мало что написано по поводу раннего периода после утраты, этой зоны непосредственного поражения, когда не помогает ничего. Мы в таком ужасе от сильного горя и вызванного им чувства беспомощности, что в большинстве источников о нем вовсе не упоминается. Гораздо проще сфокусироваться на поздних периодах, месяцы и годы спустя, когда возможность «восстановить свою жизнь» кажется более реалистичной. Но именно в начале горестного периода нам сильнее всего требуются умелая поддержка, сострадание и общность. Именно в это время изменение наших культурных и личных подходов к переживанию утраты усиливается и создает самые долгосрочные позитивные последствия.
Горе ничуть не менее нуждается в решимости, чем любовь. Мы не можем преодолеть смерть, утрату и страдания. Это недвижимые элементы человеческой жизни. Если мы и впредь станем относиться к ним как к проблемам, требующим решения, то никогда не обретем утешения в своей боли.
Рассуждая о двойственном отношении к утрате и о типичном для нас неумении проговаривать свое горе, психолог доктор Полин Босс упоминает «стремление к преодолению», свойственное западной культуре: наша культура любит решать проблемы. Это стремление помогает нам находить лекарства от болезней, создавать продвинутые технологии и в целом делает нашу жизнь лучше. Проблема в том, что этот же подход заставляет нас рассматривать каждую ситуацию как проблему или вызов, требующие решения. Но такие события, как рождение и смерть, горе и любовь, не вписываются в концепцию преодоления.
Наше стремление исправить, вылечить, вернуться к «норме» портит нам жизнь. Оно блокирует разговоры, развитие, общность, близость. Честное слово, если мы будем смотреть на горе не как на проблему, требующую решения, а как на тайну, требующую уважения, то нам не придется даже менять свой лексикон утешения.
Объявляя войну «проблеме» горя, мы неминуемо объявляем войну сердцам друг друга. Мы должны позволить истине жизни существовать. Мы должны найти способы делиться разрушительным опытом утраты — в личной жизни и в окружающем мире. Попытки протиснуться сквозь боль не помогут нам обрести желаемое — чтобы нас услышали, прошли с нами наш путь и увидели наше истинное «я».
Чтобы двигаться дальше, мы должны заменить привычку преодоления горя на привычку уважения к любви, ко всем ее проявлениям, особенно сложным.
Склониться перед тайной горя и любви — совсем не то же самое, что пытаться «исправить» их. Умение относиться к своему разбитому сердцу с уважением и благоговением позволяет вам признать реальность. Это дает вам пространство, где вы можете быть самим собой, не прихорашивать свою жизнь и не прорываться через нее напролом. Здесь вы можете расслабиться. Здесь становится посильным пережить невыносимую утрату.
Эти советы могут показаться слишком расплывчатыми для практического применения, но основная идея такова: срединный путь переживания горя можно найти, только если посмотреть горю в лицо. Когда мы позволяем реальности горя существовать, то можем сосредоточиться на помощи самим себе — и друг другу — в выживании внутри боли.
Лучший мир
Эта новая модель горя не предписывает вам прихорашивать свое страдание или заставлять его исчезнуть — она предлагает искать новые, красивые способы жить в боли, исследовать глубину любви, необходимую, чтобы воспринимать боль друг друга, не пытаясь от нее избавиться. Она предлагает быть рядом друг с другом, стать соратниками.
Изменение нашего подхода к чувству скорби способно создать целый новый мир, основанный на независимости и родстве, на горечи и благородстве. Когда мы прекратим противостоять боли, то станем способны к истинным переменам, которые помогут нам объединиться с миром, где страданий чуть меньше, а главным лекарством от них является любовь.
Эта новая модель горя позволяет нам сострадать самим себе и друг другу. Она дает нам возможность в любые моменты жизни объединяться с другими людьми. Она взывает к нашим лучшим внутренним качествам.
Всё это звучит очень поэтично, но истина заключается в том, что никто не знает, какой мир мы сможем создать, если отважимся посмотреть в лицо всему тому, что разбивает нам сердце. Что способно измениться, что возникнет, когда выражениям любви — в том числе и потере того, что мы любим, — будет дана полная свобода?
Мы никогда не сумеем изменить реальность боли. Но мы можем намного уменьшить наши страдания, если позволим друг другу говорить правду, отказавшись от подписки о неразглашении. Мы можем перестать прятаться от самих себя и друг от друга в глупой попытке быть «в безопасности». Мы можем перестать прятать в себе человеческое. Мы можем создать мир, в котором слова «это больно» будут просто услышаны, без осуждения и защиты. Мы сможем избавиться от того груза страданий, который удерживает нас в бессодержательных отношениях и бесконечном круговороте расставаний. Мы сможем перестать отгораживаться от других и начать защищать и поддерживать друг друга как члены одной семьи.
В этом мире не будет меньше горя, но в нем будет намного больше красоты.
Личное общественно; общественное лично
Чем больше мы говорим о реальности горя, тем проще становится это делать. Чем больше людей говорит правду о том, насколько тяжело быть живым, любить, терять, тем легче становится эта жизнь для всех нас. Даже для тех, кто считает горе проблемой, требующей решения.
Наши друзья, родственники, книги, культурные схемы оказываются полезными, любящими и добрыми, когда они помогают человеку, пережившему трагедию, выносить реальность, и наименее полезными — когда пытаются решить нерешаемую проблему.
Наше отношение к самим себе, когда мы испытываем острое чувство утраты, тоже становится наиболее эффективным, основанным на любви и доброте, когда мы находим способы не закрывать свое сердце посреди кошмара, не терять из виду маяк любви в самой сердцевине бури.
Чтобы жить здесь и идти рука об руку, чтобы пережить это, мы должны свыкнуться с болью. Дать ей пройти через нас, не искать причины, исходы, виноватых. Мы должны перестать отчуждаться от других в попытках защититься от утраты. Мы должны сделать знание о нашем хрупком, текучем, прекрасном существовании реальной частью нашей жизни, а не чем-то, что случается с другими.
Мы должны найти способы показывать свое горе другим, относясь при этом с уважением к своим переживаниям. Мы должны быть готовы прекратить преуменьшать свою боль, чтобы другим было комфортнее рядом с нами.
Для страдающего человека жизнь может быть очень тяжелой — и мы в силах это изменить. Мы можем полюбить друг друга, полностью осознавая непреложный факт: всё, что мы любим, погибнет. Мы можем полюбить друг друга, зная, что сострадать другому — признак общности, а не обреченности. Пугающее чувство, но именно ему мы и должны научиться. Наша личная история в ее взаимосвязи с историями других людей призывает нас именно к этому. Срединный путь горя, его новая модель, позволяет нам полюбить друг друга. Это единственный путь вперед.
Возвращаясь к вам
Мы создаем новую модель горя прямо сейчас, произнося важные слова. Я знаю, что вы не собирались участвовать в революции. Я знаю, что вы бы с радостью отказались от всего и вернули свою прошлую жизнь, но так не бывает. И к тому же мы нуждаемся в вас. Вы имеете право на то, чтобы вас поддерживали и уважали таким, каким вы являетесь сейчас, кем были раньше и кем станете в результате переживания вашей утраты, — и вы должны заявить об этом праве. Поиск собственного срединного пути поможет и вам, и всем тем, кого утрата постигнет после вас.
Очень важно научиться обсуждать культуру горя. Это позволит вам обнаружить себя посреди широкого поля культурно обусловленной эмоциональной неграмотности и понять, что вы не сошли с ума, не ошибаетесь, не сломлены. Культура сломана, но вы — в порядке. Ваша боль не меняет этого факта.
Продолжать жить и искать поддержку в своей боли, когда весь мир твердит вам, что это проблема, — вот акт твердости и истинной любви к самому себе. Горе — не признак вашей неразвитости или болезни. Это знак любви, которая была частью вашей жизни, — и ее вы хотите продолжать испытывать даже теперь.
Сейчас вы здесь, и всё просто ужасно.
Для проживания раннего периода горя существует мало инструментов, но они есть. Есть способы обращаться с собой добрее, опираться на свое знание о себе и помогать себе выжить.
Я надеюсь, что те инструменты и практики, которые я описываю в этой книге, помогут вам найти свой собственный срединный, третий путь, пролегающий между безнадежной обреченностью и неискренним позитивным взглядом на жизнь, требующим от вас отказа от собственных чувств.
Моя книга не призвана избавить вас от боли. Говоря правду о вашем горе, я хочу добиться того, чтобы ваша боль отразилась и вернулась к вам. Я хочу, чтобы при чтении этой книги вы чувствовали, что вас услышали.
Как пишет поэт и экоактивистка Джоанна Мэйси, то, что ваш мир наполнен болью, — не повод, чтобы от него отворачиваться. Пусть слова, которые вы прочитаете, позволят вам остаться верными своему сердцу и проложить свой собственный путь во тьме.