Дипломатия и интифада

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Нил Каплан. Израильско-палестинский конфликт: непримиримые версии истории. М.: Альпина нон-фикшн, 2025. Перевод с английского Галины Бородиной, научный редактор Дмитрий Марьясис. Содержание

В 1980-е гг. на международном и региональном уровнях было предпринято несколько попыток привлечь стороны к обсуждению планов достижения мира. Хотя никакого немедленного результата эта череда инициатив не принесла, кое-какие идеи, рассмотренные и отвергнутые или позабытые в 1980-е гг., вновь всплывут в следующее десятилетие, причем с более обнадеживающими результатами.

1 сентября 1982 г. на пепелище израильской войны в Ливане президент США Рональд Рейган попытался вернуться к так и не осуществленным проектам расширить Кэмп-Дэвидский мирный процесс. Рейган призвал арабские государства, палестинцев и израильтян начать переговоры при американском посредничестве, но его предложение о создании на Западном берегу палестинской автономии под контролем Иордании было неприемлемым для палестинцев и ненавистным для израильской правительственной коалиции во главе с партией Ликуд, и эта инициатива быстро провалилась. Не желая, чтобы его обошли, советский руководитель Леонид Брежнев спустя несколько недель опубликовал собственный мирный план для Ближнего Востока. Примерно в то же время главы арабских государств на саммите в Фесе (Марокко) изучали предложения короля Саудовской Аравии Фахда по уточнению условий для заключения мира с Израилем. Однако в них было мало нового и не было ничего достаточно привлекательного для того, чтобы обеспечить положительную реакцию Израиля и запустить дипломатический процесс.

В середине 1980-х гг. ситуация на израильско-ливанской границе стала несколько спокойнее, но арабо-израильский конфликт продолжал тлеть, сопровождаясь трансграничным насилием, которое время от времени оборачивалось громкими международными террористическими и контртеррористическими операциями. Например, 1 октября 1985 г. израильская авиация атаковала штаб-квартиру Организации освобождения Палестины (ООП) в Тунисе, а вскоре после этого одна из радикальных палестинских группировок (стремясь превзойти конкурентов благодаря эффектной акции) захватила итальянский круизный лайнер и выбросила за борт прикованного к инвалидному креслу американского туриста-еврея. В 1988 г. израильская ударная группа проникла в жилой комплекс лидеров ООП в Тунисе и убила высокопоставленного функционера организации Халиля аль-Вазира, известного также как Абу Джихад. Членам Совета Безопасности ООН снова и снова приходилось рассматривать жалобы на нападения или угрозы нападением, которые подавали друг против друга Израиль, арабские государства и палестинцы.

В 1980-е гг. госсекретарь США Джордж Шульц продолжил американскую политику выстраивания отношений с палестинцами на двух уровнях: население, живущее под израильской оккупацией или в лагерях беженцев, — это одно, а игнорируемая Америкой ООП, которую все большее число стран к тому времени признавало «единственным законным представителем палестинского народа», — другое. Время от времени Шульц посещал регион, пытаясь привлечь иорданских и израильских, а также неформальных палестинских (не входящих в ООП) лидеров из Иерусалима и с Западного берега к организованным США предварительным переговорам о мире. В 1987 г. он попытался реанимировать планы по созыву международной конференции под совместным председательством СССР и США, а в марте 1988-го попробовал остановить палестинскую интифаду, предложив сторонам рассмотреть план, известный как «инициатива Шульца». Хотя ни одна из его инициатив не принесла немедленных плодов, некоторые его идеи сыграли свою роль в рамках Мадридской конференции уже в годы президентства Джорджа Буша.

В этот период, в основном за пределами Ближнего Востока, множились неофициальные межличностные контакты — противозаконные для израильтян, опасные для палестинцев и неприемлемые, по мнению большинства соотечественников как тех, так и других. Все большее число ученых и общественных деятелей убеждались в бесплодности и опасности продолжения взаимного бойкота и непризнания. Расширялся круг тех, кто осмеливался говорить с врагом, и постепенно к этим контактам присоединялись люди, приближенные к центрам власти в Тунисе и Иерусалиме. Какие-то из диалогов проходили в академической среде и под завесой анонимности; другие были косвенно связаны с усилиями палестинцев по улучшению отношений с администрацией США. Исподволь, незаметно с точки зрения высокой политики и военной конфронтации, отдельные люди делали все возможное, чтобы подготовить почву для взаимного признания и возможного примирения между давними врагами.

В 1980-е гг. Иордания также вела непростые переговоры с ООП в попытках выработать общую стратегию относительно окончательной судьбы Западного берега. В апреле 1987 г. Израиль попытался повторить успех, которого он добился, заключив мирный договор с Египтом: министр иностранных дел Шимон Перес тайно встретился с королем Иордании Хусейном, чтобы обсудить условия двусторонних переговоров под дипломатическим прикрытием международной конференции, организованной американцами. И подписанное в феврале 1985 г. в Аммане соглашение между Хусейном и Арафатом, и инициатива Переса — Хусейна (известная как «Лондонский документ») оказались краткими эпизодами: их затмили дальнейшие события и никаких немедленных результатов они не дали. Однако в ретроспективе окажется, что и они были приметами будущего постепенного прогресса, который выльется в Мадридскую конференцию 1991 г. и в израильско-иорданский мирный договор 1994 г.

Первая интифада и война в Заливе, 1987–1991 гг.

К концу десятилетия несколько важных событий на региональном и международном уровнях существенно изменили структуру израильско-арабского и палестино-израильского конфликтов и помогли впервые с середины 1970-х гг. немного продвинуться к их разрешению. Одним из таких событий оказалось массовое восстание палестинцев против израильской оккупации Западного берега и сектора Газа в декабре 1987 г., получившее арабское название интифада («стряхивание» оккупации). Другими стали окончание холодной войны между двумя сверхдержавами и последовавшая за ним в начале 1991 г. первая война в Персидском заливе.

Экономические и социальные условия жизни палестинцев в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан ухудшались, несмотря на радужную официальную статистику, публикуемую администрацией территорий. Если сопоставить самодовольное официальное заявление министерства обороны Израиля, приуроченное к двадцатилетию администрирования «Иудеи и Самарии [то есть Западного берега], а также района Газы», с почти одновременным началом интифады, можно увидеть, как пишет Алан Даути, «лживость социальных и экономических преимуществ оккупации… больше холодильников и больше школ не могли купить согласия арабов на дальнейший контроль Израиля над их жизнью». И снова мы видим пример давних несбыточных ожиданий сионистов, полагавших, что, обеспечив палестинцам материальные блага, они завоюют их сердца и развеют обиду на то, что их родина отдана другому народу.

Поскольку ни облегчения, ни политического решения не предвиделось, разочарование людей распространилось и на неэффективное руководство ФАТХ и ООП, действовавшее в изгнании в Тунисе. На оккупированных территориях начали зарождаться новые, более радикальные и популярные исламистские силы, активно конкурировавшие за лояльность палестинской общественности. Примечательно, что и «Палестинский исламский джихад» (основанный в 1986 г.), и ХАМАС (Исламское движение сопротивления, основанное в 1988 г.) одновременно обращались к религиозной идентичности палестинцев и брались за решение давно назревших проблем в сфере социального обеспечения, образования и здравоохранения на территориях. Оглядываясь на уроки борьбы мусульман против крестоносцев, на учение «Братьев-мусульман» (движения, основанного в Египте в 1920-е гг.) и на пример сопротивления британскому колониализму, поданный в 1930-х гг. шейхом Изз ад-Дином аль-Кассамом, эти движения предлагали людям новую надежду и иное мировоззрение с четко определенной целью — уничтожение Израиля любыми необходимыми средствами и замена его исламским палестинским государством.

8 декабря 1987 г. израильский армейский грузовик врезался в Газе в автофургон, перевозивший возвращавшихся с работы палестинцев, в результате чего четверо из них погибли, а семеро были ранены. Немедленно после этого начались антиизраильские выступления и беспорядки, которые быстро охватили все оккупированные территории. Ежедневно вспыхивали столкновения вооруженных камнями подростков с израильскими солдатами и полицией; введение комендантского часа и перекрытия дорог не только усложняли населению жизнь, но и толкали его — прежде всего разочарованную молодежь — на демонстративное неповиновение. Уровень насилия быстро рос, и вместо камней и пращей в дело пошли бутылки с зажигательной смесью («коктейль Молотова»), на что Израиль ответил слезоточивым газом, резиновыми пулями и боевыми патронами. Десятки тысяч человек были арестованы, сотни домов взорваны или опечатаны. За первый год интифады почти 300 палестинцев были убиты и более 11 000 ранены в жестоких столкновениях с израильскими войсками и полицией, к концу 1991 г. число погибших палестинцев превысило 800 человек.

Регулярная публикация коммюнике свидетельствовала, что действия местных комитетов умело координировались низовым руководством повстанцев. Упорство и определенная организованность протестующих и участников беспорядков удивили всех, даже саму ООП и израильтян, и привлекли большое внимание международных СМИ. Это, в свою очередь, вывело временно забытый конфликт на передний план, так что за драматическими столкновениями наблюдали телезрители всего мира. Молодое поколение палестинцев, всю жизнь прожившее в условиях оккупации, взяло на себя руководство интифадой, привнеся в палестинскую борьбу новый элемент и бросив вызов традиционному руководству ООП в далеком Тунисе.

Застигнутые врасплох, палестинские лидеры за рубежом попытались извлечь из массового восстания на территориях политическую и дипломатическую выгоду, в связи с чем Палестинский национальный совет (ПНС) на своем заседании, прошедшем 14–15 ноября 1988 г. в Алжире, радикально переформулировал политику ООП. Что самое важное, ПНС принял решения, в которых наконец согласился с резолюциями Совета Безопасности ООН № 242 и № 338, тем самым выполнив одно из условий, на которых американцы и израильтяне были готовы признать ООП своим полноправным дипломатическим партнером. Кроме того, ПНС обнародовал Палестинскую декларацию о независимости — символическую, в отсутствие контроля над какой-либо суверенной территорией, но все же подразумевающую сосуществование с государством Израиль. Вскоре после этого исторического заседания Ясир Арафат выступил на специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в Женеве. Поддавшись несколько неуклюжему давлению со стороны США, Арафат зачитал тщательно подготовленное заявление для прессы об отказе от терроризма — и тем самым открыл дверь для диалога между США и ООП.

На этой развилке новую остроту приобрело одиннадцатое из выделенных в этой книге неразрешенных основных противоречий: каковы истинные намерения палестинцев и ООП в отношении Израиля. Скептически настроенные израильтяне спрашивали себя, действительно ли «леопард поменял свои пятна», и находили формулу согласия ООП с двухгосударственным решением «витиеватой». Палестинские комментаторы того времени, напротив, подчеркивали значение этой «новой палестинской дипломатии», а известный историк Валид Халиди приветствовал принятые решения как результат «напряженной внутренней работы палестинцев» и «долгосрочной тенденции к прагматизму». Основываясь на «зрелом понимании местных, региональных и международных реалий», заявлял он, алжирские решения ПНС стали

победой сострадания к своему народу над ненавистью к своему врагу. Они широко распахнули двери к историческому примирению, определив при этом его непременное минимальное условие — государственность. Эти решения выдвинули совокупность идей, на основе которых инфраструктуру мира можно выстроить путем спокойного и целенаправленного диалога — предпочтительно с Израилем, но в крайнем случае и с Вашингтоном.

Другой палестинский интеллектуал пошел еще дальше, назвав Декларацию о независимости «первым официальным признанием палестинцами легитимности существования еврейского государства и первым недвусмысленным и явным одобрением ООП решения конфликта на основе принципа сосуществования двух государств». Но, хотя эти заявления, возможно, и были этапными с точки зрения эволюции подходов ООП, последовавший за ними шквал дипломатической активности не привел к какому-либо серьезному прорыву. Израильтяне, возглавляемые правым правительством Ицхака Шамира, были заняты подавлением беспорядков интифады и не собирались вступать в переговоры с пересмотревшей свои позиции ООП.

Несмотря на попытки Израиля остановить интифаду репрессивными военными и полицейскими мерами, восстание, понемногу затухая, длилось до 1993 г. Происходящее серьезно повлияло на общественное мнение внутри Израиля. Наряду со смущением и возмущением неблагоприятным освещением событий в международных СМИ, показывавших, как израильские солдаты жестоко избивают протестующих женщин и детей, росло число израильтян, разочаровавшихся в продолжении оккупации, которая наносила огромный вред моральному духу ЦАХАЛ и демократической системе ценностей в самом Израиле. Такой переворот в мировоззрении затронул даже Ицхака Рабина и других членов правящей элиты страны, которые изначально выступали за применение максимальной силы для подавления беспорядков.

Действительно, для многих израильтян первая интифада стала тревожным сигналом. Под воздействием кипящей ярости палестинцев и ежедневного насилия многие израильтяне почувствовали, что стоят перед выбором: либо аннексировать территории, либо покинуть их. Если выбирать аннексию, то существовало три варианта действий в отношении многочисленного палестинского населения территорий:

1. Эти люди могли и дальше жить там, став полноправными гражданами государства Израиль, наделенными всеми демократическими правами, — но тогда в какой-то момент в обозримом будущем они превратятся в большинство по отношению к еврейскому населению страны и лишат всякого разумного основания сионизм и идею демографически «еврейского» государства.

2. Они могли и дальше жить там, не получив гражданства государства Израиль, и превратиться в население второго сорта с ограниченными правами наподобие коренных жителей Южной Африки при режиме апартеида — тем самым лишив Израиль всякого сходства с демократическими государствами.

3. Их можно было убедить или заставить покинуть свои дома и переселиться в одну из соседних арабских стран — что, по сути, подразумевало изгнание, или, как говорили на иврите, трансфер.

Третий, радикальный вариант пользовался в то время растущей популярностью среди меньшей части израильских евреев, поскольку казалось, что он обещает логичный, пусть и жестокий способ обойти противоречия вариантов № 1 и № 2. Однако непривлекательность всех трех альтернатив привела гораздо большее число израильских евреев к пониманию, что рано или поздно Израилю придется задуматься о том, чтобы оставить многие из поселений и — в результате переговоров или в одностороннем порядке — уйти с этих территорий.

Интифада помогла многим (хотя и не всем) израильтянам прийти к выводу, что с точки зрения жизненных интересов Израиля строительство поселений представляло собой стратегическую ошибку. В противовес тем, кто выступал за аннексию и/или трансфер в качестве выхода из израильско-палестинского тупика, все большее число израильских политиков и военных стали призывать к «разделению» двух народов — то есть к возвращению к идее раздела, актуальной в 1930-е и 1940-е гг. В следующие десять лет идея раздела (и последующего «ухода») будет широко и активно обсуждаться в обществе, готовя почву для возможного «двухгосударственного решения».

В июле 1988 г., желая избавить свое королевство от проблем, которые доставляло ему мятежное палестинское население, к тому же не выказывавшее к нему особой лояльности, король Хусейн объявил о расторжении юридических и управленческих связей Иордании с Западным берегом, передав местным комитетам и муниципальным властям большую часть административных функций и бюджетов, которые с июньской войны 1967 г. находились в ведении Аммана. Побудила к этому короля, по всей видимости, некая смесь обиды на неблагодарность палестинцев и принятия того, что в конечном итоге только ООП может реально отстаивать палестинские интересы. Какими бы ни были его мотивы, драматический жест Хусейна ясно дал понять, что Израиль больше не может считать иорданского монарха «надлежащим партнером» при обсуждении будущего Западного берега; не имело теперь смысла и всерьез рассматривать решения, основанные на лозунге «Иордания — это Палестина». Вместо этого Израиль — несмотря на жесткую идеологическую позицию своего премьер-министра, представителя партии Ликуд Ицхака Шамира, по вопросам поселений, территорий и терроризма, — мог вскоре столкнуться с необходимостью вступить в прямой контакт с палестинцами в лице «террористической» ООП.

В конце 1990 г. в ответ на заявление Саддама Хусейна о том, что Кувейт — это провинция Ирака, и на вторжение иракской армии в этот проамериканский эмират США собрали под своим началом коалицию арабских и других вооруженных сил и разместили военные базы в Саудовской Аравии. В ходе воздушных и наземных боев, которые продолжались несколько недель в январе и феврале 1991 г., союзные войска вытеснили армию Саддама из Кувейта. Последовавшему за этим в итоге вторжению в Ирак и свержению режима Саддама предстояло открыть радикально новую и непростую главу в истории американского участия в делах региона.

Хотя в ретроспективе это и выглядит лишь любопытной деталью, но в качестве компенсации за сотрудничество в борьбе с Ираком США, кроме всего прочего, пообещали арабским государствам свое активное участие в поиске удовлетворительного решения застарелой палестинской проблемы. А так как распавшийся Советский Союз больше не мог выступать защитником и патроном Сирии и других арабских государств, США превратились для них в особенно ценный объект ухаживания, поскольку в то время виделись «последней сверхдержавой» — единственной, которая могла как-то повлиять на правительство в Тель-Авиве.

Что касается самой ООП, начатый ею дипломатический диалог, направленный на завоевание симпатий и понимания со стороны США, натолкнулся на трудности. В 1989 и 1990 гг. ООП не смогла обуздать террористическую активность некоторых своих радикальных фракций. Во время кризиса в Персидском заливе в 1990-1991 гг. Ясир Арафат допустил серьезную тактическую ошибку, встав на сторону Саддама, — и тем самым лишился щедрого финансирования, поступавшего в его казну из других арабских стран, а также ухудшил положение представителей палестинской диаспоры, живших и работавших в Кувейте и других странах Персидского залива: многие из них оказались изгнаны в Иорданию и не только.

* Фото в начале материала: Efi Sharir/Dan Hadani collection/National Library of Israel