Евгения Басова. Следы. М.: Речь, 2018
Книжки Евгении Басовой всегда представлены в разделах «прозы для детей», и внешне здесь нет никаких противоречий: в соответствующей стилистике выполнены, например, и верстка «Следов», и иллюстрации Юлии Куршевой, похожие на картинки в советских детских книгах. Но, говоря о содержании, называть «Следы» детской книгой не то что неправильно — просто справедливости ради следует уточнить возраст потенциального читателя. Хотя сам автор и говорит, что она для подростков и взрослых, но кто ж это будет знать, стоя перед полкой в магазине.
Так почему книга подойдет лишь школьникам старшего возраста (хотя и для них при должной внимательности станет, пожалуй, шокирующим чтением)? Дело даже не в событиях, которые там описываются: и раскулачивание, и Вторая мировая, и элементарные психологические издевательства над человеком, которые он получает от своих же родственников. Штука именно в том, как это сделано; да, здесь нельзя не признать безусловный талант автора соединять несоединимое, и в то же время задаешься вопросом: почему ей понадобилось про всё это написать именно «детскую» книгу? Ведь эта «детскость», иногда наигранная, делает книгу еще более страшной. Может, это грубое сравнение, но создается эффект детской песенки в фильме ужасов.
В целом в книге с постоянно нарушаемой хронологией рассказывается о жизни представительниц трех поколений одной семьи, так что, кроме исторических событий, здесь полно и чисто бытовых моментов, присутствующих в памяти любого из нас, — например, как девочка вдруг обнаруживает, что она «выросла из кроватки»; соответственно, среди героев здесь не только немецкие офицеры, но и учительница начальных классов, устраивающая детям «трехминутку тишины» (героев в этой маленькой книге вообще очень много). И если первая главка выглядит как начало сборника рассказов для дошкольников, то каждая последующая все больше и больше обрастает ужасами взрослой жизни; причем не просто «очевидными» и глобальными ужасами (как свежая братская могила в знакомом с детства лесу), но и камерными кошмарами (как работник, который нашептывает дочери своих хозяев, что он их «ножичком вот так» и «сам будет хозяйствовать»).
После первичного удивления от простенького текста, где затрагиваются непростые темы, приходит странное ощущение дискомфорта. С одной стороны, автор до самого конца не отказывается от чудной наивной интонации, которую привычней было бы услышать как раз от ребенка, и отнюдь не старшего подростка. С другой — сложные психологические вещи здесь промелькивают так, будто они являются чем-то само собой разумеющимся для читателя. Получается такая взрослая пугающая сказка, будто рассказанная маленькой девочкой. Как-то не по себе, знаете ли.
Купить на Лабиринт.ру
Алексей Голубков. От царства к империи. Карты России. М.: Издательский дом Мещерякова, 2017
Любой атлас с картами грозит отнять пару часов времени, и дело обстоит еще хуже, если это карты древние: их разглядывать интереснее, потому что на них можно найти не только политические границы (реальные и предполагаемые), но и фауну или даже бытовые сценки. Ну и еще — по ним прослеживаешь историю колонизаций, налаживания торговых и дипломатических связей, территориальных делений, в конце концов.
Собранные здесь карты России (конечно, не только России, но и земель, с которыми она граничила) нарисованы исключительно иностранными путешественниками и картографами, причем некоторые из них сделали это не «на местах», а по заметкам и воспоминаниям других мореплавателей и торговцев. Соответственно, на большинстве карт (из примерно четырех десятков) изображена восточная Европа, западные земли сегодняшней России и Черное море с Крымским полуостровом, к которому уже тогда, в XVI–XVIII веках, вовсю причаливали торговые корабли. Есть и довольно специфические для обывателя карты, где показаны не континенты и страны, а отдельные торговые пути. Например, одна из карт полностью посвящена устью рек Двина и Волга (по Двине в те времена добирались до Москвы); другая — проливу Нассоу: сегодня он называется пролив Югорский Шар, и, где он находится, знают совсем немногие. Впрочем, есть и карты «попроще», с Москвой, где, кроме Кремля, ничего особенного и не увидишь.
Чем интересны такие карты? Как на них посмотрят историки, надо спрашивать у них, но то, что они могут помочь сделать первый (или не первый?) шаг к «обращению» в историка, абсолютно точно. Во всяком случае, когда, наряду с Ташкентом или Самаркандом, известными под этими конкретными именами как минимум веков десять, находишь некое Мурманское море (а потом понимаешь, что это Баренцево) или обнаруживаешь в списке главных азиатских городов столицу Португальской Индии Гоа — поневоле чувствуешь желание «раскопать поглубже».
Ну и с этим же связано и основное сожаление от книги. Каждая карта снабжена большим набором комментариев, но большинство из них касается именно самой картографии: справки об авторе карты, обозначения специальных знаков и пояснения к некоторым мелким картинкам (например, во многих местах изображена охота на медведя). То есть, конечно, этот атлас в какой-то степени история путешествий; но главная его задача — всё же демонстрация развития картографического искусства, что делает его целевую аудиторию довольно узкой. Другими словами, если кто-то решится погрузиться в историю отношений Европы и Азии, кроме этого альбома, нужно будет еще обложиться множеством книг.
На одной из первых карт, кстати, есть странная картинка, где человек сидит на дереве и льет на остальных что-то жидкое. Из комментария мы понимаем, что это некая киргизская традиция. «Обычай их таков: священник, совершающий религиозную церемонию, берет кровь, молоко, кал вьючных животных и смешивает это с землей. Он выливает это в особый сосуд, лезет с ним на дерево и, когда соберется народ, обрызгивает этим людей, и эти брызги считаются божественными, и им поклоняются». Вот таких интересных кусочков хотелось бы больше — но, видимо, придется искать самим.
Купить на Лабиринт.ру
Даниэль Клугер. Из Энска в Энск и обратно. М.: Текст, 2018
Странный сборник, где оказались вещи настолько разные, что по обложке и названию сложно догадаться о содержании — сориентируются только знающие самого Даниэля Клугера. Это живущий в Израиле автор, пишущий прозу разных жанров, но неизменно пронизанную еврейской темой в самом широком смысле этого слова. В одном из романов он даже умудрился развернуть детективный сюжет в еврейском гетто в разгар Второй мировой.
Так и здесь. Первая крошечная повесть, давшая название сборнику, похожа на байку, которую можно было бы услышать в давно уже несуществующей передаче «С легким паром!»: этакий развернутый фельетон, наполненный всеми возможными сюжетами из обширного анекдотического корпуса. Сам автор объясняет это тем, что, дескать, жизнь у еврея настолько пестрая, что столкнуться с ситуацией, полностью повторяющей какой-нибудь расхожий анекдот, совсем не сложно. И, собственно, так и происходит: поездка еврея Рабиновича за потерявшимся оборудованием в далекий городок оборачивается чередой курьезов с еврейскими фамилиями (которые, понятно, можно спутать с чем угодно, хоть с названием технических аппаратов) и чисто анекдотических диалогов, как в сцене с продавщицей, которой стыдно продавать курицу, потому что той «сто лет в обед» (автор обзора слышал точь-в-точь такой же анекдот, только про пряники).
А, например, ближе к концу есть занимательное эссе о пьесе Шекспира «Венецианский купец» с подробным разбором евреев-ростовщиков, ставших, среди прочих, героями английского автора. Самый интересный здесь факт — что пьесу долго и успешно ставили в театрах Третьего рейха, при том что в ней содержится довольно значительный диалог, довольно однозначно трактуемый как «защита равноправия евреев». Эта главка уже походит на небольшую статью в толстом литературном журнале. Вообще, автор лукавит, конечно, говоря, что отошел здесь от привычной ему детективной и даже фантастической формы: то, с какой дотошностью он анализирует известную книгу Гитлера или обычаи театральных постановок в шекспировские времена, смахивают на целые расследования — которые, впрочем, остаются нераскрытыми.
Одним словом, принцип совмещения под одним корешком кардинально разных текстов вызывает большие сомнения — и в то же время можно только позавидовать, как еврейские писатели плодовиты, когда дело касается своей нации и культуры.
Купить на Лабиринт.ру
Тургрим Эгген. Декоратор. СПб.: Аркадия, 2017. Перевод с норвежского Ольги Дробот
Это сегодня мы примерно понимаем, про что должен быть переведенный на русский язык норвежский или вообще скандинавский роман — тихий триллер, в котором в высшей степени благополучная история оборачивается историей настолько жуткой и мерзкой, что начинаешь думать о каких-то различиях в людях по территориальному признаку (кстати, не хотят ли издатели всерьез взяться за то, чтобы изменить этот стереотип?). А в 2005 году, когда «Декоратор» впервые вышел в России, всё еще не было столь очевидно.
Роман Эггена — из тех, что сложно ради приличия прочитать до середины: вы или бросите это на десятой странице, или с большим интересом доберетесь до кровавого (именно так) конца. За тех, кто бросит, несколько обидно, потому что главные события начинают происходить только во второй половине. Первую, в которой мы знакомимся с героем и с той самой «благополучной историей», автор очевидно перетянул, желая, видимо, погрузить нас в сон перед тем, как вытащить нож. Этот герой, молодой человек, у которого всё есть, занимается интерьерами — и в какой-то момент книжка начинает походить, скажем, на научпоп Мэри Роуч, которая знакомит нас с индустрией дизайна предметов. Тут в самом деле можно много чего неожиданного для себя открыть — только если вы выдержите надменный тон героя и его необъяснимо долгие реплики. Так вот, дабы понять, что перед нами не просто специалист, а чокнутый фетишист, достаточно и четверти романа, тогда как автор закладывает на это добрую половину. Зато после экватора скорость смены экспозиций и характеров увеличивается в разы, не давая нам опомниться и обдумать все, что прочитали. Насколько мы понимаем, в этом жанре так и следует с читателем поступать.
Можно долго вспоминать примеры из мировой литературы, которые нам все это напоминает. И «Американский психопат», и «Парфюмер», и «Пятьдесят оттенков серого» (которые вышли сильно позже). Но лучший способ читать такие романы — делать это каждый раз как в первый раз. У Агаты Кристи большинство детективов заканчивалось одной и той же сценой, в которой условная мисс Марпл раскрывала тайну перед собравшимися в круг подозреваемыми. Но это же не делает каждый ее роман менее интересным.
Купить на Лабиринт.ру