Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Виталий Пенской. Битва при Молодях: решающее сражение «Войны двух царей» 1552–1577 гг. СПб.: Евразия, 2024. Содержание
Напряженность в отношениях между Москвой и Бахчисараем росла постепенно, но неумолимо. Менгли-Гирей и его старший сын и преемник Мухаммед-Гирей, переориентировавшись на Литву вместо Москвы, не спешили переводить войну холодную в горячую, рассчитывая добиться своих целей дипломатией и оказывая на Василия давление угрозой набегов. Однако Василий III и его бояре не торопились поддаваться и идти на уступки царю, категорически отказываясь признавать себя вассалами Крыма и принимать решения, которые шли бы в ущерб интересам Русского государства, но на пользу ханству Крымскому. Запутавшись в интригах, Мухаммед-Гирей в конце концов не выдержал и решил разрубить гордиев узел проблем ударом своей сабли. Так и не дождавшись обещанного Василием совместного похода на Астрахань — ради этого хан даже согласился заключить союз с великими князем, — он замирился с великим литовским князем Сигизмундом I, который приложил немалые усилия для установления прочного антирусского союза с Крымом, регулярно посылая богатые подарки и хану, и его сыновьям, и влиятельным вельможам при ханском дворе. Посовещавшись со своими советниками и влиятельнейшими татарскими «князьями», Мухаммед-Гирей принял решение нанести удар по Василию III.
Ханское слово с делом не расходится, и вот в начале 1521 г. в Крыму была объявлена мобилизация всех мужчин, которые были способны сесть в седло и держать в руках саблю, для похода против неверного ханского улусника Василия. Мухаммед-Гирею удалось заручиться поддержкой Джанибека, астраханского хана, который был обижен тем, что Василий III обещал крымскому хану помочь ему в овладении астраханским юртом. По весне в Казани произошел дворцовый переворот — тамошние «князья-коромольники» вынудили бежать московского ставленника Шах-Али (Шигалей русских летописей) и пригласили на освободившееся царское седалище брата Мухаммед-Гирея Сахиб-Гирея. Последний поспешил в Казань и, обойдя московские заставы, въехал в город, где немедля начал подготовку к войне с «московским». Сумел прикрыться Мухаммед-Гирей и со стороны Стамбула — отказав султану в его требовании отправиться вместе с ним в поход в Венгрию, Мухаммед-Гирей заявил, что он де должен наказать «московского». По словам хана, последний, с одной стороны, притесняет мусульман в Казани и намерен насадить там христианскую веру, а с другой стороны — якшается со злейшим врагом султана — еретиком персидским шахом. Обеспечив тем самым свой тыл, хан в конце весны 1521 г. выступил в поход на север.
В Москве знали о его военных приготовлениях — в Крыму и его окрестностях было немало московских доброхотов (в их числе были даже османские чиновники в Кафе и Азове), так что скрыть подготовку к походу хану не удалось. Были приняты соответствующие меры на случай прихода царя — на «берегу», по Оке, в местах важнейших переправ через реку, были расставлены русские полки, отдельная группировка войск прикрывала Рязанщину, а другая — юго-восточное и восточное направление на тот случай, если казанцы выступят вместе с крымцами. Однако что-то пошло не так и приход хана стал неожиданностью для русских воевод. Они не успели собраться, и в сражении под Коломной 28 июля 1521 г. русские полки были разбиты поодиночке, после чего татары двинулись к самой Москве. Передовые отряды их вскоре рыскали уже под самой русской столицей и «в Воробьеве, в великого князя селе, были и мед на погребех великого князя пили». Василий III бежал из Москвы, а оставленные им вместо себя крещеный татарский царевич Петр и бояре, напуганные приближением неприятельского войска, согласились дать хану богатый выкуп за охваченный паникой и анархией город, а заодно и грамоту. В грамоте той говорилось, если верить имперскому дипломату и мемуаристу С. Герберштейну, весьма осведомленному в тайнах московского двора, что Василий III обязывался быть «вечным данником царя [крымского хана] какими были его отец и предки».
Казалось, Мухаммед-Гирей достиг всего, чего хотел. Его неверный улусник Василий был посрамлен и обязался стать его данником, в Казани утвердился ханский брат, был взят огромный полон (современники оценивали его численность по-разному, от 300 до 800 тыс. человек, и хотя и та и другая цифра явно многократно преувеличены, тем не менее нет сомнений в том, что число взятых пленников было велико). Отягощенное добычей, татарское войско отошло к Коломне, а оттуда двинулось к Рязани, видимо, рассчитывая на поддержку сторонников великого князя рязанского Ивана Ивановича, который, воспользовавшись паникой, охватившей Москву после прихода известия о поражении под Коломной, бежал из заключения. Однако московский наместник в Рязани, окольничий Иван Хабар, сумел не допустить измены рязанцев и не только «пересидел» хана, но и сумел, согласно все тому же Герберштейну, выманить у крымского царя пресловутую грамоту. Убедившись, что изгоном или хитростью взять Рязань не получится, Мухаммед-Гирей призадумался над тем, что делать дальше.
Думал он недолго — в его кош прибыл гонец из Крыма, сообщивший печальную весть. Астраханцы (немного, меньше 600 человек) совершили молниеносный набег на коренной крымский улус и изрядно погромили его, захватив богатый полон и много скота. Похоже, что дворцовый переворот случился не только в Казани, но и в Астрахани, но только с обратным знаком. И Мухаммед-Гирей, оставив кабальную грамоту в Рязани в руках Ивана Хабара, поспешил домой. Так завершился «крымский смерч», который надолго запомнился и русским, и татарам, которым воспоминания о «магмет-киреевой дани» еще долго будут греть душу, а требование выплачивать ее регулярно будет всплывать в ходе переговоров между Москвой и Бахчисараем.
Униженный и посрамленный, Василий III жаждал реванша. Прослышав о том, что хан собирается в новый поход на Русь с тем, чтобы закрепить свой успех, великий князь в 1522 г. развернул на берегах Оки большое войско и послал к Мухаммед-Гирею гонцов, «вызывая его на битву, потому что в прошлом году он (Василий) подвергся нападению без объявления войны, из засады, по обычаю воров и разбойников». Однако Мухаммед-Гирей, как сообщал своим читателям Герберштейн, так ответил великому князю на его вызов: «Для нападения на Московию ему известно достаточно дорог, и что войны решаются оружием столько же, сколько и обстоятельствами, поэтому он привык вести их по своему усмотрению, а не по чужому». Вместо похода на Москву крымский царь решил отомстить астраханцам и, взяв город, утвердиться в нем, присоединив астраханский юрт к своим владениям. Сказано — сделано, и вот в 1523 г. Мухаммед-Гирей и его сын и наследник-калга Бахадыр-Гирей отправились в поход на Астрахань и действительно взяли ее.
И в этот момент величайшего триумфа, когда до реализации золотой мечты Менгли-Гирея о реставрации Золотой Орды оставалось буквально рукой подать, все внезапно, в одночасье, рухнуло в пропасть. Ногаи не забыли о тех унижениях, которым их подверг Мухаммед-Гирей, и, улучив момент, отомстили сполна. Мухаммед-Гирей и его сын Бахадыр-Гирей были убиты, крымское войско разгромлено, остатки его в беспорядке бежали в Крым, чувствуя за спиной дыхание преследователей. На плечах бегущих ногаи ворвались в Крым и учинили там невиданный доселе погром. Как сообщали московские доброхоты из Азова, ногаи целый месяц опустошали Крымский юрт, «что было улусов и стад в Крыму... лошадиных и всякой животины, то все выимли», а «из гор и из лесов волочили жены и дети, и живот весь выгонили».
Погром, учиненный ногаями в Крыму, имел фатальные последствия для крымского великодержавия. Надолго, по меньшей мере на полтора десятка лет, Крым перестал играть серьезную роль в восточноевропейской большой политике. В его внутренние дела вмешивались все, кому не лень: и османский султан, могущественный Сулейман Кануни, и великий князь литовский и король польский Сигизмунд I Старый, и, само собой, московский государь Василий III. Московский государь попеременно привечал обоих главных претендентов на крымское царское седалище: Саадет-Гирея, брата Мухаммед-Гирея, и его племянника Ислам-Гирея, сына Мухаммед-Гирея, главного, пожалуй, возмутителя спокойствия в Крыму в эти годы. Естественно, что, пока внутри крымской политической элиты шли ожесточенные, сопровождавшиеся кровопролитием разборки, ей было не до реализации имперского замысла, и многие позиции, завоеванные при Менгли-Гирее и Мухаммед-Гирее, были утрачены. Астрахань и ногаи вернули свою независимость, Сахиб-Гирей был вынужден бежать из Казани, и хотя там сел на престол его племянник Сафа-Гирей, однако Крым не мог оказать ему помощи в противостоянии с Русским государством. И само собой, не могло быть и речи о том, что Бахчисарай может диктовать свою волю Москве как победитель и как сюзерен — вассалу.
Нет, конечно, сказать, что на государевой «крымской украине» тучи перестали ходить хмуро, нельзя. Если прежде татарские царевич, «князья» и мурзы не особенно слушались ханов и предпринимали самовольные (во всяком случае, так трактовали их в переписке с литовским и московским двором Менгли-Гирей и Мухаммед-Гирей) набеги, то теперь-то и подавно. Другое дело, что ни Саадет-Гирей, искавший поддержки Москвы в борьбе с Ислам-Гиреем, ни Ислам-Гирей, также заигрывавший с Василием III, не имели возможности организовать поход на север такого масштаба, какой был осуществлен в 1521 г. Но снарядить военную экспедицию меньшего размера и тем самым заставить изрядно побеспокоиться великого князя и его бояр — на это у Крыма сил, возможностей и, главное, желания вполне хватало. В 1527 г. царевич Ислам-Гирей пришел на «берег» под 31 городищем Ростиславль, но не имел успеха в попытке «перелезть» на другой берег Оки и ушел восвояси несолоно хлебавши, провожаемый русскими «лехкими» воеводами. Спустя четыре года, в феврале 1531 г., некий татарский царевич (Бучкак-Гирей?) явился под Тулу и, похоже, сумел добиться успеха, раз после набега Василий III подверг опале воеводу князя И. М. Воротынского и его коллег, князя И. Ф. Овчину Телепнева и И. В. Ляцкого. В июле того же года «крымские люди с тысечю человек» пограбили деревни под Одоевом.
Спустя два года на «крымской украине» разразилась новая военная гроза. Сперва в апреле татары объявились в районе Путивля, где напали на ехавшего к месту службы воеводу князя И. В. Шемяку Пронского, затем в июне царевич Сафа-Гирей напал на Мещеру. Однако главные события развернулись в августе, кода Сафа-Гирей и его двоюродный брат Ислам-Гирей пришли под Рязань, «жгуще, и в плен ведуще, и волости воююще». Русские полки, прикрыв направление на Москву, не стали вступать в бой с татарами, однако высланные вперед «лехкие» воеводы с небольшими подвижными отрядами отборных всадников изрядно потрепали татарские отряды-«загоны», и царевичи со взятым полоном поспешили отступить в Поле, не рискуя встретиться с главными силами русских.
В мае 1534 г. мы снова видим, как «татарове, азовцы и крымцы, многие люди» совершили набег на рязанские волости по р. Проне, но потерпели неудачу. Князья С. И. Пунков Микулинский и И. Ф. Тать Хрипунов «не со многими людми» напали на татар и разбили их, взяв 53 пленника, отосланных затем в Москву. Спустя год с небольшим, в августе 1535 г., небольшой татарский отряд во главе с Чамаш-мурзой пришел за добычей на Рязанщину, однако им не дали переправиться через Оку, а «лехкие» русские воеводы, напав на неприятеля, вынудили его поспешно уйти домой с захваченным полоном.
Следующий набег, отмеченный русскими источниками, состоялся весной 1536 г., однако белевский воевода и наместник князь Р. И. Одоевский «з детми боярскыми» совершил успешную вылазку против неприятеля, «татар от града отбили и многых побили, а иных переимали и к великому князю и к его матери на Москву послали...»
Как видно из этого перечня, ни разу после 1521 г. Крым не сумел организовать масштабную военную экспедицию, которую можно было бы сравнить с походом Мухаммед-Гирея I. Больше того, можно сказать, что все эти большие и малые набеги (да, набеги, а не нашествия) только сыграли на руку русским воеводам — отражая их, государевы ратные люди учились военному делу настоящим образом в относительно простых условиях. Действительно, одно — противостоять насчитывающей десятки тысяч всадников рати, и совсем другое — набираться опыта в схватках с немногочисленными, имевшими в своих рядах сотни и первые тысячи отрядами крымских джигитов, рыскавших по Полю в поисках добычи и славы. Но вот чего стоил этот опыт? Проверить, насколько русские воеводы и рядовые ратники готовы к отражению не набега, но нашествия, пришлось очень скоро — в 1541 г., когда крымский царь Сахиб-Гирей I, наведя относительный порядок в Крыму, «пришел ко брегу Окы-рекы с великою похвалою и с множьством въинъства своего...».