Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Потенциальный Дальний Восток. Как расцветают и угасают проекты развития в самом большом регионе России. М.: Common Place; Фонд поддержки социальных исследований «Хамовники», 2024. Содержание
«Но вы меня поймите, что вы приехали к человеку, который стоял у истоков проекта „Туманган“...» — сразу задал нужный настрой на беседу предприниматель из Хасанского района (участник событий, Приморский край, 2021). Этот человек, бизнес которого выжил в бурную эпоху первоначального накопления капитала, имеет все основания так говорить. Не только страны-участники, но даже частные лица находили в этом проекте что-то свое и пытались встроиться в инициативу, «инъецируя» собственные идеи и интересы в официальные дискуссии.
«Там у всех были разные представления», — скажет нам о «Тумангане» тридцать лет спустя Владимир Кузнецов (Приморский край, 2020).
Предложение о создании зоны совместного интенсивного развития в дельте реки Туманной было впервые официально выдвинуто летом 1990 года на международной научной конференции в городе Чанчуне (административном центре провинции Цзилинь, граничащей с Хасанским районом) профессором Дин Шичэном, директором цзилиньского Азиатско-Тихоокеанского института. Скорее всего, он озвучил уже согласованную в правительстве провинции концепцию. В устье реки Туманной предлагалось создать транзитно-транспортный хаб для перевозки продукции местного производства на рынки Азиатско-Тихоокеанского региона и Европы. Для этого было необходимо углубить русло реки, договориться с соседями о беспрепятственном проходе судов через шестнадцатикилометровый отрезок, где граничат только Россия и КНДР, а на китайской территории построить крупный порт и город. Идея получила международную поддержку в 1991 году в рамках Программы развития ООН (ПРООН). Проект предполагал вложения около 30 млрд долларов в течение двадцати лет, в результате чего регион должен был превратиться «в Гонконг Северо-Восточной Азии».
Китайцы подсуетились, потому что они под этот проект получали приличные деньги из ПРООН, вот, для развития территории. Потом там постоянно то входила, то выходила Северная Корея, а мы тоже заняли вялую позицию тогда <...> посмотреть, что будет, <...> послали (нашего представителя. — А. С.) изучать биоразнообразие, и в основном этим закончилось.
(Эксперт, житель Владивостока, Приморский край, 2021)
<...>
С российской точки зрения проект «Туманган» был инициирован извне, и государство в большей мере выступало как реагирующая сторона, в то же время он был подхвачен — по разным мотивам — на региональном и районном уровнях. Инициатива, пришедшая снаружи, заполнила собой идейный и проектный вакуум, в котором с самого начала оказалось российско-китайское приграничное сотрудничество.
К этому времени власть в Приморье перешла от краевого комитета КПСС к новому органу — администрации Приморского края. Международное сотрудничество, с точки зрения главы администрации, должно было стать главным инструментом развития региона. Новый руководитель рассматривал «Туманган» не в качестве самостоятельного проекта, а как возможность участвовать в международной коммуникации.
Я относился к нему (к проекту «Туманган». — А. С.) так же, как и сегодня. Вот когда я говорю о том, что любое движение в направлении интернационализации — это хорошо. Другое дело, что я не верил, что можно сделать какой‑то вот такой проект, вот чтобы все расписать, все сделать, я рассматривал как процесс. Поэтому я в целом к этому относился положительно <...>. Повод для разговоров <...>, что люди встречаются, люди общаются, вот в этом общении рождаются какие‑то конкретные вещи. Могут рождаться, по крайней мере.
(Приморский край, 2021)
<...> В противовес стремлению Китая построить порт на своей территории руководство края выступило с предложением использовать порт на российской стороне, только вместо Посьета был выдвинут порт Зарубино, находящийся от погранперехода на расстоянии 44 км по автомобильной дороге. По воспоминаниям участников событий, губернатор вызвал к себе директора зарубинского порта и поручил ему подготовить предложения для проекта «Туманган».
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
Благодаря недавно открытому погранпереходу [двусторонний автомобильный пункт пропуска на границе с КНР Краскино — Хуньчунь. — Прим. ред.], о котором мы рассказывали в первой истории, перед хасанскими портами открывалась перспектива превращения в крупные транзитные узлы. В биографии директора зарубинского порта мы также нашли параллели с прошлым сюжетом: его карьерный путь был связан с Китаем. Первоначальный капитал он заработал в сфере, переживавшей расцвет по всему Советскому Союзу в перестройку: наш информант открывал видеосалоны в поселке, а также подключал местных жителей к кабельному телевидению. Затем наш собеседник организовал совместное с портом предприятие, основной деятельностью которого был импорт одежды и других повседневных товаров из Китая. Поставки шли через уже известный нам погранпереход:
В 1989‑м порт остановился. Не было грузов. Холодильник пустой. Рыбы, морепродуктов — нет <...>. Сюда они (суда с выловленной рыбой. — А. С.) не возвращались <...>. Они с рыбной ловли продавали, как говорится, в Корее <...>, там, в той же Японии <...>. А сюда приходили только экипажи менять <...>, и всё <...>. Порт встал. Началось брожение. Денег нет. Того нет <...>, этого нет <...>. Я организовал компанию вместе с людьми из города Владивостока <...>, и начали заниматься закупками в Китае различного, как сейчас назвать это, — <...> галантерея. Это были одеяла. Теплые. Весь Владивосток ходил в моих куртках (имеются в виду привезенные из Китая. — А. С.).
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
Совместное с портом предприятие позволяло получить лицензию на международную деятельность для ввоза товаров. На какое‑то время эта деятельность стала основной для порта, а хозяин компании смог получить средства для его акционирования.
В марте 1992 года порт получил новое название — «Хасанский морской коммерческий порт» — и таким образом избавился от ведомственной родословной. Уже в следующем месяце распоряжением Правительства РФ порт был открыт для международного судоходства. Администрация Приморского края, обращаясь в том же году за поддержкой в Москву, представляла его как «наиболее перспективный транспортный узел» в южном Приморье. Для развития порта было необходимо реконструировать существующие и построить новые железные и автомобильные дороги, ведущие к границе с Китаем. На самом деле это была лишь малая часть от того, что требовалось, но насущные потребности искусно загромождались декорациями гигантских экономических перспектив и ажиотажа вокруг проекта.
Для директора порта проект «Туманган» стал шансом попасть в большой бизнес, но не за счет экономики, а благодаря геополитике.
Я понял: вот где золотая жила. Китай в течение десятилетий рвется к выходу к морю. Стык трех границ. Я еще застал время, когда был Дэн Сяопин, вот <...>. Он сказал: «Любым путем, но мы должны с этого моря возить груз». Вот где родилась перспектива — без всяких войн, без всего.
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
Геополитика и стратегические интересы России и соседних с ней стран должны были стать трамплином, благодаря которому гигантская пропасть между желаемым образом и реальностью преодолевается в один прыжок. И на какой‑то, впрочем непродолжительный, период многие поверили, что это достижимо. Директор небольшого рыбного порта фантастически быстро стал предпринимателем глобального масштаба.
Ну представьте, я генеральный директор 365 дней <в году>. А из этих 365 дней 260 я нахожусь в поездках. И не только в России. Но и за границей <...>. Когда я находился в Японии, делегация была в Китае, кто‑то был в Москве, и мы связывались по этим — такие небольшие телефоны, рации — и все прочее. Вот проводились какие‑то планерки <...>. И вот этот маленький порт вынужден был делать представительство в Москве, представительство в Ниигате, представительство в Сеуле, представительство в Гонконге, представительство в Хуньчуне, большое представительство в Пекине.
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
Закрывавшиеся торгпредства исчезнувшего СССР обеспечили заграничные представительства порта опытными кадрами, фактически работавшими по мидовским правилам (информация взята из интервью: участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021).
В то время, когда торжественно открытый год назад и переданный на баланс администрации района автодорожный пограничный пункт пропуска «Краскино» не мог функционировать «ввиду отсутствия в нем электроэнергии, тепла и воды», а исполняющий обязанности командующего войсками Тихоокеанского пограничного округа убеждал районные власти «принять экстренные меры по созданию нормальных условий» для работы пункта, маленький поселок Зарубино оказался в центре внимания иностранцев.
Когда вся эта эпопея началась, в день приезжало по три делегации. А то и приземлялись вертолетами. Мы делили прием делегаций. Какая главней, какая нет, с Кореи, там, с Китая, Японии, американцы, австралийцы. Это был кошмар. В то время я ногой открывал двери, как говорится, любого министерства в Москве. О нас снимали фильмы. За границей о нас знали больше, чем в России <...>. Вот здесь, в Зарубино, многие документы по проекту «Туманган» делались в кабинете у меня.
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
В ожидании бурного экономического роста (и при отсутствии надежных дорог) между краевым центром и Хасанским районом была запущена вертолетная линия. Вертолет по маршруту Владивосток — Славянка ежедневно совершал четыре рейса, по маршруту Владивосток — Зарубино — два рейса, время полета составляло 30 минут. Журналисты и потенциальные инвесторы, намеревавшиеся попасть в логистический хаб, в пути буквально пролетали над реальностью района и его инфраструктурными проблемами.
С точки зрения местной администрации, район находился на пороге миграционно-демографического бума. Согласно прогнозам, в два предстоящих десятилетия численность населения поселка Зарубино должна была вырасти в 3,5 раза — с 5300 человек в январе 1992 года до 18 350 человек в 2010-м. Соседнее с пгт Зарубино село Андреевка вырастало в 5 раз — с 722 человек до 3400, а расположенная в паре километров от поселка железнодорожная станция Рязановка увеличивалась и вовсе в 300 раз — с 58 человек до 17 100. Близкое расположение этих населенных пунктов дает нам возможность предположить, что подобный темп роста населения стал бы причиной возникновения нового города, в котором проживали бы 40 370 человек — число, сопоставимое с населением всего Хасанского района того времени. Администрация затруднялась делать прогнозы далее 2010 года, ссылаясь на невозможность расчетов «в связи с концепцией развития Владивостока и порта в устье р. Туманган».
Маленький рыбный порт превращался, согласно планам и словам, в огромный хаб с двенадцатью причальными стенками общей длиной в 11 км. Когда мы приехали в порт, у нас возник вопрос: как все эти сооружения могли бы поместиться в такой маленькой бухте? Но нас поджидало открытие — речь шла о принципиально новом порте в соседних бухтах.
— А проект‑то развивался как раз не на этот порт. А по сути дела, на новый.
[— Но в той же бухте?]
— Не... Тут, как тебе сказать... Это было только для того, чтобы мы имели возможность показывать, развиваться.
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
Бывший директор порта, рассказывая об этом проекте, ни разу не упомянул о дефиците электроэнергии, необходимости дноуглубления и сдерживающих условиях, о которых говорили наши собеседники. По его мнению, герой может решить все: связать разные интересы и вовлечь всех участников в решение сопутствующих проблем. Мы общались с идеальным «политическим предпринимателем». В ходе беседы информант неоднократно подчеркивал, что он — директор маленького порта, тем не менее заходил в самые высокие кабинеты, добивался, казалось бы, невозможного.
Порт как точка выхода во внешний мир и входа для столь желанной в то время импортной продукции — от продовольствия и одежды до автомобилей — позволял его руководству концентрировать в своих руках дефицитные ресурсы, что, в свою очередь, обеспечивало почти неограниченную власть в районе и влияние в крае. Директор порта, обладая предпринимательским талантом, использовал эти возможности для продвижения проекта.
<...>
В 1995 году Хасанский морской коммерческий порт вошел в официальный перечень инвестиционных проектов Министерства экономики, предлагаемых к реализации на Дальнем Востоке, с обосновывающей формулировкой «для обеспечения стабильного грузопотока в страны АТР» с планируемыми мощностью в 30 млн тонн различных грузов в год и объемом инвестиций в 750–800 млн долларов.
Формально проект не состоялся, потому что не удалось обеспечить гарантию для кредита, который было готово предоставить японское правительство, причем проблема возникла уже в рамках первого транша:
Первый транш в 28 миллионов, из них перв<ыми> 12,5 миллиона должно было идти. Но по японским законам 25% этой суммы должны пойти в Bank of Tokyo — как гарантия. У меня таких денег не было.
(Участник событий, проживающий в Хасанском районе, Приморский край, 2021)
Большой проект развития инициировался фактически без собственных ресурсов. За причинами срыва проекта, которые озвучивал наш информант, мы обнаружили иной корень проблемы: мы не нашли тех, кому действительно был нужен проект «Туманган», кроме директора Хасанского коммерческого порта, не располагавшего собственными инвестиционными средствами, и администрации Хасанского района, мало на что способной повлиять.