Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Леонид Шварцман. Мастер образа: сборник. М.: Киностудия «Союзмультфильм», 2021. Содержание
«— Кто вы такой? — А... Я не знаю»
Советский Микки Маус, Чебурашка — кукла-ребенок загадочного происхождения, у которой много родителей (как и у Крокодила Гены, старухи Шапокляк, Варежки и прочих рукотворных героев). Это и Эдуард Успенский, придумавший сказку, и режиссер Роман Качанов, дирижировавший всем съемочным процессом, и Леонид Шварцман, сочинивший персонажей, и мастера, конструировавшие куклы и декорации, и мультипликаторы. И актриса Клара Румянова, виртуозно владевшая голосом. И композитор Михаил Зив, написавший музыку к первому фильму. И композитор Владимир Шаинский, сочинявший музыку к следующим сериям. И операторы. В первой серии это Иосиф Голомб, в годы войны он был фронтовым кинооператором, а потом снимал «Варежку» и «Крокодила Гену».
Чебурашка, как сказано по секрету всему свету, неизвестный науке зверь. Полумедведь, полуобезьянка, полуапельсин. Не то сын, не то дочь, не мышонок, не лягушка... Не неведома зверушка. Сам по себе. И зверем, даже загадочным, себя не ощущает («Мы не хотим в живой уголок. Мы хотим в пионеры»).
Не игрушка. Некий экспортный ребенок, прибывший с апельсинами в заграничном ящике. Его имя Крокодил Гена даже в словаре найти не может, в отличие от распространенных и таких нужных слов, как «чемодан» и «чебуреки». А тут неизвестно кто. Сам неместный. Добрая детская, наивная, милосердная душа, готовая на любые жертвы: «Давайте отдадим дом детскому саду, а я там буду работать игрушкой». Мечтательный, хрупкий, чувствующий нюансы человеческих взаимоотношений, любопытный, как любой ребенок. Обаятельный чужак, безбилетник, без определенного места жительства. Не назвать же местом жительства телефонную будку или витрину комиссионки?
Спрашиваю однажды Леонида Ароновича о том, какой из его многочисленных персонажей достался ему труднее всего. Ответ угадываю заранее.
— Честно скажу: самым трудным было рождение Чебурашки. Над его обликом, пожалуй, я работал по времени больше, чем над любыми другими моими героями. Примерно пять месяцев занимает подготовительный период в создании фильма, и половину этого времени я провозился с ним. Как же долго он ускользал от нас. Слишком уж необычен. И во время поисков он все время трансформировался. Вспоминаю постоянное присутствие рядом режиссера Романа Качанова. Он приходил ко мне едва ли не каждый день, пока в подготовительный период я работал дома. Я показывал ему эскизы, почеркушки, наброски, делился сомнениями, идеями. Мы обсуждали различные варианты. Вот таким образом, в муках, и родился этот персонаж. Сценарий по книжке Эдуарда Успенского писали Успенский вместе с Качановым. Первым фильмом был «Крокодил Гена». У Успенского во «Вступлении, которое можно не читать», как предуведомил автор, был и «громадный резиновый крокодил по имени Гена», и неуклюжий плюшевый зверек со смешным причудливым названием Чебурашка, о котором «невозможно было сказать, кто же он такой: заяц, собака, кошка или вообще австралийский кенгуру? Глаза у него были большие и желтые, как у филина, голова круглая, заячья, а хвост коротенький и пушистый, такой, какой бывает обычно у маленьких медвежат». Вот что было сказано. О больших ушах ни слова. Когда я стал рисовать Чебурашку, я сделал глаза не желтыми, а большими черными. И вмиг они стали глазами удивленного маленького ребенка, а не филина. Ушки вначале рисовал как положено — «ушки на макушке». Нормальные такие ушки, как у любого зверенка. Но постепенно они начали по ходу работы увеличиваться и сползать по сторонам головы, как у человека.
— Уши-лопухи. Зачем ему эти огромные, как локаторы, большие уши?
— Трудно сказать. Уши росли от эскиза к эскизу постепенно, пока не превратились в два флага его души. Был у него еще медвежий хвостик, который мы сильно уменьшили. Все это был такой живой, неописуемый процесс, в котором, казалось, и сам Чебурашка принимал активнейшее участие. Он, например, взял, и сразу в цвете появился — таким коричневатым, с оранжевой мордочкой и оранжевой грудкой. Это у меня довольно быстро получилось. У него еще были небольшие аккуратные ножки и такие же устойчивые ступни, как у теперешнего Чебурашки. Но потом стали делать куклу. В работу включился замечательный мастер, художник-кукольник Олег Масаинов. Хотя художник, как правило, участвует и в этой работе. Художник, как дирижер оркестра, должен подтягивать внешний облик персонажа под свое видение. Когда Олег вырезал Чебурашке голову, я у него то скальпель брал, то кое-где наращивал объем из пластической массы. Потом мультипликаторы начали одушевлять кукол. Майя Бузинова повертела в руках Чебурашку и сказала: «Ты знаешь, мультипликаторам с куклой работать будет не очень легко. Что если вообще убрать ножки и оставить только ступни?» Мультипликаторы поддержали это «рационалистическое предложение». Мы так и сделали. Директор нашего объединения Иосиф Боярский был в обмороке. Многое из уже сделанного пришлось переделывать, мы могли выбиться из графика работы. Тем не менее мы решились. Походка Чебурашки стала еще больше малышовой, неуклюжей. Вот так и появился на свет наш Чебурашка. И родиться он мог только здесь, на «Союзмультфильме», в этой семье.
<...>
— Значит, вы это делали вместе с Романом Качановым, утверждал эскизы Иосиф Боярский? А Успенский в этом процессе принимал участие?
— Боярский был руководителем нашего кукольного объединения, поэтому был в курсе того, что мы делаем, но утверждение эскизов было прерогативой худсовета. Успенский очень редко приходил на студию, смотрел иногда уже отснятые сцены. А в подготовительном периоде ни разу ко мне домой не приходил, не смотрел, что я рисовал. Плотно работали с Качановым. Как говорится, рука об руку.
— Разве не было необходимости в том, чтобы автор одобрил персонажей?
— Да нет, он фактически увидел наших персонажей уже в снятом фильме. Но он принимал участие в написании сценария по своей книжке.
— Чебурашка совсем другой в первой книжке с иллюстрациями Валерия Алфеевского. Там он больше похож на темную кляксу или странного темного зверька с небольшими ушами на макушке и беличьим хвостиком.
— И описан, и нарисован он по-другому, и, мне кажется, получился не слишком обаятельным.
— Через год Борис Степанцев изобразил Чебурашку в облике пушистого рыжего животного с большим полосатым хвостом. Художник-иллюстратор Геннадий Калиновский нарисовал Чебурашку в виде пузатого существа с огромными глазами. Впрочем, после выхода фильма, все другие Чебурашки оказались в забвении. Да и Эдуарду Успенскому, который любил повторять, что Чебурашку рисовали тысячи художников, нравился именно ваш, ставший эмблемой — сначала фильма, а потом советской мультипликации. Просто странно, что такой талантливый, харизматичный, неординарный автор начал воевать с мультипликаторами, отстаивая свое отцовство Чебурашки.
— Ну, знаете ли, просто у сверходаренного писателя Успенского, родоначальника современной детской литературы, был строптивый нрав. О нем даже говорили: «детский писатель с недетским характером». Он умел и он любил писать для детей, при этом в его произведениях было и второе дно, что-то любопытное, смешное, волнующее и взрослых. Читатели, зрители отвечали ему любовью. Но вот этот противоречивый характер нередко мешал ему в общении с людьми. Довольно часто он бывал несправедлив.
— А вы с ним общались после того, когда начались судебные слушания, на которых он пытался отстоять свое единоличное отцовство Чебурашки?
— Так вышло, что после наших трех фильмов («Крокодил Гена», «Чебурашка» и «Шапокляк») мы больше фильмов с ним не делали. А на качановском последнем фильме из этого цикла, «Чебурашка идет в школу», я уже не работал, поэтому с Успенским не общался. <...>
— Леонид Аронович, Чебурашка стал мировым персонажем. В его честь возводят памятники, созданы фан-клубы, есть даже музей, ему посвященный. Да и вы наверняка на протяжении всей жизни с ним встречались в самых неожиданных местах. Но вот любопытно, почему именно Чебурашка стал звездой мирового уровня, а не кто-либо другой из вашей обширной труппы летающих, бегающих, ползающих, поющих и танцующих? С его портретом выпускают майки, значки. Бешеным спросом пользуются мягкие игрушки. Вот сейчас и Сбербанк с подачи «Союзмультфильма» его бренд использует. Да и кино про него и его товарища Крокодила Гену до сих пор и снимают, и смотрят в интернете, и по телевизору. В чем секрет?
— В сочетании и необычности, и обычности, и трогательности. Сам фильм, сказать по правде, мне не очень нравится. Нас же выдвигали на Государственную премию не за фильм, а за создание образа Чебурашки — Качанова, Успенского, меня и Маечку Бузинову, которая была мультипликатором... Поначалу мы были даже обескуражены этой всеобщей любовью, наш Чебурашка действительно стал близок гигантскому числу людей.
Премию, правда, ему не дали. Потом Шварцману не давали наград много раз. А выдвигался он чуть ли не на все виды национальных премий. За «Аленький цветочек» — на Сталинскую. За «Снежную королеву» — на Ленинскую. За «Крокодила Гену» — на Государственную, номинировался на премию братьев Васильевых. Получил же награду наш российский классик в... Голливуде. Хрустальную звезду «Голливуд — детям».
— А почему Чебурашка пришелся по душе японцам? В Стране восходящего солнца он феноменально популярен. Может быть, в его облике угадано нечто визуально близкое менталитету, японской культуре?
— Знаете, как Чебурашка попал в Японию? Я поехал в Нью-Йорк получать хрустальную звезду «Голливуд — детям». Моим переводчиком был актер Олег Видов. Мы подружились. Перед отъездом я ему подарил копию Чебурашки, сделанную мастерами нашего кукольного объединения. Когда он приехал в Токио с советскими фильмами, которые прокатывал, взял с собой эту куклу. После показа фильма в США и Японии он и там стал культовым персонажем. Из Японии приезжали делегации, японские художники говорили мне о своей привязанности к Чебурашке. И вот что любопытно: особенно наш ушастый зверь неизвестной породы приглянулся японским женщинам. Жизнь у них хлопотная, а простосердечный, обаятельный малыш, которого там ласково называли Чеби, отвлекал от суеты, напоминая им маленького ребенка, дарил тепло, домашний покой. Не помню статистики, но какое-то невероятное число японок были влюблены в этот персонаж, душевно привязались к нему. Поэтому японцы продолжили тот цикл, который мы делали с Качановым. Они изучили буквально по косточкам и разобрали по кадрам все наши фильмы, старались свои серии делать в том же фарватере, с тем же чувством тепла и добра. В Японии трепетно относятся к творчеству не только Юрия Норштейна, но и Льва Атаманова и Романа Качанова, досконально его изучают. Режиссер сериала Макото Накамура, с которым я встречался, пытался воссоздать прежде всего дух, настроение качановских картин. Две серии я видел: «Чебурашка и цирк» и «Советы Шапокляк». В них присутствуют главные персонажи: Крокодил Гена, Чебурашка, Шапокляк. В своей основе они остаются такими, какими были у нас, но появилось много новых действующих лиц. С моей точки зрения, это сделано достойно и не профанирует наши фильмы. Поскольку до Японии я уже добраться не мог, в работе участвовали другие российские режиссеры и художники. Если я не ошибаюсь, среди них талантливые режиссеры Михаил Алдашин и Михаил Тумеля.
Макото Накамура объясняет по-своему беззаветную любовь японцев к Чебурашке: «Он навевает грусть, в нем есть печаль одиночества». Накамура полагает, что новация Чебурашки — в сочетании внешнего образа и характера: тихое, застенчивое, пушистое, незнамо откуда прилетевшее существо-ребенок с черными глазами, столь отличающееся от радостных энергичных героев американского мульткино.
В Японии распространено понятие «югэн» — эстетическая категория, описывающая прелесть или счастье недосказанности. По мнению Накамуры, эта скромная красота умолчания, не роскошная, утонченная, когда ты можешь дополнить образ, — один из секретов того, что маленький Чеб стал культовым в Японии.
— Есть высказывание, которое приписывают Микеланджело, оно родственно его знаменитому ответу на вопрос «Как делать скульптуру?» — «Беру камень и отсекаю все лишнее». Высказывание звучит примерно так: «Если взять скульптуру и сбросить, предположим, со второго или третьего этажа, во время падения по ступенькам лестницы от скульптуры отлетят какие-то элементы, детали — значит, они были лишними». Это похоже на творческий процесс с его падениями, разочарованиями, находками... в процессе падения. Вы можете мне возразить, что искусство ваяния — совершенно другой мир. Но тот же Микеланджело заметил: «Искусства все равны — вытекают из одного источника и стремятся к одной цели».