Опиум
«Опиум не переносит нетерпеливых и халтурщиков. Он уходит от них, оставляя им морфий, героин, самоубийство, смерть. Если вы услышите, что „Х. покончил с собой, куря опиум”, знайте, что это невозможно» («Опиум», 1930).
Кокто впервые пробует опиум в 1923 году после смерти своего 20-летнего любовника Раймона Радиге. Наркотик становится спутником писателя на долгие годы, сопровождая его в светских салонах и путешествиях. Кокто неоднократно пытался избавиться от зависимости, четырежды ложился в клинику. Именно в клинике Сен-Клу (куда он добровольно лег в 1928 году, заняв на лечение у Коко Шанель) у него рождается замысел «Ужасных детей». Едва выйдя из больницы, Кокто возвращается к наркотикам и сочиняет роман всего за неделю. Тогда же он пишет очерк «Опиум», вдохновленный книгой французского поэта-анархиста Лорана Тайада «Черный идол, эссе о пристрастии к морфию».
В одном из своих первых произведений, «Потомаке», Кокто вспоминает, как в детстве аптекарь по ошибке вместо успокоительного дал ему кокаин. Тем не менее всю жизнь он не признавал никаких наркотиков, кроме опиума (в частности, Сергей Эйзенштейн в мемуарах упоминает, что Кокто никогда не пробовал марихуану).
Кошки
«Кошек я предпочитаю собакам хотя бы потому, что полицейских котов не бывает».
Кокто считал, что кошки обладают способностью видеть обыденные вещи в ином свете (которой большинство людей, по его мнению, лишены). В старости, переехав из Парижа в тихий загородный особняк, он завел сиамскую кошку по кличке Карун. Кроме того, писатель основал «Клуб друзей кошек», для которого придумал эмблему и сделал специальные значки. Среди выполненных Кокто фресок в часовне Сен-Блез де Симпле, где он похоронен, есть изображение кота с эскиза 1959 года. При этом ни в одном из его произведений кошки не фигурируют.
Кабинет в Мийи-ла-Форе
Устав от светской жизни, в 1947 году Кокто по рекомендации личного секретаря покупает дом XVII века в Мийи-ла-Форе — деревне в получасе езды от Парижа. Там писатель надеялся отдохнуть, но слава прожигателя жизни следует за ним: в доме всегда полно гостей, посещавших как самого Кокто, так и его любовника Жана Маре. В особняке до сих пор хранится мебель и произведения искусства, подаренные многочисленными гостями. Особенно впечатляет обитый леопардовыми обоями личный кабинет с двумя столами по углам: один для чтения и письма, другой для рисования. При этом в «Трудности бытия» Кокто говорит: «Я никогда не пользуюсь столами: они сбивают меня с толку своим приглашающим видом. Пишу я, когда придется, и на коленях».
Красивые жесты Кокто любил не меньше, чем красивую обстановку: в одном из последних интервью на вопрос, какой предмет он вынесет первым во время пожара, Кокто ответил, что вынес бы сам огонь. В Мийи-ла-Форе он прожил до самой смерти, унаследовал дом его последний любовник Эдуар Дермит. В 2010 году, когда там решили сделать музей, три комнаты оставались закрытыми и выглядели так же, как 11 октября 1963 года — в день смерти поэта.
Открытие Жана Жене
В своих воспоминаниях времен оккупации Парижа Эрнст Юнгер описывает Кокто как «человека, живущего в аду, но устроившегося в нем довольно комфортно». В эту пору Кокто — один из немногих от французского искусства, чья работа не останавливается ни на минуту: он не скрывает симпатий к оккупантам, получает заказы от коллаборационистов. Когда в Париже проходит выставка Арно Брекера — скульптора из ближайшего окружения Гитлера, — Кокто хвалит ее одним из первых.
К 1943 году, когда Германия понемногу сдает позиции, Кокто возобновляет дружбу с парижской богемой. Именно тогда Жан Жене приносит ему рукопись своего первого романа «Богоматерь цветов». Мэтр высоко оценил произведение и помог продвинуть его; вскоре в поклонники скандального автора записываются Андре Жид и Жан-Поль Сартр. А через год Кокто спас Жене от пожизненного заключения: он добился помилования, когда того судили за кражу очередной книги.
Эл Браун
Опиум был для Кокто источником не только вдохновения, но и новых знакомств: именно на почве любви к наркотику в 1926 году он знакомится с боксером из Панамы Альфонсо Брауном. Они становятся любовниками, Кокто знакомит его с богемной жизнью Парижа. Жизнь эта нравится Брауну настолько, что он хочет остаться во Франции навсегда. На протяжении 1930-х боксер провел 40 поединков в Европе, став первым латиноамериканским чемпионом мира в легком весе. В 1939 году по желанию Кокто он завершает спортивную карьеру. Связь между ними постепенно ослабевает: с началом Второй мировой Браун уезжает в США, живет в бедности, выступает в уличных боях в Гарлеме, а спустя десять лет умирает от туберкулеза на улице в Нью-Йорке.
Первый читатель «Орфея»
Кокто — один из первых французских друзей Стравинского, сопровождавший его в светских и театральных кругах Парижа. Они тесно общались вплоть до начала Первой мировой, когда Кокто отошел от театральной и художественной работы, чтобы триумфально вернуться к ней в «Параде». Их отношения охладились после того, как Кокто написал книгу критических очерков «Петух и Арлекин» (1918), где изложил свое видение «Русских сезонов». Через семь лет они случайно встретятся в поезде в Ниццу, Кокто попросит примирения. Как раз тогда он работал над «Орфеем» — и первым рукопись пьесы увидел именно Стравинский. Более того, на создание фильма «Орфей» с Жаном Маре в главной роли его вдохновил одноименный балет Стравинского. Несколько лет спустя после этой встречи Кокто открыл издательство Editions de la Sirene, выпускавшее среди прочего ноты Стравинского, Сати и группы «Шестерка».
Землетрясение в Мексике
Образ Орфея — центральный в творчестве Кокто, в различных формах он присутствует во множестве его произведений. С ним же связаны несколько историй из реальной жизни. В автобиографическом очерке «Опиум» Кокто вспоминает: «В Мексике давали „Орфея” по-испански. Во время сцены с вакханками началось землетрясение, театр рухнул, несколько человек пострадали. Потом театр восстановили и снова дали „Орфея”. Неожиданно появился режиссер и объявил, что спектакль продолжаться не может. Актер, исполнявший роль Орфея, не мог выйти из зазеркалья. Он умер за сценой».
Еще одна история касается утверждения актеров на главную роль в фильме 1950 года. На роль Орфея был выбран Жан Маре, а в главной женской роли — Принцессы Смерть — Кокто видел Грету Гарбо; второй кандидаткой была Марлен Дитрих. Увы, обе звезды отказались от участия в фильме.
Ужасные дети и родители
Несмотря на успех «Ужасных детей», при жизни Кокто их не экранизировали. Много лет спустя книга вдохновила британского писателя Гилберта Адэра на роман «Мечтатели», легший в основу одноименного фильма Бертолуччи. В отличие от оригинала, в фильме никто не погибает — оставлены лишь аллюзии на сюжет Кокто.
В 1938 году Кокто пишет пьесу «Ужасные родители»: теперь в центре не странные отношения брата, сестры и их друга, а любовные коллизии внутри буржуазной семьи. В пьесе гораздо меньше сюрреализма и фантазий, чем в «Ужасных детях», из-за этого критики утверждают, что Кокто срисовал героев с настоящей французской семьи. То же самое говорили и про фильм, снятый Кокто через десять лет. Однако он последовательно отрицал, что у персонажей были реальные прототипы, настаивая: все происходящее на экране лишь игра его воображения.
Приорат Сиона
Жан Кокто стал последним из великих магистров «Приората Сиона» — тайного рыцарского ордена, якобы существовавшего во второй половине XX века. О членстве свидетельствует список, составленный основателем ордена Пьером Плантаром в 1967 году. Сложно сказать, как Кокто попал в магистры вымышленной секты: возможно, потому, что соратник Плантара, Филипп де Шерези, был поклонником сюрреализма, или же потому, что на фресках Кокто в Часовне Божией Матери Иерусалимской изображены крестовые походы и орден рыцарей Гроба Господня.
Кругосветное путешествие
В 1930-х Кокто сотрудничал со многими известными газетами Франции. В качестве корреспондента Paris-Soir он совершил кругосветное путешествие по мотивам романа Жюля Верна «Вокруг света за восемьдесят дней». К исходному маршруту Филеаса Фогга (Лондон, Суэц, Бомбей, Калькутта, Гонконг, Иокогама, Сан-Франциско, Нью-Йорк) Кокто добавил еще несколько остановок: Каир, Аден, Малакка, Шанхай, Киото, Гонолулу и Гранд-Каньон. Правда, стартовало путешествие не в Лондоне, а в Риме. А роль Паспарту взял на себя любовник Кокто — Марсель Килль.
На протяжении всего маршрута двумя главными предметами интереса Кокто остаются театры и притоны. Как и положено европейскому туристу, он восхищается экзотикой: в Каире забирается на пирамиды, в Адене проезжает долину прокаженных, в Сингапуре попадает на рынок торговцев животными, «где можно купить гориллу, львицу, питона, кобру или какого-нибудь тапира», а в Киото посещает гейш и театр кабуки. Одно из главных впечатлений путешествия — встреча с Чарли Чаплином на борту корабля Гонконг — Шанхай. Один не знал французского, другой — английского; общаться пришлось на языке междометий и жестов. Как напишет позже Кокто, «в тот вечер мы изобрели новый язык».