Франс де Вааль. Наша внутренняя обезьяна: Двойственная природа человека. М.: Альпина нон-фикшн, 2021. Содержание
Всякий мальчик-школьник знает, что представителей другого «вида», с которыми он никогда не играет, можно дразнить и доводить, только если их вокруг не слишком много. Они склонны защищаться группой.
Сплоченность представительниц женского пола перед лицом невзгод — это древняя особенность. Я уже описывал, как самки горилл обуздывают нового самца, сопротивляясь его выпадам и ходя за ним повсюду толпой. Самки шимпанзе тоже группой атакуют самцов, особенно склонных к проявлению жестокости. Объединившись в коалиции, они способны задать такую взбучку, что любой самец с понятной поспешностью убирается с их пути. Поскольку ни одна самка не может тягаться с самцом в скорости и силе, женская солидарность здесь решает все. В арнемской колонии такая солидарность усиливала авторитет Мамы, поскольку она была здесь главным дирижером. Не только все самки признавали ее своим лидером, но и она сама была не прочь об этом напомнить. Если во время борьбы самцов за власть какая-нибудь самка поддержала бы не того соперника, которого выбрала Мама, последствия для ослушницы могли быть самые печальные. Ей пришлось бы о многом подумать, зализывая раны.
В дикой природе среди шимпанзе власть самок менее очевидна. Самки обычно бродят поодиночке вместе с зависимыми от них детенышами: они вынуждены расходиться в разные стороны в поисках еды — плодов и листьев, которыми в основном питаются. Ресурсы слишком разбросаны по местности, чтобы вся группа могла кормиться вместе. Подобная рассредоточенность не позволяет самкам образовывать такие же союзы, как в неволе, где вопли одной самки мобилизуют всех остальных. Существование поблизости друг от друга уменьшает неравенство между полами. Возьмем, например, то, как самки шимпанзе в зоопарках «конфискуют» оружие самцов, что в дикой природе никогда не наблюдалось. Самка приближается к готовящемуся к схватке самцу, который сидит со вздыбленной шерстью, раскачивается из стороны в сторону и ухает. Самцы могут так разогреваться минут десять, прежде чем предпринять атаку. Это дает самке возможность разжать ему руки и забрать оружие — какую-нибудь тяжелую палку или камень. И у самок есть все основания так делать: самцы зачастую вымещают на них свою фрустрацию.
Относительное равенство полов у обезьян в зоопарках, может, возникло и искусственно, но является чрезвычайно показательным. Оно свидетельствует о том, что существует потенциальная солидарность самок, которую мало кто мог бы предсказать, наблюдая за шимпанзе в дикой природе. И именно этот потенциал был реализован у «сестринского вида» шимпанзе. Самки бонобо действуют как команда не только в неволе, но и в лесу, где живут в местообитаниях, более богатых пищевыми ресурсами, чем у шимпанзе, что позволяет им бродить всем вместе. Бонобо собираются более крупными группами, чем шимпанзе, и в итоге самки гораздо больше общаются между собой. Долгая история взаимосвязей и привязанностей между самками, выражающихся в большом количестве груминга и секса, не просто подорвала господство самцов, а полностью поменяла расстановку сил. В результате появился совершенно иной уклад жизни. Однако в то же время я вижу здесь определенную тенденцию: самки бонобо довели до совершенства женскую солидарность, скрыто присутствующую у всех африканских человекообразных обезьян.
Коллективное правление самок бонобо широко известно в зоопарках, а полевые исследователи наверняка уже давно заподозрили нечто подобное. Но никто не хотел первым делать столь эпатажное заявление, учитывая, что доминирование самцов считалось само собой разумеющимся в эволюции человека. Так продолжалось вплоть до 1992 г., когда ученые опубликовали результаты наблюдений, практически не оставлявшие сомнений по поводу женской власти у бонобо. В одном отчете рассматривалась конкуренция за пищу в зоопарках и описывалось, что самец шимпанзе, живущий с двумя самками, с большей вероятностью заберет все себе, а у самца бонобо в таких же обстоятельствах, скорее всего, даже не получится подойти к пище. Он может устраивать сколько угодно угрожающих демонстраций, но самки игнорируют всю эту суматоху и спокойно делят пищу между собой.
В дикой природе альфа-самка бонобо может выйти на поляну, таща за собой ветку — устраивая демонстрацию, за которой с почтительного расстояния будут наблюдать все остальные. Для самок бонобо вполне обычно гоняться за самцами и отбирать крупные плоды, деля их между собой. Плоды анонидиума (Anonidium mannii) весят до 10 кг, а африканского хлебного дерева (Treculia africana) — до 30 кг, почти как взрослый бонобо. Когда эти исполинские фрукты падают на землю, их тут же забирают самки, которые лишь иногда считают нужным делиться с выпрашивающими подачку самцами. Хотя самцы бонобо нередко грабят одиночных самок, особенно молодых, коллективно самки всегда доминируют над самцами.
При нашей собственной увлеченности гендерными вопросами нет ничего удивительного, что бонобо мгновенно стали сенсацией. Элис Уокер посвятила этим нашим ближайшим родственникам книгу «При свете отцовской улыбки» (By the Light of My Father’s Smile), а Морин Дауд, ведущая колонку в The New York Times, как-то раз вставила в политический репортаж дифирамбы равенству полов у бонобо. Многим другим, однако, сложно поверить в существование столь совершенных созданий. Может, это всего лишь политкорректная фантазия — обезьяна, выдуманная на радость либералам? Некоторые ученые настаивают, что самцы бонобо вовсе не находятся в подчинении у самок, а просто «благородны» по натуре. Говорят также о «стратегической почтительности», объясняя, таким образом, авторитет слабого пола добродушием сильного. В конце концов, отмечают они, доминирование самок, по-видимому, проявляется лишь при распределении пищи. Другие исследователи пытаются вообще исключить бонобо из картины происхождения человека. Один известный антрополог даже дошел до того, что предложил вообще игнорировать бонобо, поскольку в дикой природе они живут под угрозой исчезновения (видимо, подразумевая, что учитывать стоит лишь успешные виды).
Так может, самцы бонобо и правда просто милые ребята? Если и есть единый критерий, применимый ко всем животным на планете, то он таков: если особь А может отогнать особь B от пищи, то, несомненно, А — доминант. Как отмечал Такаёси Кано, японский ученый, 25 лет изучавший бонобо в Африке, именно пища — то, ради чего и существует женское доминирование. Если это для них важнее всего, то оно должно быть важно и для человека-наблюдателя. Далее Кано указывал, что, даже если вокруг нет пищи, взрослые самцы бонобо демонстрируют реакцию подчинения и страха при одном только приближении главной самки.
У тех, кто работает с бонобо давно, возникшие было вначале шок и недоверие уже выветрились. Мы так привыкли к обратному порядку отношений между полами, что не способны даже вообразить, как может быть иначе. Это кажется абсолютно естественным. Скептики, по-видимому, не в состоянии выйти за рамки того, как все устроено у нашего вида. Во время лекционного тура с моей книгой «Бонобо: Забытая обезьяна» (Bonobo: The Forgotten Ape) самым успешным моментом — или же самым провальным, не знаю, — стал вопрос, заданный чрезвычайно уважаемым немецким профессором биологии. После моей лекции он встал и рявкнул чуть ли не обвинительным тоном: «Да что не так с этими самцами?!» Доминирование самок его шокировало. Я же всегда полагал, что при столь высоком уровне сексуальной активности и низком уровне агрессии самцам особо не на что пожаловаться. Можно предположить, что бонобо испытывают меньше стрессов, чем их собратья-люди и шимпанзе. Однако мой ответ, что самцам бонобо прекрасно живется, явно не удовлетворил профессора. Эти человекообразные в корне подрывают представления о предках и поведении людей.
Что же такого хорошего в жизни самца бонобо? Начнем с того, что в дикой природе в группах бонобо равное количество самцов и самок, а в группах шимпанзе зачастую самок вдвое больше, чем самцов. Поскольку у обоих видов соотношение рождающихся детенышей один к одному, а одиноких самцов, бродящих без группы, не бывает, очевидно, что смертность среди самцов шимпанзе очень высока. Это не удивительно, учитывая межгрупповые конфликты у этого вида, а также травмы и стресс, сопряженные с постоянной борьбой за власть. Получается, что самцы бонобо живут дольше, причем более здоровой жизнью, чем их сверстники-шимпанзе.
Было время, когда считалось, что у бонобо такая же структура семьи, как и у нас: обнаружилось, что у взрослых самцов есть прочные связи с конкретными самками. «Ну наконец-то нашлись человекообразные обезьяны, которые просветят нас насчет происхождения моногамии», — думали мы. Но потом из полевых исследований Кано и других мы узнали, что на самом деле это связи между матерями и сыновьями. Взрослый самец следует за своей матерью по лесу, получая выгоды от ее внимания и защиты, особенно если у нее высокий ранг. Фактически иерархия самцов определяется тем, кто их мать. Вместо вступления в постоянно меняющиеся союзы среди представителей своего пола самцы бонобо борются за то, чтобы быть поближе к материнской юбке.
Типичный пример — дикая альфа-самка Каме, имевшая не менее трех взрослых сыновей, старший из которых был альфа-самцом. Когда Каме начала слабеть от старости, она стала менее решительно защищать своих детей. Сын бета-самки, видимо, почувствовал это, потому что начал вызывающе вести себя с сыновьями Каме. Его собственная мать поддерживала сына и не боялась ради него нападать на альфа-самца. Трения усилились до того, что две матери принялись колотить друг друга, катаясь по земле, и бета-самка оказалась сверху. Каме так никогда уже не восстановилась после этого унижения, и вскоре ее сыновья опустились до среднего ранга. После смерти Каме они и вовсе оказались на периферии, а сын новой альфа-самки занял главенствующую позицию в группе.
Если бы сыновья Каме были шимпанзе, они бы сплотились, чтобы защитить свое положение. Однако у бонобо мужские союзы складываются плохо, и именно это позволяет самкам добиваться такого влияния. Даже редкие наблюдения битв за власть опровергают идею, что общество бонобо полностью эгалитарно. Напряжение, несомненно, присутствует, так как самцы весьма склонны к конкуренции (да и самки, бывает, тоже). Высокий ранг, судя по всему, окупается сторицей. Самки проявляют бóльшую терпимость по отношению к высокоранговым самцам в плане приближения к пище, и такие самцы имеют больше половых партнеров. Это означает, что мать, сумевшая продвинуть сына в высшие эшелоны власти, способствует умножению собственного потомства через его детенышей. Не то чтобы бонобо понимали эту связь, но естественный отбор наверняка благоприятствовал матерям, активно помогавшим сыновьям в их стремлении к высокому статусу.
Означает ли это, что, по сути, общество бонобо — это общество шимпанзе наоборот? Едва ли. На мой взгляд, шимпанзе намного более zoon politikon — «политические животные». Это связано с тем, как образуются союзы, а также с иным устройством иерархии самок. И у людей, и у человекообразных обезьян в женской иерархии меньше конкуренции, и потому она меньше нуждается в утверждении и укреплении. Женщины редко думают о себе в терминах иерархий, и их отношения никогда не бывают так формализованы, как отношения мужчин. Но, несомненно, существуют женщины, внушающие больше уважения, чем другие. Внутри одной социальной страты, по-видимому, правят старшие женщины. Традиционно женщины пользуются наибольшим влиянием в семье, где им не нужно бороться, хвастаться или запугивать на пути к вершине: они просто-напросто попадают туда с возрастом. Личность, образование и размер семьи бесспорно важны, и существует множество тонких способов конкуренции между женщинами, но при прочих равных условиях старшинство — по меньшей мере половина дела, когда речь идет о положении женщин среди других женщин.
То же самое относится к человекообразным обезьянам. В дикой природе старшие самки имеют преимущество перед младшими, только что пришедшими в группу извне. Самки покидают родную группу и присоединяются к другой по достижении половой зрелости. Самкам шимпанзе необходимо найти себе участок на территории своей новой группы, часто конкурируя за него с местными самками. Молодые самки бонобо, при их более тесных связях с представительницами своего пола, ищут покровительства местной самки, вычесывая ее и занимаясь с ней сексом, после чего старшая самка выступает как защитница младшей, берет ее, так сказать, под свое крыло. Со временем и сама новая самка может стать покровительницей для вновь прибывших, повторяя этот цикл. В такой системе старшинство также важно. Даже при том, что женские иерархии никогда не бывают абсолютно четко выстроены по возрасту, этот фактор во многом объясняет существующий порядок.
Битвы за доминирование среди самок человекообразных обезьян гораздо менее распространены, чем среди самцов. И если они все же случаются, то всегда между самками одной возрастной категории. В группе, где есть самки старше 30 лет, 22-летняя самка никогда не окажется на вершине иерархии. Это не вопрос физической крепости — 22-летние как раз на пике формы, — но в молодых самках как будто отсутствует всякое желание соперничать с этими опытными и твердыми, как кремень, дамами постарше. Я знаю альфа-самок, чье положение не оспаривалось десятилетиями. Очевидно, какой-то предел пребывания у власти для верховной самки, зависящий и от физического, и от психического здоровья, все же существует, но самки достигают этой точки на десятки лет позже самцов.
То, как старшие самки ставят на место младших, совершенно удивительно, поскольку чаще всего это происходит безо всякой агрессии. Старшим самкам, которых младшие воспринимают как материнские фигуры, поскольку их собственных матерей рядом нет, чтобы донести свое послание, нужно лишь отвергнуть ласки, отказаться делиться пищей или отвернуться и уйти при попытке груминга. Старшая самка воздействует главным образом на эмоции. Младшая может закатить истерику, на которую старшая будет взирать без всякого волнения: она такого уже навидалась. Причины для подобного осаживания обычно тоже неочевидны. Это может произойти через несколько часов после того, как младшая самка ущипнула детеныша старшей, схватила кусок пищи, к которому направлялась старшая, или не ушла от альфа-самца, когда старшая подошла к нему, чтобы его вычесывать. Так или иначе для наблюдателя-человека проследить взаимодействия между самками несомненно труднее, чем непосредственные конфронтации между самцами.
Притом что иерархии самцов основываются на бойцовских способностях и поддержке друзей, влияние возраста на мужскую иерархию совершенно иное. Прожитые годы не идут самцу на пользу. Альфа-самцы редко остаются у власти дольше четырех-пяти лет. В системе, где правят самцы, как у шимпанзе, высшие позиции регулярно оказываются вакантными, в то время как в системе, где правят самки, как у бонобо, социальные изменения происходят и реже, и постепенней. Смена возможна, только если альфа-самка ослабеет или умрет, и коснется лишь верхушки власти. Для амбициозных особей это оставляет значительно меньше возможностей улучшить свое положение.
Есть и другая причина, почему среди бонобо меньше политических интриг: их коалиции зависят от родственных связей. Как и возраст, родство определено заранее: сыновья не могут выбирать себе матерей. Самцу бонобо следует внимательно отслеживать возможности вскарабкаться по социальной лестнице, и в этом отношении он ничуть не менее склонен к конкуренции, чем самец шимпанзе. Но, поскольку все зависит от его матери и ее положения среди самок, самец бонобо также должен быть терпеливым. У него меньше возможностей повлиять на собственное будущее, чем у самца шимпанзе, который свободно вступает в разнообразные союзы с другими представителями своего пола. Среди них могут быть как его братья, так и неродственные самцы. Благодаря такой куда более гибкой ситуации самцы шимпанзе эволюционировали в предприимчивых и прагматичных стратегов, которых природа наделила столь же агрессивным нравом, сколь и внушительными физическими данными. Они обзавелись мощными мускулами и выглядят брутально и грозно рядом с самцами бонобо с их более легкими телами и яркими проявлениями чувств.
Таким образом, жизнь в обществе, где главная роль принадлежит матери, создала другой тип самца. С самцами бонобо все в порядке, пусть даже большинство мужчин не хотели бы быть на них похожими. У них нет того контроля над собственной судьбой, который самцы близкородственных видов — человека и шимпанзе — считают неотъемлемым по праву рождения.