Что такое османский город

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Николай Антов. «Дикий Запад» Османской империи. Балканское пограничье в XV-XVI веках. СПб.: Academic Studies Press / БиблиоРоссика, 2025. Перевод с английского Анастасии Белозеровой. Содержание

Любое адекватное исследование городов османских Балкан должно учитывать по крайней мере три более широкие научные дискуссии: об «исламском городе», о развитии городов в Османской империи в целом и о процессе «османизации» Балкан. Последний процесс сопровождался непрерывным включением в него моделей социально-экономического, культурного и религиозного развития, которые были новыми и чуждыми исламской традиции в большей степени, чем в любой другой части империи.

Находясь под влиянием ориентализма, ранние исследования «исламского города» проводили резкую черту между «восточной» и западной культурой и приписывали любую цивилизационную специфику в исламском мире всеобъемлющему влиянию самого ислама. Этим работам часто свойственны грубые обобщения; на основании изучения одного конкретного города они представляли «исламский город» как некое «вневременное» и беспорядочное образование, которому не хватало социальной сплоченности и автономных муниципальных институтов, воспроизводя, таким образом, отдельные характеристики «восточного города» по теории Макса Вебера.

Подвергая эти взгляды всесторонней и радикальной критике, многие ученые способствовали демонтажу различных элементов традиционной ориенталистской концепции «исламского города». Они показали, что, во-первых, вряд ли можно говорить о какой-то единой модели, а во-вторых, что большинство особенностей городской жизни, которые нередко считаются типично «исламскими» (к примеру, хаммамы, извилистые или тупиковые улицы, разделение на кварталы по конфессиональной принадлежности), не обязаны своим происхождением или устойчивостью исламскому вероучению, но могут быть обнаружены в домодерных городах в самых различных местах, и связаны они с конкретными географическими, социально-экономическими и культурными условиями, а также с местными доисламскими традициями. Голоса, призывающие к полному отказу от концепции «исламского города», звучат все громче; были предложены альтернативные (хотя и спорные) определения, такие как «восточный» или «традиционный» город. Возможно, было бы целесообразно по крайней мере частично вернуть в обращение различие Маршалла Ходжсона между «исламской» и «исламизированной» цивилизацией; похожее предложение сделал Клод Каэн, предпочитавший говорить о «городах Дар аль-ислама», а не об «исламских городах». Но, как отметил Андре Раймон, «земля еще недостаточно расчищена»; к этим словам исследователь добавил обычное предостережение о необходимости правильной контекстуализации при дальнейшем изучении «исламских» городов.

Что касается «османского города», то в османистской историографии эта тема почти не породила развернутых дискуссий. Имеющиеся исследования, посвященные конкретным османским городским центрам, в основном ограничились сферой местной или региональной истории, не побуждая к более систематическому типологическому рассмотрению османских городов. Несомненно, благодаря интеграции в единое имперское государство османские города приобрели некоторые общие черты — например, общую систему налогообложения и провинциального управления, а также характерное отсутствие городских стен. Кроме того, ученые-османисты, за исключением некоторых историков, специализирующихся на османских Балканах, избегали вопроса об «исламской» природе османских городов, по умолчанию принимая это как нечто само собой разумеющееся.

Отдельного упоминания заслуживают две особенности положения городов в Османской империи: активные усилия государства, направленные на преобразование городских центров в соответствии с его стратегическими (политическими и военными) приоритетами, а также динамичное развитие вакфов и роль, которую они сыграли в росте османских городов. Время от времени — особенно в XV-XVI веках — османское правительство прибегало к принудительным переселениям людей с целью укрепления существующих городских центров или основания новых в местностях, которые оно считало стратегически важными. Государство также применяло налоговую политику как инструмент стимуляции роста конкретных городских центров; наиболее ярким примером тому является Стамбул сразу после завоевания. Одним из главных приверженцев теории об активной роли Османского государства в городском планировании был Омер Лютфи Баркан, чьи труды, посвященные османской колонизации, рассматривались ранее. Он был склонен отрицать «стихийное» возникновение городских центров в империи и связывал развитие городов исключительно с государственной политикой и волей султана (вплоть до явного их переоценивания).

Османские города, будь то недавно основанные или постепенно перестроенные в соответствии с османскими и исламизированными градостроительными традициями, воспринимались центральным правительством как средоточия административной, правовой и военной власти. Основание новых или перестройка доосманских городских центров составляла неотъемлемый и чрезвычайно важный аспект экспансии Османского государства на Балканах, и в этом смысле его можно сравнить с другими расширяющимися имперскими державами в различных географических условиях. В контексте XVI века восприятие городов как мест сосредоточения власти также отражало повышенную чувствительность государства к установлению твердого централизованного контроля в своих уже чрезвычайно широко раскинувшихся провинциях. Такая степень контроля прежде не была повсеместной, но становилась необходимой в контексте зреющего имперского видения Османов и обостряющегося соперничества с Сефевидами на Востоке и с Габсбургами и венецианцами на Западе.

Важно отметить, что, проводя различия между деревенскими жителями (эхл-и кура) и горожанами (шехирлюйян, шехирли джемаати, шехирли таифеси, шехирли халкы, касаба халкы), османские законы тем не менее не предусматривали четкой формальной процедуры присвоения населенным пунктам статуса города. Османские административные и юридические документы (своды законов, налоговые реестры, фирманы, вакуфные грамоты [вакфийе, вакфнаме] или реестры шариатских судов [шерийе сиджиллери]) просто отражали текущий статус поселения, называя его деревней (карие) или городом (шехир, касаба, нефс) без явного оговаривания условий, на основании которых поселение могло иметь такой статус. Из терминов, относящихся к городским поселениям, вероятно, наиболее широко используется нефс, особенно в налоговых реестрах; в то же время он слишком расплывчат для определения городского характера многих обозначаемых им поселений, особенно на Балканах раннеосманского периода. В османских налоговых реестрах Балканского региона, составленных в XV — начале XVI века, в качестве нефсов значится множество поселений, которые не обладали размерами и социально-экономической структурой городских центров; некоторые из них со временем превратились в «типичные» османские города, другие же потеряли свой статус административных центров и стали упоминаться как простые деревни. Такая динамика может отражать как переходный характер османского правления на Балканах в ту эпоху, так и стремительные демографические изменения.

Это подводит нас к вопросу о том, какие признаки делали город городом с точки зрения османских властей. Баркан выделяет два основных критерия: наличие соборной мечети (обычно являвшейся частью вакфа, который обладал некоторой степенью автономии от государства) и рынка, которым заведовал назначенный государством рыночный инспектор (мухтесиб). За Барканом в этом вопросе последовали и другие ученые, в первую очередь Махиэль Киль применительно к османским Балканам. Наличие соборной мечети (и входящих с ней в единый комплекс учреждений), в свою очередь, было условием существования достаточно многочисленной и стабильной мусульманской общины. Правда, в первые века османского правления на Балканах государство признавало городами некоторые поселения, не имевшие мусульманских жителей, очевидно, из-за их прочно устоявшегося городского статуса к моменту завоевания; но к XVI веку такие города пришли в упадок и в конечном счете потеряли свой городской статус и значение административных, торговых или культурных центров. В то же время, чтобы власти признали деревню городом, она должна была иметь соборную мечеть и действующий рынок. Крупные христианские деревни, в которых не было жителей-мусульман, ни разу не получали статуса города до XIX века. В своем основополагающем исследовании балканских городов ведущий болгарский историк Николай Тодоров указывает, что в XV веке в 16 из 44 балканских городских центров вообще не было мусульманских жителей; к началу XVI века это число сократилось до 9 из 84, при этом число преимущественно мусульманских городов неуклонно росло.

Рост числа вакуфных владений, поддерживаемый османским законодательством, особенно его налоговой политикой, был еще одним важным фактором, поддерживающим городское развитие в Османской империи. Вакфы, основанные османскими султанами, другими членами правящей семьи, вельможами, а также провинциальными сановниками, внесли большой вклад в становление городских центров посредством строительства и содержания типичных для исламского мира городских учреждений, таких как соборные мечети и месджиды (мечети меньших размеров), духовные училища (медресе) и библиотеки, школы для детей (мекатиб-и сибьян), благотворительные столовые (имареты), гостиницы (ханы, караван-сараи). Кроме того, вакуфные средства часто расходовались на содержание общегородских сооружений, например систем водоснабжения, дорог и мостов. Во многом способствуя преобразованию завоеванных городов, османские вакфы в XV-XVI веках сыграли определяющую роль в основании и первоначальном росте городов, созданных уже в период османского владычества, таких как Сараево — при поддержке благотворительных фондов местных правителей Исы-бея и Гази Хусрев-бея — и, как будет показано ниже, Хезарград в Делиормане, основанный великим визирем Ибрагимом-пашой.

В свете преобразующего влияния, которое османская градостроительная политика оказала на балканские города (в отличие от арабских земель и частично Анатолии), и последующего распространения националистической историографии в балканских национальных государствах и Турции историческое развитие османского балканского города стало предметом обширных и упорядоченных научных дискуссий, правда зачастую омраченных националистическими настроениями.

Некоторые ведущие балканские османисты выступили с огульными обобщениями по поводу османской политики урбанизации, которые вписывались в общий подход этих ученых к более широкому процессу исламизации и его наследию на Балканах. Основной водораздел в научных дискуссиях об османском балканском городе связан с вопросом о степени трансформации городов («преемственность или перемены?») и особенно с проблемой их исламизации, понимаемой как следствие обращения в ислам части местного населения, а также расселения анатолийских колонистов в балканских городах и их окрестностях, особенно в XV-XVI веках.

Баркан подчеркивал центральную роль государства в возрождении или основании многих городов на Балканах после османского завоевания. По его мнению, все доосманские балканские города, продолжившие свое существование в составе Османской империи (а это касается большинства из них), были де-факто «воссозданы» Османами, которые снабдили их новыми государственными институтами, обеспечили благоприятный налоговый режим, упорядочили социально-экономическое развитие городов (например, путем регулирования рынка и контроля цен); одновременно они поощряли и направляли массовую иммиграцию «турецких» поселенцев из Анатолии, в результате чего наиболее значительные балканские города Османской империи стали преимущественно мусульманскими и турецкими, а обращение в ислам играло в этом минимальную роль.

Главным образом в ответ на утверждения Баркана и опять же под влиянием националистической идеологии Тодоров разработал собственную модель османской урбанизации, настаивая на значительной степени преемственности между доосманским и османским периодами, сводя к минимуму роль туркоманской колонизации из Анатолии и указывая на религиозное обращение (которое, по его мнению, было во многом вынужденным или, по крайней мере, происходило под своего рода «косвенным давлением») как на главный фактор, объясняющий присутствие крупных и зачастую доминирующих мусульманских общин в османских балканских городах. Это расхождение во мнениях сохранилось, и взгляды Баркана и Тодорова были поддержаны и развиты рядом ученых из балканских стран и Турции.

Некоторые исследователи проявили более тонкий подход к этому вопросу. Например, в работе Адема Ханджича Босния рассматривается как особый случай, подчеркивается важность ее географического положения как серхада (приграничной провинции) и перечисляются политические, логистические, стратегические и экономические факторы, которые обусловили развитие местных османских городов; также можно отметить исследование Бехии Златар. Но по большому счету изучение османского городского развития на Балканах долгое время оставалось вотчиной балканской (в том числе турецкой) националистической историографии, в результате чего национальное, этнорелигиозное и политическое самосознание субъективно настроенных ученых оставило неизгладимый след в продолжающихся дискуссиях. Лишь в последние пару десятилетий появились более отстраненные и углубленные исследования городских центров Османской империи, в частности работа Махиэля Киля, которая во многом вдохновила автора настоящей книги на собственный анализ городского развития.