Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
Питер Коззенс. И будет рыдать земля: как у индейцев отняли Америку. М.: Альпина нон-фикшн, 2022. Перевод с английского Марии Десятовой. Содержание
Джосайя Райт Муар, прибывший на южные равнины в 1870 г., никогда не собирался уничтожать индейцев — этому уроженцу Новой Англии было девятнадцать лет, и он вообразить не мог, что станет угрозой для коренных американцев и их образа жизни. Муара привела в прерии та самая романтика «величия и опасности», которая после Гражданской войны манила на Запад десятки тысяч молодых людей, и, как большинству из них, она принесла ему лишь разочарование. Оставшись без гроша, Муар нанялся в Форт-Хейз в Канзасе заготавливать и колоть дрова. Но вскоре он узнал, что можно зарабатывать легче и больше, если податься в охотники на бизонов и поставлять мясо интенданту форта.
Муар захотел присоединиться к охотникам. У него появилась идея, как сколотить состояние на бизонах. Охотники брали только нужные им части туши, а остальное выбрасывали, Муар же увидел перспективы в выделке шкур. Одна британская компания заключила с охотником по имени Чарли Рат пробный контракт на поставку пятисот шкур, чтобы проверить рынок, и Рат попросил своего близкого приятеля Муара помочь ему. Он не прогадал. Муар был отличным стрелком, и на пару с Ратом они добыли даже больше бизонов, чем требовалось. Свою долю излишков Муар переправил на восток брату Джону, который принялся сбывать шкуры нью-йоркским дубильням. Вскоре Джон Муар приехал к Джосайе в Канзас с контрактом на две тысячи шкур, по 50 центов каждая. Из успеха братьев Муар поспешили извлечь выгоду и другие, и рынок бизоньих шкур начал расти как на дрожжах. Соответственно вырос и спрос на охотников: нанимали любого, кто мог держать в руках бьющую практически без промаха «бизонью» винтовку 50-го калибра с оптическим прицелом, — и по стопам братьев Муар на тучные канзасские стада, словно мухи на гниющую бизонью тушу, устремились десятки отщепенцев, злодеев, преступников и беглецов от закона.
Центром промысла стал Форт-Додж на юго-западе Канзаса. За каких-нибудь три года товарные вагоны вывезли на рынок восточных штатов невероятное количество шкур — 4373 730 штук. Племена южных равнин возмущались этой ненасытностью, но, пока белые охотники держались к северу от реки Арканзас, воздействовать на них, не начиная войну, индейцы не могли. К югу от Арканзаса дела обстояли иначе, поскольку Договор у Медисин-Лодж-Крик позволял охотиться на землях от реки Арканзас до южной границы Индейской территории только индейцам.
Однако заготовители шкур плевать хотели на договоры. В 1872 г., существенно сократив численность канзасских бизоньих стад, охотники пересекли проходящую по реке Арканзас «непреодолимую границу» и принялись стрелять бизонов на землях шайеннов и арапахо. К концу 1873 г. все пространство между реками Арканзас и Симаррон напоминало огромную бойню. Индейские племена тщетно пытались хоть как-то удержаться, чтобы их не снесло этой не знающей удержу лавиной, а охотники тем временем строили планы перебраться в 1874 г. на лежавшие за рекой Канейдиан охотничьи угодья кайова и команчей.
Индейцы обратились к правительству со слезными просьбами выдворить с их земель охотников. Мирный вождь кайова Бьющая Птица попытался как можно доступнее для белых объяснить, что значит для индейцев бизон. «Бизон — это наши деньги. Это единственный для нас способ купить то, что мы не получаем от правительства. И когда наших бизонов стреляют и забирают другие, мы чувствуем то же, что чувствуют белые, когда у них отбирают деньги». Бьющая Птица даже преуменьшил страхи индейцев, которые в действительности доходили до апокалиптического ужаса. Для индейцев Великих равнин истребление бизонов означало гибель, физическую и духовную.
Кроме самих индейцев, это мало кого заботило. Министр внутренних дел сообщил Конгрессу, что «не станет жалеть, если бизоны полностью исчезнут, поскольку тогда индейцы скорее приобщатся к земледелию». Шеридана же истребление бизонов приводило в восторг. Заготовители шкур, сказал он техасским законодателям, обсуждавшим необходимость закона об охране бизонов, «за эти два года сделали для решения индейской проблемы больше, чем армия за тридцать лет. Пусть убивают и свежуют всех бизонов до последнего — ради устойчивого мира».
Настрой Шеридана нашел широкую поддержку. Зимой 1873 г. канзасские охотники на бизонов задумали с наступлением лета перебраться через реку Канейдиан. Делегация охотников направилась к подполковнику Ричарду Доджу, ответственному за то, чтобы не пускать их на индейские земли, выяснить, чем это чревато с точки зрения закона. «Полковник, — спросил Джосайя Райт Муар, — как правительство отнесется к тому, что мы перейдем в Техас?»
«Парни, — ответил Додж, — будь я охотником на бизонов, я охотился бы на них там, где они водятся».
Вопросов у заготовителей не осталось. Весной 1874 г. разбогатевший Чарли Рат и его главный конкурент Эй-Си Чарли Майерс перенесли свой бизнес из Додж-Сити на южный берег реки Канейдиан. За ними последовали владелец салуна и кузнец. У развалин заброшенной фактории под названием Адобе-Уоллс воздвигли четыре покрытые дерном хижины и обосновались на новом месте, предвкушая барыши от летней охоты. Торговцы шкурами и охотники понимали, что, проникая вглубь индейских земель, они могут спровоцировать войну с южными племенами, но готовы были рисковать.
После удара, нанесенного Филом Шериданом в 1868—1869 гг., южные шайенны притихли на четыре года. Но благостная картина, которую рисовали адепты мирной политики, в резервации шайеннов и арапахо так и не воплотилась. Мирная политика несла индейцам медленную смерть, и старейшины с ужасом это осознавали. Беспросветная тоска и рутина жизни в резервациях на Индейской территории морально разлагали шайеннов и подтачивали их культуру. Что касается арапахо, то их покладистость и готовность приспосабливаться только ускорили падение.
Катализатором послужило спиртное. Шайенны и арапахо оказались легкой добычей для канзасских бутлегеров, которые сколачивали на самогонном пойле состояния в виде бизоньих шкур и лошадей. То, что оставалось после бутлегеров, прибирали к рукам конокрады, тысячами угоняя лошадей из индейских резерваций. Табуна лишился даже верный правительству мирный вождь Маленькая Накидка. Арапахо теперь слишком сильно зависели от даров белых и стали слишком мягкотелыми, чтобы изменить положение дел. Шайенны, в отличие от них, сохранили боевой дух и могли представлять угрозу, — их прагматичный агент-квакер это прекрасно понимал.
Южнее, в резервации Форт-Силла, обстановка накалялась еще сильнее. Кайова и команчи были менее падки на спиртное, но их табуны белые конокрады прореживали точно так же, как табуны шайеннов и арапахо. Беспокоило кайова и появление правительственных землемеров. «Эту землю Вашингтон отдал своим краснокожим детям, — говорил Бьющая Птица своему белому другу. — Это была мирная земля. А теперь белые чертят на ней какие-то линии, ставят камни и шесты с отметинами. Мы не знаем, что это значит, но боимся, что это не к добру».
И все же, как ни отравляли индейцам жизнь эти посягательства белых, чашу их терпения переполнили не они. Индейцев поднял на мятеж призрак голодной смерти, вставший перед ними во весь рост во время долгой лютой зимы 1873—1874 гг. Из-за буранов и снежных заносов застопорились поставки продовольствия в резервации, а индейцы, поверив агентам, рассчитывали, что правительство будет их кормить. И когда пайки не поступили, а скудные запасы бизоньего мяса истощились, индейцы, чтобы продержаться, принялись забивать своих лошадей. В конце апреля снег растаял, но пайки так и не привезли. Транспортные компании препирались с правительством по поводу контрактов и отказывались доставлять продовольствие, пока им не заплатят. Агент по делам шайеннов и арапахо тем временем бомбардировал Индейское бюро письмами, умоляя помочь: «Их крайне важно накормить БЕЗОТЛАГАТЕЛЬНО». Письма оставались без ответа.
Для того чтобы вспыхнула война, не хватало только общего лидера, который сплотил бы воинов и повел за собой.
Такой лидер появился в начале 1874 г. в лице Иса-Таи, молодого знахаря квахади и близкого друга Куаны. С именем ему не повезло: Иса-Таи переводится как «влагалище койота» или «волчья вульва». Но магия у Иса-Таи была сильной. Он утверждал, что воскрешал мертвых, и хвастался неуязвимостью для пуль белых, и легковерные «свидетели» этих чудес у него тоже имелись. Одни якобы видели, как он выплевывал целый воз патронов, а потом заглатывал снова. Другие клялись, что он у них на глазах вознесся под облака на тот свет, где, по словам самого Иса-Таи, Великий Дух наделил его силой стереть белых с лица земли и вернуть нации команчей былую славу. Два его пророчества уже подтвердились. В 1873 г. Иса-Таи предсказал день, когда с летнего неба исчезнет яркая комета. И тяжелую изнурительную зиму он тоже предсказал. Вместе с морозами крепчала его магия, а число не верящих в предсказания, наоборот, таяло.
В мае 1874 г. Иса-Таи устроил первую в истории команчей Пляску Солнца. По сути, это был боевой клич, зовущий на войну под защитой магии знахаря. На пляску собрались почти все команчи, но последовать за Иса-Таи согласилась только половина, что для команчей было вершиной единения. Заручившись поддержкой Куаны, Иса-Таи вербовал сторонников и вне своего народа, обещая разделить дарованную свыше силу со всеми, кто в него верит. Это привело к неоднозначным результатам. Совет вождей кайова отказался даже думать о войне до собственной Пляски Солнца в июле. Из числа кайова сражаться немедленно выразили готовность только шесть воинов, однако в число этих шести входили Сатанта и Большое Дерево. От народа арапахо на призыв Иса-Таи откликнулись менее двух десятков человек, и те пришли только посмотреть и разведать обстановку. Тем временем шайенны стекались стройными рядами. Даже без участия кайова и арапахо Иса-Таи и Куана сумели собрать самый большой военный отряд за всю историю южных равнин.
25 июня 1874 г. началась избавительная война. Закаленный в боях предводитель Куана, мистический зачинщик Иса-Таи, нарушители условий освобождения из тюрьмы Сатанта и Большое Дерево и пять сотен воинов, лавируя на своих нервно всхрапывающих лошадях между гниющими останками десятков тысяч освежеванных бизонов, двинулись к логову ненавистных охотников у Адобе-Уоллс, где к тому моменту собрались только 29 белых. Воины ехали в одних набедренных повязках, раскрасив себя священной золотой охрой, которая, как обещал Иса-Таи, должна была защитить их от пуль. Они были полностью уверены в успехе. «Иса-Таи говорил громкие слова, — вспоминал Куана. — Он сказал: „Бог говорит мне, что мы убьем много белых: я остановлю пули в их ружьях. Мы убьем их всех, как старух“». Но Иса-Таи не учел мощных «бизоньих» винтовок Шарпса 50-го калибра, способных завалить бизона с расстояния почти в километр. В руках опытного охотника, использующего оптический прицел, эти винтовки демонстрировали поистине дьявольскую меткость.