Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Дарюс Сталюнас. Польша или Русь? Литва в составе Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2022. Перевод с литовского Татьяны Тимченко. Содержание
Одним из наиболее влиятельных идеологов кириллизации был А. Ф. Гильфердинг — помощник Н. А. Милютина в реализации реформы просвещения в Царстве Польском. А. Ф. Гильфердинг не только пропагандировал свои идеи в печати, но и обладал реальными возможностями для их осуществления. По его мнению, русские должны интересоваться литовцами еще и потому, что литовский язык очень близок к санскриту и когда-то литовцы с русскими были одним племенем; поскольку литовский язык более архаичен, чем русский, он исключительно важен для славянского языкознания. А. Ф. Гильфердинг ратовал не только за смену графики, но и предлагал другие средства, способные оградить литовцев от поляков, — в перспективе литовцы должны были стать лояльными подданными Российской империи («Мы не помышляем о сепаратизме; а напротив, безусловно его отвергаем»; «Надобно, чтобы литвин мог быть человеком образованным, не делаясь поляком»), и с этой целью следовало развивать самосознание литовского народа, поскольку «польская пропаганда пользовалась доселе его неразвитостью, отсутствием в нем национального сознания, только вследствие неразвитости литовского народа, отсутствия в нем национального сознания она могла воспламенять литвинов польскими идеями, вооружать их за польское дело». Чтобы такая ситуация не имела продолжения, необходимо в начальной школе учить детей литовскому языку, преподавать литовский язык как предмет в средней школе, основать кафедры литовского языка в университетах. Кроме того, А. Ф. Гильфердинг поддерживал идею о том, что «языком первоначального преподавания должен быть непременно язык литовский, а русский язык — одним из предметов, которому должно учить мальчиков». Он также последовательно объяснял, что начальное образование литовцы должны получать обязательно на литовском языке, а начальное образование на русском языке для них невозможно.
Правда, программа А. Ф. Гильфердинга неоднозначна. Он горячо призывал следовать примеру немцев и исследовать литовцев и в то же время писал о литовцах в Пруссии: «Литовский элемент находится уже в состоянии вымирающей народности: литвины выучиваются немецкому языку и, мало-помалу забывая свой, сливаются с немцами». Следовательно, между строк можно прочесть такую мысль: давайте заниматься литовской проблемой, исследовать ее, реализовывать предложенную программу, и мы достигнем тех же результатов, что и Пруссия. То есть программа известного славянофила, влияние которого на различные проекты 1862–1863 годов, основанные на принципе «разделяй и властвуй», рассмотренные в предыдущей главе, была достаточно двусмысленной: с одной стороны, она была направлена на защиту литовцев от польского влияния и на воспитание национального (исключительно этнокультурного, но не политического) самосознания, но, с другой стороны, предполагалось, что если имперские власти будут проводить такую политику, то в обозримом будущем они достигнут если не ассимиляции (переводя на язык современных научных терминов), то во всяком случае аккультурации литовского населения.
Отголосками такой политики в отношении литовцев мы можем считать и обсуждение сути и возможных средств кириллизации после восстания 1863–1864 годов. Начать можно с деклараций российских чиновников, имея при этом в виду, что полностью доверять как официальным, так и непубличным декларациям мы не можем. К. П. Кауфман, обосновывая необходимость запрета использования латинской графики в литовской письменности, указывал следующие цели: «Избавить народные массы от полонизации, образовать их, сделать вполне грамотными, научить писать на племенных наречиях и на русском языке <...>» (эта мысль повторяется и в упоминавшемся циркуляре министра внутренних дел П. А. Валуева, узаконившем меры К. П. Кауфмана, направленные на введение кириллицы). Таким образом, введение кириллицы в литовскую письменность было призвано не только облегчить усвоение русского языка, но и научить местных жителей писать на их «наречиях».
Часть сторонников введения кириллицы не допускали и мысли о том, что эта мера убивает литовский язык. Так, цензор литовских книг Антон Петкевич, в прошлом католический священник, в 1844 году перешедший в православие и принявший священнический сан, считал, что введение кириллицы будет способствовать созданию литературного литовского языка. То есть кириллизация должна была привести и к стандартизации языка.
Не только А. Ф. Гильфердинг, но и некоторые его последователи придерживались мнения, что литовский язык и при публикации литовской литературы кириллицей может преподаваться в учебных заведениях. Так, С. Микуцкий в конце 1868 года предлагал ввести преподавание литовского языка в средних учебных заведениях Ковенской губернии и в Литовской православной духовной семинарии в Вильне. Очевидно, он считал, что кириллическая графика не будет препятствовать распространению знания литовского языка. Реакция архиепископа литовской православной церкви Макария (Булгакова) на эти предложения подтверждает версию о том, что, согласно господствующей в то время в русском дискурсе идее, литовская письменность могла благополучно развиваться и в кириллической графике. Макарий выражал удивление и задавался вопросом, почему русские должны заботиться о сохранении и совершенствовании литовского языка и вместе с тем и о сохранении национальной индивидуальности литовцев. С. Микуцкий предлагал подобную институционализацию и для латышского языка в учебных заведениях Латгалии, которая в то время входила в состав Витебской губернии: на латышском языке должно вестись обучение в начальных школах, в гимназиях и в уездных школах латышский язык должен преподаваться как отдельный предмет; однако в то же время он предлагал и переводить православные книги на латышский язык и печатать переводы на кириллице, с тем чтобы латыши приняли православие. С другой стороны, С. Микуцкий предлагал руководству Виленского учебного округа свои услуги как переводчика православной религиозной литературы на литовский язык (в кириллической графике) и составителя литовско-русского и русско-литовского словарей, чтобы православные священники могли успешно работать в местах с литовским населением, то есть обращать литовцев в православие.
Высказывания о кириллизации литовской письменности таких лиц, как С. Микуцкий и А. Петкевич, также следует оценивать с осторожностью. Являясь всего лишь проводниками различных мер национальной политики, они, похоже, приспосабливались к ситуации и нередко, особенно С. Микуцкий, искали элементарной материальной выгоды для себя, поскольку жили достаточно скромно. Так, и предложения о кириллизации латышской письменности, по сути, повторяли положения статьи А. Ф. Гильфердинга о политике в отношении литовцев. В этом случае их размышления о введении кириллической графики в литовскую письменность важны не столько как результат их самостоятельного мышления, сколько как доказательство того, что кириллизация литовской письменности, идеологом которой был А. Ф. Гильфердинг, могла пониматься его современниками и как ограждение литовцев от польского влияния.
Такая интерпретация смены графики могла быть привлекательна и для образованных литовцев. Идея о том, что литовцам следует заменить латинскую графику кириллицей, появилась в среде литовской интеллигенции еще до восстания 1863—1864 годов. Андрюс Угянскис (Andrius Ugianskis), первым в 1859 году выдвинувший идею кириллизации, работал в Казани, где именно в 1850-х годах начал свою деятельность выдающийся ученый, новатор системы просвещения Николай Иванович Ильминский . Стремясь предотвратить возвращение в ислам часто лишь номинально перешедших в православие местных жителей — не только татар, но и более малочисленные группы финно-угров и тюрков — и оградить эти этнические группы от влияния самой сильной в регионе татарской культуры, он инициировал создание для местных языков письменности на основе кириллической графики. Набор букв был модифицирован с целью более адекватной передачи некоторых звуков. Усилия Н. И. Ильминского по сохранению местных языков обусловливались как миссионерским порывом, так и пониманием самостоятельной ценности этих языков. Понимая значение местных кадров, он учреждал специальные школы, готовившие будущих учителей и священников, которые позже должны были продолжить просветительскую деятельность Н. И. Ильминского и его соратников. Несмотря на то что Н. И. Ильминский и его коллеги иногда называли проводимую ими политику обрусением, в действительности в их понимании ассимиляция этих народов была лишь очень далекой перспективой. Для Н. И. Ильминского и его соратников эти этнокультуры представляли собой несомненную ценность. Целью создаваемой системы было пусть на время, но защитить эти этнические группы от возвращения в ислам. Отметим, что А. Ф. Гильфердинг также был озабочен тем, чтобы литовцы православные — говорилось о 28 606 литовцах — не перешли в католичество. Оппонентам, которых было немало, Н. И. Ильминский объяснял, что эта система просвещения призвана дать лишь базовые знания и весь последующий процесс образования будет вестись на русском языке. Однако в действительности на этих языках было опубликовано большое количество литературы разнообразного содержания, в том числе поэтические сборники и словари. То есть кириллическая графика способствовала становлению этих языков как литературных. Рукоположение представителей нерусских народностей в священники, назначение их учителями было не только рационально для сохранения этих групп в православии, но и вело к формированию интеллигенции, которая позже встала на защиту прав этих недоминирующих этнических групп. Для литовского интеллигента, особенно если он придерживался антипольских взглядов, такая система могла казаться привлекательной, хотя в то время предусмотреть результаты ее приложения было непросто. Исследователь литовского национального движения первой половины XIX века Винцас Мацюнас (Vincas Maciūnas) утверждал, что А. Угянскис был таким же патриотом Литвы, как и автор первого труда по истории Литвы на литовском языке Симонас Даукантас (Simonas Daukantas): их объединяла любовь к литовскому языку и литовской истории, ненависть к полякам. В. Мацюнас, основываясь на письмах А. Угянскиса к самогитскому (тельшевскому) епископу Мотеюсу Валанчюсу (Мацей Волончевский; Motiejus Valančius), называет А. Угянскиса современным литовцем, предшественником консолидировавшей литовское национальное движение нелегально издававшейся литовской газеты Aušra («Заря»).
Следует обратить внимание и на то, что с 1862 года в Казани — в военной школе — работал и Йонас Юшка (Jonas Juška) — человек, с которым возможности применения кириллической графики к литовскому языку в начале 1864 года обсуждал И. П. Корнилов и который адаптировал кириллицу к литовскому языку. Обращает на себя внимание и тот факт, что еще в середине XIX века братья Антанас и Й. Юшка предлагали ввести в литовский алфавит новые буквы с диакритическими знаками. В научной литературе эти эксперименты объясняются стремлением братьев Юшка упростить алфавит «на основе экономии», то есть передавать на письме одинаковые звуки меньшим количеством букв. Однако возможно, что и эта лингвистическая инновация была продиктована стремлением отмежеваться от поляков. В таком случае и отношение к кириллице выглядит как более или менее последовательное проявление антипольской позиции.
У меня нет прямых доказательств ни личных контактов А. Угянскиса и, позже, Й. Юшки с Н. И. Ильминским, ни их знакомства с создаваемой им системой образования, однако возможность таких контактов очень высока. Казань в то время была небольшим городом, и образованные люди, работавшие в области просвещения, должны были знать друг друга. Можно предположить, что и А. Угянскис, и Й. Юшка считали систему Ильминского вполне подходящей для литовцев в качестве антипольской меры и поэтому не только не боялись эксперимента по кириллизации литовской письменности, но и сами стремились принять в нем участие.
Среди образованных литовцев было и больше сторонников эксперимента, которые участвовали в его распространении либо выражали желание в нем участвовать. Правда, некоторые, например издатель литовского календаря Лауринас Ивинскис (Laurynas Ivinskis), делали это не столько в силу своего желания, сколько под давлением властей. Кириллизации литовского письма не сопротивлялся на первых его этапах и епископ М. Валанчюс . И здесь литовцы не были уникальны — часть латышской интеллигенции, стремясь уменьшить немецкое влияние в Прибалтике, предлагала «вернуться» к кириллице.
Поэтому неудивительно, что на первом этапе кириллизации литовского письма (1864–1866), названном историком литовского языка Гедрюсом Субачюсом (Giedrius Subačius) энтузиастическим началом, участвовали не только русские. Л. Ивинскис, С. Микуцкий, студент Высшей варшавской школы Томас Жилинскис (Tomas Žilinskis) пытались создать для литовского языка новый алфавит, максимально отражающий звуки литовского языка, поэтому об их усилиях действительно можно говорить как о стремлении к созданию «литовской кириллицы для литовской письменности». Стремясь к поставленной цели, они не только ввели несколько новых букв, нехарактерных для русского алфавита: ô (для обозначения дифтонга [uo]) и ў (для обозначения второй части дифтонга [au]), апостроф (для обозначения сокращения и для разграничения приставки и следующей за ней первой буквы корня слова), но и отказались от нескольких ненужных с их точки зрения букв русского алфавита: ы, ф, ъ. Модификации русского алфавита сначала не препятствовал и попечитель Виленского учебного округа И. П. Корнилов.
Литовские интеллигенты, ратовавшие за кириллизацию литовского письма, надеялись, что благодаря этому будут развиваться литовская литература и вместе с ней литовская этнокультура, и эти надежды имели право на существование: об этом свидетельствует имперская политика в области просвещения, проводившаяся в Царстве Польском, конкретно — в Августовской губернии, где, как уже упоминалось, проживали и литовцы. Основные положения реформы просвещения на этой территории в поданном 22 мая 1864 года императору письме сформулировал Н. А. Милютин. Он предлагал отказаться от идеи о том, что школа может служить политическим целям, то есть что вытеснение польского языка из учебных учреждений позволит успешно русифицировать поляков. Н. А. Милютин указывал, что реализация политических целей в системе образования после восстания 1830—1831 годов оказалась безрезультатной, поэтому здесь следует придерживаться других принципов. Основные предложения Н. А. Милютина сводятся к следующему: позволить полякам в образовательных учреждениях всех ступеней учиться на родном языке, однако при этом упразднить любые возможности полонизации других этнических групп. Этих целей можно достичь, учреждая школы, в которых представители других этнических групп, в том числе и литовцы, смогут обучаться на своих языках. Подготовкой учителей для таких школ должны заниматься специально учрежденные для этой цели учительские семинарии. Основным разработчиком законов реформы просвещения и основным помощником Н. А. Милютина был уже не раз упоминавшийся А. Ф. Гильфердинг. Именно он разработал основные документы, регламентировавшие школьную реформу. Комитет по делам Царства Польского поддержал эти проекты, они были утверждены императором и стали законами. Согласно новым законам, жители Царства Польского непольского происхождения получили право учреждать отдельные (то есть национальные) начальные школы. Если отдельные школы по каким-либо причинам не могли быть открыты, предусматривалась возможность требовать отдельного учителя Закона Божьего и родного языка.
Однако с середины 1860-х годов начинается отказ от такой политики. В 1867 году высочайшим повелением во всем Царстве Польском как обязательный предмет вводится русский язык, а с 1871 года идет переход на преподавание предметов на русском языке. Русификация гимназий началась в 1866 году. При реформировании средних школ в Царстве Польском не были забыты и сувалкская и мариампольская гимназии. 14 (26) мая 1866 года Учредительный комитет в Царстве Польском рассматривал проект реорганизации средних школ. Помимо прочих, было принято решение о передаче сувалкской и мариампольской гимназий для нужд литовцев. По повелению императора предложение Учредительного комитета 16 июля того же года было рассмотрено Комитетом по делам Царства Польского в Санкт-Петербурге. Комитет поддержал реорганизацию сувалкской и мариампольской гимназий и предложил учредить в университетах в России, прежде всего в Санкт-Петербурге и в Москве, не менее десяти стипендий для воспитанников сувалкской и мариампольской гимназий литовского происхождения, демонстрирующих особые успехи в изучении русского и литовского языков и готовящихся к научной и педагогической деятельности. Предусматривались выплата стипендии в размере 360 рублей в год и оплата дорожных расходов. Стипендиатов должен был выбирать педагогический совет гимназии, утверждать — начальник дирекции школ. После того как император благословил реформу средних школ в Царстве Польском, реформа 13 (25) августа 1866 года еще раз была внесена в повестку дня Учредительного комитета. Учредительный комитет, по сути, повторил постановление о реформе сувалкской и мариампольской гимназий и о «литовских стипендиях», было конкретизировано количество назначаемых стипендий — десять. Появление таких решений, конечно, прежде всего связано с деятельностью А. Ф. Гильфердинга, однако при этом не следует исключать возможность участия в появлении этих реформ и других энтузиастов введения кириллицы в литовскую письменность. Некоторые из них, например С. Микуцкий, убеждали не только А. Ф. Гильфердинга, но и другого влиятельного слависта — Владимира Ивановича Ламанского — в необходимости привлекать литовцев и латышей к работе в санкт-петербургском Историко-филологическом институте.
Таким образом, в Августовской (после административной реформы 1867 года — Сувалкской) губернии в условиях запрета традиционной латинской графики и насаждения кириллицы литовский язык преподавался не только в начальной школе, но и в гимназиях и учительских семинариях, кроме того, для литовцев были учреждены специальные стипендии в университетах. Эти факты лишний раз подтверждают версию о том, что введение кириллицы в литовское письмо могло быть (и было) связано с так называемой деполонизацией и ограниченным развитием этнокультуры литовцев, а вместе с тем и ростом влияния русской культуры.
Однако такая национальная политика проводилась только в Царстве Польском. Северо-Западный край, как мы знаем, считался властями не только имперской, но и русской «национальной территорией», поэтому и проводимая здесь политика была иной.