Алексей Беляков. «Твое Величество — Политехнический!»: Большие люди Большой аудитории. М.: Издательство СЛОВО/SLOVO, 2022. Содержание
Увлекательная история часто начинается с выстрела.
А у нас очень увлекательная история. Долгая история. Пусть и не детективная, но по накалу страстей, по интригам и сюжетам гораздо мощней детектива.
Итак, 14 апреля 1907 года. В Малой аудитории Политехнического музея выступает Андрей Белый, модный поэт. Ему всего 27. Романтичный, худой, усатый. До недавнего времени он был просто Борис Бугаев, студент физико-математического факультета Московского университета, но теперь уже Андрей Белый, — то была эпоха вычурных псевдонимов и нарциссических жестов. Он только что вернулся из Парижа и читает лекцию о символизме в современном русском искусстве, Белый еще и теоретик. (Хотя тогда все были теоретиками.)
В перерыве к Белому подходит Валерий Брюсов, старший товарищ, идеолог русского символизма, завзятый посетитель всевозможных культурных мероприятий. И в этот момент к ним приближается девушка с револьвером в руке.
Как потом вспоминали свидетели и уцелевшие «жертвы», она сперва намеревалась стрелять в Белого. Но затем перевела ствол на Брюсова, подойдя чуть ли не вплотную к нему.
Сам Брюсов спустя пару дней опишет этот случай в письме к Зинаиде Гиппиус, которое останется неотправленным: «На лекции Б.Ник. подошла ко мне одна дама (имени ее не хочу называть), вынула вдруг из муфты браунинг, приставила мне к груди и спустила курок. Было это во время антракта, публики кругом было мало, все разошлись по коридорам, но все же Гриф, Эллис и Сережа Соловьев успели схватить руку с револьвером и обезоружить. Я, правду сказать, особого волнения не испытал: слишком все произошло быстро».
Странно, что Брюсов не называет имени девушки. Он был хвастлив, гордился мужскими победами, а девушка в ту пору была достаточно известна. Может, было неловко перед язвительной Гиппиус?
Да, выстрела как такового не прозвучало. Скорее всего, револьвер дал осечку. А еще вероятнее — девушка просто не выстрелила, успели разоружить.
Хотя поэтесса Ирина Одоевцева спустя годы описывала случай прямо как сценарий экшена. То есть сама Одоевцева там не была, но приводила рассказ Белого: «Она действительно навела на меня револьвер, прицелилась в меня. А я не шелохнулся. Я стоял перед ней на эстраде, раскинув руки, и ждал. Ждал смерти. Но она не выстрелила в меня. Она перевела револьвер на Брюсова. А он, как барс, — и откуда в нем такая ловкость, в нем, неповоротливом и хилом? — прыгнул с эстрады и выхватил у нее из руки револьвер. Она все же успела выстрелить, но пуля попала в потолок».
Но Брюсов точно не прыгал как барс, уж это бы он сумел красочно описать в письме. Он вообще, судя по всему, ничего не успел понять. Одоевцева явно добавила остроты и живости. Ну чтоб интересней было. Да и Белый не раскидывал руки. Вот его описание инцидента из мемуаров «Начало века»: «Н*** появилась под кафедрою с револьвериком в муфте; пришла ей фантазия иль рецидив в меня выстрелить; но, побежденная лекцией, вдруг свой гнев обернула на... Брюсова (?!) (вновь рецидив); в перерыве, став рядом с ним (он же доказывал Эллису что-то), закрытая, к счастью, своими друзьями от публики, она выхватила револьвер, целясь в Брюсова; не растерялся он, тотчас твердо схватил ее за руку, чтобы эту „игрушку опасную”, вырвавши, спрятать себе в карман; Кобылинский увез Н*** домой, провозясь с ней весь вечер, а Брюсов, спокойно войдя ко мне в лекторскую, дружелюбно касался тем лекции.
Так он собою владел!»
По версии Белого, разоружил девушку все-таки Брюсов. Но, как видим, Белый тоже не называет «преступницу», хотя мемуары писал спустя много лет, когда ее и в живых уже не было.
Но кто же это такая?
Нина Петровская. Литератор. Которую теперь помнят лишь специалисты по Серебряному веку. Дочь чиновника, неплохо образованная, окончила зубоврачебные курсы. И быть бы ей стоматологом, но девушку влекли литература, богема, салоны. Автором она была совершенно невыдающимся, зато миловидна, а главное — эксцентрична и падка до мистики. Такое ценилось в артистических кругах той эпохи. Девушки вели себя как героини немого кино: заламывали руки и говорили сплошь о любви и смерти. (В то же, заметим, время эсеры и большевики занимались планомерно своим делом, грабя банки и взрывая неугодных, тут смерть была не киношной.)
Конечно, Нина должна была избрать объект вожделения. Выбор пал на Андрея Белого. Вот как он писал о ней спустя годы: «Раздвоенная во всем, больная, истерзанная несчастною жизнью, с отчетливым психопатизмом, она была — грустная, нежная, добрая, способная отдаваться словам, которые вокруг нее раздавались, почти до безумия; она переживала все, что ни напевали ей в уши, с такой яркой силой, что жила исключительно словами других, превратив жизнь в бред и в абракадабру».
Строго говоря, у Нины был законный муж, книгоиздатель. Но в ту пору и в тех кругах царила сексуальная раскованность. Семейная жизнь — штука унылая, от нее пахнет ветошью, квашней, домостроем. Нет, свободу чувствам, дорогу крылатому Эросу!
Но «психопатия» Нины довольно быстро утомила Белого. Она пыталась сделать его своим учителем, кумиром, магом, рыцарем, наперсником и спасителем непонятно от чего. («Не спасатели ей были нужны, а хороший психиатр», — восклицал помудревший Борис Николаевич Бугаев через много лет.)
И тогда Нина переключилась на Брюсова. Более опытного, да и куда более знаменитого. Тот с удовольствием включился в игру. Он всю жизнь во что-то играл, он даже здоровался с людьми играючи: протягивал руку, а потом резко убирал, приложив кулак к сердцу. Светский манипулятор.
Брюсов тоже был женат, и давно. Его жена Иоанна казалась тенью «великого мужа». Безмолвной и заботливой. Он заводил романы с кем хотел, Иоанна молчала, она же понимала: рядом с ней гений. Говорили, что Брюсов высушил ее, как «цветок для гербария». Зато она переживет Брюсова намного, умрет в 1965 году, уже при Брежневе.
Итак, у Брюсова начался роман с Ниной. А у Нины разворачивался параллельный роман с морфием, что тоже не способствовало психической стабильности.
По мотивам их бурных отношений Брюсов пишет роман «Огненный ангел», который сперва выдает за немецкий, XVI века. Короче, мистификация. Главные персонажи — ландскнехт Рупрехт (под ним автор подразумевал себя), граф Генрих (это Белый) и красавица Рената (Нина, ясное дело). Роман стал популярным, Сергей Прокофьев даже сочинит оперу «Огненный ангел». А Нина была настолько впечатлена, что стала именовать себя Ренатой.
Потом и Брюсову это все надоело, поэт охладел к своей Ренате. И та решила отомстить. Причем отомстить хотелось сразу обоим, потому она и водила дулом револьвера туда-сюда, раз уж подвернулись. Самое забавное — тот самый револьвер Нине подарил Брюсов. Симпатичный подарок. Символичный подарок.
Но выстрел не получился. Даже нормального скандала не вышло, дело замяли.
Нина потом уедет в Европу, будет жить очень бедно, пить, колоть морфий, в 1924 году узнает о смерти Брюсова, несколько раз попытается с собой покончить, что в конце концов ей удастся в завалящей парижской гостинице, когда она откроет на полную газовый кран.
Да, культурологическая история Политеха начиналась драматически. Несостоявшийся выстрел в Малой аудитории стал оригинальным эпиграфом.
Зато потом будет взрыв. В том же 1907 году, только в октябре, откроется Большая аудитория. То сокровенное пространство, где в течение двадцатого века будут происходить самые удивительные события. О которых будут слагать легенды, писать диссертации, снимать фильмы.
И если представить невозможное — встречу тех, кто выступал в Политехническом, — то на маленькой сцене будут тесниться Есенин, Ахмадулина, Блок, Евтушенко, Маяковский, Эренбург, Окуджава, Бунин, Чуковский, Ахматова, Вознесенский, Мандельштам, Рождественский, Цветаева, Булгаков, Ким, Северянин, Высоцкий, Пастернак и еще много художников, актеров, музыкантов.
Почти все действие нашей книги будет, по сути, происходить в этой аудитории. Не выходя из которой можно проследить историю огромной страны за целый век. Словно кто-то поставил невидимые онлайн-камеры, а мы наблюдаем.