1. В блоге компании ABBYY на «Хабре» — рассказ о том, как оцифровывали 90-томное собрание сочинений Льва Толстого для проекта «Весь Толстой в один клик». К вычитке 90-томника привлекли больше 3 000 волонтеров. Интересное: внутренняя дискуссия о том, как распознавать толстовскую «Азбуку» (целиком как изображение или как чересполосицу текста и картинок), алгоритм действий волонтеров и неожиданная активность — на первом этапе со всем Толстым справились всего за две недели. Потом, правда, были и другие этапы — в ходе многочисленных проверок нашлись даже опечатки и редакторские ошибки в оригинальном бумажном издании. В конце приведены самые популярные у волонтеров произведения: на первом месте «Война и мир», а на втором почему-то дневник 1854 года — в этом году Толстой продал один из домов в Ясной Поляне и уехал на войну в Севастополь.
2. На Republic — первая из цикла лекций Юрия Сапрыкина о важнейших человеческих категориях в русской культуре, рассмотренных через призму классической литературы. Первая тема — счастье; Сапрыкин берет на себя смелость определить традиционные ценности России: первая — «это то, что нам постоянно приходится бороться за выживание, то, что жизнь здесь — это постоянное преодоление всего и выгрызание права на существование в очень недружелюбной обстановке»; вторая «связана с тем, что вся культура в России началась, наверное, в момент принятия христианства, и это христианство было принято практически на голой земле, на голой почве»; есть и третья, цитировать не будем (сами прочитайте), но литературные иллюстрации к ней подобраны вот какие: «Даниил Андреев лежит на нарах во Владимирской пересыльной тюрьме в комнате на 40 или 50 человек, его душат слезы умиления, он не спит ночами, потому что ему вдруг открывается все устройство вселенной, ему открываются небесные миры, полные благости и умиления. <…> Иван Денисович из повести Солженицына, в которой впервые описаны все чудовищные страдания ГУЛАГа, в какой-то момент, когда кладет эту стену из кирпичей, вдруг испытывает острейшее переживание чего-то правильного, благого и гармоничного, что с ним происходит просто за счет того, что даже в этих условиях он может как-то хорошо и точно делать некоторое полезное дело». Другие авторы, упоминаемые в лекции, — Баратынский, Толстой, Гончаров, Пушкин. Чтобы прочесть лекцию, нужно зарегистрироваться на сайте через соцсети.
3. Филолог Александр Соболев публикует в своем ЖЖ ранее не изданные стихотворения Юрия Верховского (1878–1956). Соболев отмечает «постепенный дрейф» своего героя «из сонма „забытых поэтов”... в крепкий статус важного действующего лица русского символизма». К стихам (среди них есть семь посвящений Анне Ходасевич — первой жене Владислава Ходасевича) прилагается текстологический и биографический комментарий. А вот, например, стихотворение, написанное для Марии Гершензон после смерти ее мужа, знаменитого пушкиниста Михаила Гершензона:
Чем больше милых и родных
За тонким рубежом,
Тем чаянье краев иных
Любовней бережем.
И чем больнее и родней
Последнее прости, —
Тем одиноких длинных дней
Нам проще цепь нести.
Беднее нищенство вокруг,
Но и земле родной
Недальный замогильный друг
Оставил свет иной.
И здешний милый, грустный тлен,
Любовью засветясь, —
Нам не житейский тусклый плен,
А путь, и свет, и связь.
4. В Издательстве Ивана Лимбаха выходит сборник статей и воспоминаний Бориса Дубина — уже вторая книга избранных работ, появляющаяся, увы, после смерти автора. На «Кольте» — предисловие Кирилла Кобрина к сборнику. «Как ни пытаются превратить культуру в место приятного отдыха, не имеющего отношения к так называемой реальной жизни, не выйдет — по крайней мере, до тех пор, пока есть настоящие работники культуры, такие, как Борис Дубин», — пишет Кобрин. Этическое измерение в этом тексте — главное; Дубин — настоящий социолог, поскольку понимание общества было его страстью: «показывал, как устроено то, что его интересовало — и что, по его мнению, должно быть интересно порядочному человеку». При этом культурный горизонт Дубина в контексте что позднесоветского времени, что «еще более унылых восемнадцати путинских лет» был почти чрезмерным, «культурной роскошью». Корни глубокой эрудиции и аналитики Дубина, как следует из текста Кобрина, — в его неподдельном интересе к «людям за книгами»: «Как вышло, что в советском художественном переводе было больше талантливых людей, чем в самой русской советской литературе? Объяснение — и довольно простое — напрашивается, но Дубин и здесь избегает общих мест. Его интересует каждый отдельный случай, который он как бы включает в до поры до времени невидимую большую картину». Кобрин пытается понять, почему в эту книгу, если речь о русских авторах, включены статьи лишь о поэтах и переводчиках, где все остальные? Причина этого зияния в том, что, согласно Дубину, русский модерн — русская модерность — не состоялся и 1990-е были для этого упущенным шансом. В констатации этого Кобрин видит дубинскую гражданственность, и умолчание о тех или иных деятелях культуры в таком случае — обратная сторона предельно жестких интервью, которые Дубин давал в 2014 году, незадолго до смерти.
5. Новое в Журнальном зале. Июньский номер «Октября» посвящен молодым авторам и призван «помочь новому поколению писателей в поисках места в общекультурном контексте». Дебютантов меж тем в номере почти не наблюдается: Игорь Савельев, Гала Узрютова, Владимир Данихнов — авторы и вовсе хорошо известные. В «Интерпоэзии» — Юлий Гуголев («Есть надписи на некоторых могилах, / читаешь, но поверить им не в силах, / как на табличках некоторых квартир. / Вы думали, что это смерти спальня, / но черным бархатом обита готовальня, / в которой Ластик, Циркуль, Транспортир»), Дмитрий Строцев, prose poetry Шамшада Абдуллаева. В критической части — статья Бориса Кутенкова об имитативных практиках в современной поэзии (касающаяся по большей части имен, признаться, из нашего кругозора выпавших) и отзыв Марины Гарбер о замечательной книге Ирины Машинской «Делавер». Кроме того — Уильям Карлос Уильямс в переводе Григория Стариковского («День ледяной. / Похоронили кошку; / осталась коробка; / взяли, / сожгли за домом. / Блохи, что не извелись / огнем и землей, / погибли от холода») и современные татарские поэты в переводах Наиля Ишмухаметова и Вадима Муратханова.
6. «Собака» публикует текст Екатерины Деготь, вошедший в сборник «Это просто буквы на бумаге…». Эта книга издана в «НЛО» и посвящена Владимиру Сорокину. Деготь пишет о сорокинском киносценарии «Москва», принадлежащем к первому постсоветскому периоду творчества писателя: в это время он «почти отказывается от литературы», работая с текстами для театра и кино. Для Сорокина эстетика «новорусской» Москвы «апеллирует к современной официальной идеологии, в которой актуализируется мифология „русского”, а Россия фактически отождествляется с московским царством». В принципе, отсюда можно протянуть нить ко «Дню опричника» и к «Сахарному Кремлю» — но, кажется, природа завороженности Сорокина 1990-х совсем иная, чем в 2000-х: «Сорокин является чуть ли не единственным представителем этого круга [московских концептуалистов], который не только не проигнорировал постсоветскую (или новорусскую) эстетику, но активно работает с ней. Вместе с тем эта работа принципиально не включает в себя элемента иронии, а скорее полна энтузиазма, почти эйфории»: Москва для Сорокина — «место уничтожения противоположностей, город реализованной русско-советской мечты», пластично подстраивающийся под разные идеологические сценарии.
7. Анастасия Завозова рассказывает на Wonderzine, как выбирали лауреата «Золотого Букера» (напомним, лучшим английским романом за 50 лет признали «Английского пациента» Майкла Ондатже) и заодно характеризует все книги, попавшие в золотой шорт-лист: «В свободной стране» В. С. Найпола («Пишет Найпол совершенно… беззлобно, но с каким-то конрадовским внутритекстовым чувством тьмы»); «Лунного тигра» Пенелопы Лайвли («концентрат страшно хорошей британской литературы»); «Вулфхолл» Хилари Мантел («Мантел может сделать со словами всё что угодно: собрать их в тончайший сухой текст, или разлить в импрессионистское пятно, но всё — совершенно играючи»); «Линкольна в бардо» Джорджа Сондерса (он «несколько оживил давно ушедший на пенсию постмодернизм»). Об Ондатже Завозова говорит, что он «пишет бритвой по живому, он хранитель всего человеческого на фоне бесчеловечного, он любит детали, и он любит людей любыми» — и иронизирует над номинировавшей его писательницей Камиллой Шамси, которая последние годы только и говорила, что о недостаточной репрезентации женщин в английском книгоиздании.
8. Если вам всегда хотелось почитать Элис Манро в оригинале, то вот ссылка для вас: Lithub cобрал, кажется, все рассказы канадской писательницы, доступные онлайн бесплатно. Получилось 25 рассказов — больше, чем бывает в сборниках Манро.
9. Вышел новый роман Отессы Мошфег «Мой год отдыха и релаксации» — тот самый, который нам недавно советовали читать вместо «Обломова». Героиня Мошфег — молодая женщина, которая все время хочет спать: ее не просто клонит в сон — она надеется «заспать» все свои проблемы и горести (которые начинаются с того, что героиню увольняют за сон на рабочем месте). У романа в основном восторженные и просто положительные оценки — возьмем для примера текст Морин Корриган на NPR: «Читать этот роман — все равно что погружаться в причудливый и яркий сон, настолько самодостаточный, что, проснувшись, вы не вспомните, о чем он был». (Сколько раз вы зевнули, пока читали это?) Lithub, кроме того, публикует интервью с писательницей: она мечтает, чтобы ее книгу прочла Вупи Голдберг (которую обожает героиня «Моего года»), не может представить себе жизнь без Saturday Night Live и признается, что лучший литературный совет ей дала мать: она предпочитала романы, в которых действие длится несколько дней.
10. На Vulture статья о том, как Wattpad — крупнейшая англоязычная площадка для фанфиков, на котором 65 миллионов человек проводят суммарно 20 миллиардов минут в месяц (что раз этак в 55 превосходит среднюю продолжительность жизни человека) — меняет правила Голливуда. Сценаристы и продюсеры давно уже используют Wattpad как «инкубатор интересных историй». Пример — нетфликсовский фильм «Будка поцелуев», снятый по роману 15-летней Бет Риклз. Критики фильм разгромили, но аудитории было совершенно пофигу: в американском рейтинге IMDb «Будка» заняла четвертое место по популярности, пропустив вперед только Дэдпула, Мстителей и Хана Соло. Секрет успеха ваттпадовских историй, в частности, в том, что у них очень активные читатели: они комментируют, предлагают поправки, выражают недовольство — словом, действуют как большая фокус-группа. В Голливуде все гораздо медленнее и не так прозрачно, и сегодня за отказ от авторского эгоизма авторы-подростки получают контракты от мейджоров.