Опаздывать Лена ненавидела, а на такси тратиться не хотела, поэтому и вышла чуть загодя — и все равно слегка опоздала. Отвлекли.
Чернышевского была полупустынна, как все улицы Чупова в последние полгода. У крыльца трехэтажного здания стоял пикетчик, плотно закутанный в черно-серебристую одежду высокий парень с плакатом «Люди умирают. Измените ПДК, введите ЧС!». В этот особняк, где сидели потребнадзор и СЭС, Лена одно время бегала с образцами товаров как на работу, пока не наладила более технологичные — ну и затратные, конечно, — способы согласований.
Хмурая тетка миновала пикетчика не глядя, поэтому Лена кивнула ему, обратив внимание на пару полицейских, пасущуюся впереди. Впрочем, к парню они не подходили, мужественно соблюдая конституционное право на свободу одиночного высказывания. Парень кивнул в ответ, оглянулся на полицейских и, кажется, улыбнулся. Лена прошла дальше и услышала негромкий диалог за спиной. Один собеседник спрашивал, очевидно, пикетчика про смысл изменения ПДК, а парень слишком длинно, но толково объяснял. Лена почти отошла за край слышимости, когда собеседник сказал что-то другим тоном, пикетчик, кажется, запротестовал, и зазвенели стекла.
Лена оглянулась на ходу и остановилась. Пикетчик, зажав плакат подмышкой, пытался удержать мужика в неброской темной одежде — джинсы, куртка, вязаная шапка, всё как у всех, — а тот, весело отругиваясь, метнул что-то в здание второй и третий раз. Снова зазвенели и посыпались стекла.
— Козлы, убийцы! — крикнул мужик с той самой улыбкой, из-за которой непонятно было, всерьез он или в шутку. Улыбаться ему не мешал даже видный издалека синяк на скуле.
Где набрал камней только, подумала Лена заторможенно. Или это не камни, а, не знаю, гайки какие-нибудь или шары из подшипников, как у шпаны в нашем бурном детстве? И он, получается, с этими метательными снарядами и к нам в штаб приходил? Или он ко всякой оперативной задаче отдельно готовится, как Филеас Фогг в мультике из того же бурного детства: Паспарту, сегодня нам понадобится набор теннисных ракеток, три куриных пера и банка солидола, а завтра, наоборот, пачка вафель и двести грамм медной окиси?
Мужичок был тот самый провокатор Миша, приходивший в Чайхану со смутьянскими речами. Теперь он сразу скакнул от слов к делу. А пикетчик не был Артемом, так что ни оттащить провокатора за шкирятник, ни сунуть в рыло не умел. Он хватал за руки, просил по-человечески и испуганно оглядывался на набегающих полицейских.
Миша выждал, пока те приблизятся вплотную, толкнул пикетчика так, что тот влетел полицейским в объятия, а одного из них даже сшиб наземь, а сам скорым шагом пошел прочь.
Полицейские на него не смотрели: один крутил пикетчику руку, второй, поднявшись, отряхивал слетевшую шапку и штаны, не отрывая серьезного взгляда от пикетчика. Тот озирался на уходящего Мишу и пытался что-то объяснить.
— Ты что же, зараза, совсем страх потерял? — спросил полицейский, отряхнувшись, и без замаха ударил пикетчика под дых. Пикетчик согнулся, уронив плакат.
— Вы что делаете! — крикнула Лена и побежала к полицейским, на ходу сдирая респиратор. — Это же тот кидал, провокатор, его хватайте!
Миша на ходу оглянулся все с той же полуулыбочкой и продолжил путь, не ускоряя шага. Полицейские не обратили на него внимания: один придерживал согнутого пикетчика, другой, шипя, тыкал парня в шею, одновременно пытаясь растоптать плакатик.
Лена, добежав, дернула тыкавшего за рукав и снова крикнула сквозь одышку:
— Ты что делаешь, отпусти! Его вон хватайте, он стекла бил!
Она махнула в сторону Миши, но того уже не было.
Полицейский Лену как будто не заметил: дернул плечом и снова попытался ударить пикетчика. Лена вцепилась посильнее, так что оба покачнулись, чуть не обрушив весь квартет. Второй полицейский, перехватывавший пикетчика то за плечи, то за запястья, запаленно спросил:
— Дурная? Тоже в СИЗО захотела?
Он был молодой и мелкий, из-под влажной губы торчали зубы, шапка съехала с короткой мокрой челки. Что ж вы все дураки несчастные такие, подумала Лена безнадежно.
Рядом взвизгнули тормоза, хлопнула дверь автомобиля, за спиной мужской голос изумленно поинтересовался:
— Вы чего творите, уроды?
Лену мягко убрали в сторону, она с трудом удержала равновесие, послышался смачный звук ударов, кто-то тонко воскликнул:
— Ребят, вы чего!
Лена с хрустом переступила по стеклам, снова поскользнулась и вцепилась в холодные прутья решетки крыльца, к которой, оказывается, прижималась спиной. В двух шагах перед ней крутилась неуклюжая медленная драка: два очень легко одетых, даже без масок, спортивных мужика оттаскивали полицейских от пикетчика, время от времени постукивая то в бок, то в живот и с деловитым матерком интересуясь, чего уроды тут гестапо устроили средь бела дня. Машина, древняя белая «японка», стояла рядом, нежно звякая колокольчиком — водительская дверь, не видимая отсюда, осталась открытой.
Полицейский, который бил пикетчика, вяло пытался отцепить пальцы нападавших от куртки и отскочить в сторону, второй, зубастик, яростно скалился, поднимая руки при каждом пропущенном ударе, но в ответ не бил, а надсадно выдыхал:
— Вы че! Нельзя! Мы при исполнении! Посадят, дурак!
После «посадят» его ударили в лицо. Зубастик пошатнулся и попытался сесть, но его удержали за ворот. Сел пикетчик, которого так и крутили согнутым все это время: плюхнулся — Лена обмерла, но стекол там не было, — раскинул длинные ноги, на одну из которых немедленно наступили, ойкнул и сказал:
— Э, хорош.
Лена поняла, что не успевает ни оценить обстановку, ни даже понять, что творится. Все менялось слишком быстро, как-то сокрушительно некстати и к худшему.
— Хватит! — крикнула она.
На нее не обратили внимания. Зубастик очень высоким голосом крикнул:
— Буду стрелять на поражение!
— Хватит! — крикнула Лена, кажется, попав зубастику в тон, и с размаху толкнула этих идиотов выставленными руками, не разбирая, в кого попала. Похоже, в одного из спортивных мужиков. Чтобы не упасть, он налег на молчавшего полицейского, тот вцепился в напарника. Сцепившаяся группа быстрыми мелкими шажками сместилась к дороге и рассыпалась. Пикетчик, который как раз пытался подняться, снова ойкнул — еще раз досталось каблуком.
Зубастик невнятно зарычал, вытащил из кобуры пистолет, взвел его с очень громким щелчком и повел стволом в сторону того из спортивных, от которого наполучал. От крыльца пистолет казался маленьким и игрушечным.
Убьет, поняла Лена.
Спортивный сказал:
— Со стволом ты храбрый, смотрю. Ну стреляй.
— Стреляю, — подтвердил полицейский.
Все поняли: да, сейчас убьет.
Лена попыталась крикнуть, а голоса не было, да и выстрел хлопнул как-то плоско и звонко, не по-настоящему. Все вздрогнули и замерли, даже полицейский: стоял и смотрел с недоумением на руку. Лена решила, что там пистолета уже нет, но поняла, что есть, просто видится маленьким, потому что срез дула направлен как раз на нее.
Сознание, опять не успевшее за глазами, стронулось, и Лена, как в замедленном повторе телепередачи, разобрала, что пикетчик за полсекунды до выстрела успел, смешно задрав ногу, пнуть полицейского в локоть. Повезло нападавшему, да и Лене повезло: и пуля не попала, и испугаться не успела.
Она на всякий случай ощупала себя и посмотрела через плечо, но дырок не обнаружила, а когда вскинула голову на звук удара, зубастик лежал на асфальте, понуро глядя на спортивного. Тот вытирал правую ладонь о пуловер, чтобы удобнее взяться за отобранный пистолет — пока он был небрежно, за ствол, зажат в левой.
Теперь этот убьет, подумала Лена устало, быстро сделала несколько шагов и вырвала пистолет из руки спортивного. Пистолет был горячим, очень твердым и удивительно тяжелым.
— Так, ребят, хватит, — сказала она вполголоса. — Езжайте, пока плохо не кончилось.
— Теть, мы вообще-то тебе помочь хотели, — сказал спортивный и протянул руку за пистолетом, очень естественно, как ребенок за игрушкой, которую дал приятелю только подержать пару секунд.
— Помогли, спасибо. Ты давай отсюда тоже, быстренько, пока не вспомнили, — скомандовала она пикетчику, убирая руки за спину.
Пикетчик вскочил и начал отряхиваться.
— Дома отряхнешься, плакат возьми, — сказала Лена и обернулась к спортивному. — Ты его спас, он тебя. Теперь остановились, пока не поздно. Езжай.
— Валим, — сказал спортивному приятель и под локоток повел к машине. Тот все оглядывался то на Лену, то на полицейских. Полицейские, один чуть присев, второй полулежа, смотрели на него. Пикетчик торопливо хромал прочь, ломая плакатик по сгибам.
Дверцы хлопнули, машина, хрустя мелким сором, тронулась и поехала прочь. Лена поспешно встала так, чтобы заслонить ее задний номер.
Зубастик сел, вытянул шею, поморщился и сказал:
— Пистолет давай сюда.
Лена положила пистолет перед ним и сунула руки в карманы куртки. Она вдруг очень озябла — так, что зубам стучать хотелось.
Зубастик взял пистолет, кряхтя, встал и тоже застыл, свесив руки и глядя на пустую дорогу. Второй полицейский, оглядевшись, сказал:
— Иди отсюда, дура.