Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Элеонора Лорд Прей. Письма из Владивостока (1894–1930). Под редакцией Биргитты Ингемансон. 4-е, дополненное и исправленное издание. Владивосток: Альманах «Рубеж», 2024. Перевод с английского А. А. Сапелкина. Содержание
Весной 1904 года японские корабли под командованием адмирала Камимуры несколько раз подходили к Владивостоку, но обстрелу они подвергли город только раз — в воскресенье, 6 марта. Обстрел начался около 13:30 и продолжался час, вызвав в городе не только страх, но и возбуждение. Люди толпами собирались на Орлином Гнезде — самой высокой сопке, — чтобы следить за разыгрывавшейся драмой. Похоже, что со стороны Камимуры это была лишь рекогносцировка с целью убедиться, находится ли Владивостокская эскадра в порту.
* * *
16.2.1904 в Н. А. «Я предпочитаю оставаться во Владивостоке и не испытываю ни малейшего страха. Мне не кажется, что мы иностранцы в чужом городе».
6.3.1904 к К. «В два часа нынче днем город обстреливался с восточной стороны семью японскими крейсерами, и это продолжалось около часу. Я сидела здесь и писала, а Тед сидел рядом со мною. Конечно же мы слышали орудийные залпы, но подумали, что это всего лишь учения на батарее, и не обратили на них никакого внимания. Тед заметил, что звуки все приближаются, и сказал: „На этот раз это япошки“, но никто из нас и не подумал, что это так. Затем мы увидели, что [русские] корабли [в гавани] поднимают якоря, и мы поняли, что произошло что-то неожиданное, потому что корабли вовсе не были на парах, а многие матросы находились на берегу. Затем вошел Ду Ки и сказал, что на другом конце города кого-то убило. После этого Тед схватил свой полевой бинокль и побежал со всех ног на вершину сопки, и оттуда он ясно увидел семь удалявшихся японских крейсеров и увидел несколько мест в другом конце города, куда упали снаряды; три из них — на лед недалеко от дома Линдгольмов, это не более полутора миль от нас. Он видел, как выходила наша эскадра и выстраивалась вдоль берега под прикрытием батарей, потому что, будучи крейсерами, корабли не оснащены тяжелыми орудиями. <...> Наша эскадра вернулась только на закате, и до чего же я была рада ее видеть!»
7.3.1904 к К. в 13 ч. «Японцы снова появились — по крайней мере, так говорят: семь крейсеров, два линейных корабля, один береговой защиты... и несколько торпедных катеров, и ожидается, что они снова начнут обстрел. Тед пошел на вершину сопки (которая уже черна от народу) посмотреть, есть ли в этих сообщениях хоть доля истины».
8.3.1904 к К. «Вчера совершенно ничего не произошло; Тед ходил на вершину сопки и видел японские суда, которые шли на юг, так что город вздохнул с облегчением, потому что оттуда нас защищает лед. Нынче утром туман, так что мы гадаем, не вернутся ли они под его покровом и не начнут ли снова».
10.3.1904 к К. «Во вторник [8.3] весь день все было спокойно... а вечером в городе поднялся шум — крики «ура!» и пр. <...> Мы предположили, что это просто прибытие нового полка, более шумное, чем обычно. У мадемуазель Марсель квартирует сестра милосердия, и, когда шум начался, та вбежала к ней, истошно крича, что в городе высадились японцы и они маршируют по Светланской. Обе кинулись к окну, распахнули его и, как выразилась мадемуазель, «высунулись по пояс», чтобы увидеть, что происходит. Конечно же, по улице шла толпа, и сестричка схватила свою иконку и с вызовом вытянула ее вперед, чтобы очистить город от врага. Затем они услыхали духовой оркестр — не настолько далеко, чтобы не различить «Боже, Царя храни!», после чего они решили, что японцы высадились где-то в другом месте, а солдаты отправляются на битву с ними, после чего вызывающее выражение сошло с лица сестрички и она высунулась из окна, размахивая над солдатами иконкой в знак благословения и торжественно подпевая за этим занятием оркестру. Внезапно они услышали от уличной толпы слова «100.000» и увидели экипаж, в котором было двое мужчин, и один из них стоял и что-то зачитывал, а солдаты снова кричали «ура!». «Это победа, мы убили 100.000 японцев!» — завизжала сестричка и снова принялась размахивать иконкой — на сей раз в знак торжества, — предельно высоким голосом распевая «Боже, Царя храни!». Они не могли разобрать, чтó читал тот человек, поэтому вышли на улицу, чтобы разузнать, и что бы ты думала, это было? Ни более ни менее как телеграмма от царя с поздравлениями Владивостоку по случаю его крещения огнем. Вот как они попали впросак, и после этого они целый час смеялись над всем тем, что им пришлось пережить: страх и вызывающее поведение, затем жалость и, наконец, торжество! Особо отличился месье Пларр, французский агент, который... живет напротив дома губернатора, и когда люди остановились там, чтобы зачитать телеграмму, то, будучи страшным эгоистом, он воспринял это как поздравление лично ему и закричал с балкона: «Спасибо государю императору, vive la France!», чем, естественно, весьма позабавил народ».
12.3.1904 в Н. А. «Вообразите себе снаряд, выпущенный [во время обстрела] с корабля на расстоянии, по крайней мере, десяти миль, который вошел в верхний угол помещения, где сидели две женщины и трое детей... рассек тело одной из женщин надвое, разнес по пути стол, затем пробил стену и разорвался во дворе, и ни у одного из других людей не было даже царапины. <...> Более ста пятидесяти снарядов было выпущено по городу, и каждый стоит не менее пятисот долларов золотом, так что обстрел должен был обойтись примерно в сто тысяч, и все это за жизнь единственной бедной женщины. Воистину, война ужасна!»
23.4.1904 в Н. А. «Третьего дня, к моему величайшему удивлению и удовольствию, ко мне пришел л-т Каган — впервые за два месяца. Был его день рождения, и он находился в городе. Они дислоцированы в форте Линевича, что в нескольких верстах от города, и там во время обстрела разорвалось четыре снаряда, не причинивших вреда, за исключением крыши одного дома. Он прислал мне осколок одного из них, и я была так рада, ибо Тед так старался раздобыть такой осколок, но не смог».
24.5.1904 в Н. А. «[29 апреля] с трех часов утра до, примерно, за час перед заходом солнца в видимости из города была японская эскадра, и конечно же, мы гадали, которую часть города они обстреляют первой. Утром к нам пришла Тулли, ибо ее муж был на торпедном катере в море, и она провела день в тревожном ожидании. Ее лицо почти что просияло, когда примерно в половине седьмого вошел Тед и сказал ей, что сигнальный флаг на Тигровой сопке спущен, что означает, что враг ушел из поля зрения».
РАБОТА В КРАСНОМ КРЕСТЕ
Любовь г-жи Прей к шитью побудила ее вступить в Красный Крест, и она внесла значительный вклад в помощь участникам этой войны, а впоследствии — беженцам и раненым во время Первой мировой и Гражданской войн. Благодаря этой работе она познакомилась со многими офицерами и другими участниками боевых действий на море, и встречи с ними произвели на нее глубокое впечатление: «Когда я буду уже старой, мне будет казаться сном, что я была знакома и разговаривала со столькими людьми, которые отличились в этой войне и имена которых постоянно упоминаются в газетах» (30.6.1905 к А.). Русский Красный Крест прославился своими широкими акциями помощи.
* * *
20.4.1904 в Н. А. «Дамы в городе шьют для Красного Креста, и каждый день я отправляюсь на совместное шитье в Морское Собрание — помимо того, что я беру работу на дом. <...> В клубе мы работаем в настоящее время над рубашками. Супруга командира крепости, г-жа Воронец, возглавляет это дело, а другие главные дамы — это г-жа Стемман, жена капитана „Богатыря“, г-жа Трусова, жена капитана „Рюрика“, г-жа Гаупт, жена командира порта и г-жа Даттан. Приходит немного дам, но многие берут работу на дом. Мне это довольно-таки нравится, и, поскольку все мои друзья, имеющие отношение к этой борьбе, на стороне русских, я очень рада сделать все, на что только способна пара рук, чтобы им помочь».
24.5.1904 в Н. А. «Работа в Красном Кресте идет вовсю, и я так ею увлечена! Я совершенно не гожусь в сиделки, но, когда дело касается шитья, я в своей стихии».
8.6.1904 в Н. А. «В субботу я отправилась [в Морское Собрание] в девять утра и пробыла там до часу. Был совершенно прекрасный день, и мы вынесли все машинки на веранду, которая выходит в сад клуба и смотрит на бухту [Золотой Рог]. Я сшила одну рубашку и скроила еще четырнадцать, ибо все шло исключительно гладко».
21.8.1904 в Н. А. «Вчерашним утром, когда мы, пять дам, шили в клубе, к нам заглянул на минуту адмирал Скрыдлов [с „Рюрика“] с парой своих адъютантов, чтобы засвидетельствовать нам свое почтение. Я была единственной, кого он не знал, но он подошел ко мне и пожал мне ручку, не дав никому возможности быть представленным».
8.3.1905 в Н. А. «Я не узнаю себя в эти дни: я совсем не пою и пребываю в довольно подавленном расположении духа — напряжение военного времени сказывается на мне все более и более. <...> Наконец опубликовали отчет о нашей работе, и я переведу его для вас. Начиная с 23 марта прошлого года по 1 января нынешнего наше общество пошило следующее: 670 рубашек, 670 пар кальсон, 661 пару льняных чулок, 123 пары портянок (это то, что солдаты обматывают вокруг стопы вместо чулок), 70 простыней, 612 наволочек, 85 подушек, 3 стеганых одеяла, 60 халатов, 95 темных занавесок, 70 операционных передников, 353 полотенца, 365 нагрудных салфеток, 24 врачебных халата, 280 сумок для хлеба».
ЛЕТО И ОСЕНЬ 1904 ГОДА
В течение нескольких месяцев после яростного начала войны ее вялое продолжение остается фоном повседневной жизни. Элеонора Прей испытывает чувство облегчения, когда в середине мая «Богатырь» наскочил в густом тумане на скалу к юго-западу от Владивостока и тем самым избежал отправки на войну. Иногда, впрочем, положение русских на некоторое время улучшается, а затем относительное спокойствие резко сменяется новой напряженностью. В двух морских сражениях, произошедших в течение пяти дней — в Желтом море 10 августа и в Корейском проливе 14 августа, — многие русские корабли получили повреждения. Контрадмирал В. К. Витгефт, командующий Тихоокеанской эскадрой, погиб; был потоплен и «Рюрик» — гордость Владивостокской эскадры. Элеонора Прей пишет по этому поводу: «До этой недели мы здесь едва осознавали, что идет война — после той ужасной первой недели, когда наша эскадра вышла в море, — но на этой неделе... Я даже не могу тебе передать, каково это было — увидеть, как наши прекрасные „Громобой“ и „Россия“ входят в порт, изрешеченные снарядами, и не увидеть, почувствовав, как к горлу подступает ком, с ними „Рюрика“». (20.8.1904 к А.)
Затем, с 24 августа по 3 сентября, происходило самое тяжелое сухопутное сражение из всех предыдущих: у города Ляояна в Маньчжурии. Японцы повсеместно одерживали победы, и в России настроение общества начало поворачиваться против военного руководства. Г-жа Прей понимала причины горького разочарования и строила предположения относительно того, какова будет реакция людей, когда вице-адмирал Скрыдлов с затонувшего «Рюрика» снова появится во Владивостоке: «Надеюсь... толпа встретит его улюлюканьем: „Что ты сделал с нашим „Рюриком“?» (7.1.1905 к К.)