«Молодая гвардия» не только подпольщики в оккупированном Краснодоне и роман Фадеева, но и издательство ЦК ВЛКСМ. Оно существует и ныне — когда уже нет ни ЦК, ни ВЛКСМ, — однако речь пойдет не о российском настоящем, а о советском прошлом.
От большинства других центральных советских издательств «МГ» отличалась тем, что на протяжении трех с лишним десятилетий здесь существовало особое подразделение, которое выпускало фантастику — и отечественную, и переводную. Именно здесь этот литературный жанр сперва пестовали, холили и лелеяли, а потом давили и превращали в труху. Редакция фантастики возникла 60 лет назад, в 1958 году, когда всплеск массового интереса к НФ и хрущевская «оттепель» совпали во времени. Возглавить издательский процесс поручили писателю Сергею Жемайтису. При нем случались и провалы (особенно на первых порах), когда под давлением дирекции приходилось выпускать откровенно слабые НФ произведения — вроде романов Владимира Немцова или Александра Студитского, известного лысенковца, — но качественная фантастика преобладала.
Серия «Фантастика»
В 1959 под редакцией Беллы Клюевой вышел составленный Анатолием Варшавским сборник «Дорога в сто парсеков», где были опубликованы произведения Ивана Ефремова, Аркадия и Бориса Стругацких, Валентины Журавлевой, Владимира Савченко и др. В том же году возникла серия «Фантастика. Приключения. Путешествия», в рамках которой удалось выпустить еще две антологии советских фантастов («Альфа Эридана», 1960, и «Золотой лотос», 1961; составитель — тот же А. Варшавский). Год спустя коллективные сборники решено было сделать серийными. Так возник первый выпуск новой серии — составленная Кириллом Андреевым «Фантастика. 1962 год», тираж 115 тысяч экземпляров.
Послесловие к первой книге, под названием «Наука и научная фантастика», написал Иван Ефремов. Его статья должна была задать курс, определить «генеральную линию» развития фантастики в СССР вообще и публикаций в этих сборниках в частности. «Мы избежали всякого мусора — мистики, демонов, оборотней, космических гангстеров и страшных убийств — всего, что основательно засорило зарубежную фантастику и заставляет относиться к ней с большой осторожностью, – писал Ефремов. – Наша научная фантастика вся „чистая”, по американской терминологии. Она строится на более или менее прочной научной основе. По моему глубокому убеждению, только такая научная фантастика и может считаться подлинной, имеющей право на существование в этом жанре».
Ефремов предложил формулу — «литература мечты и научного прогресса», но, к счастью, даже в этом выпуске практика разошлась с теорией. Уже в повести Геннадия Гора «Странник и время», открывающей сборник, «научность» выглядела довольно условной, да и фантастика была лишь приложением к добротной психологической прозе. У братьев Стругацких в повести «Попытка к бегству» не объяснялось «научно», каким именно образом заключенный гитлеровского концлагеря Савел Репнин переместился далеко вперед во времени, как немецкий автомат «шмайссер» превратился у него в оружие будущего «скорчер» и т. п. Для авторов повести сам «механизм» перемещения был совершенно не важен — главным здесь было испытать людей из благополучного послезавтра проблемами, о которых они (в отличие от Репнина) понятия не имели. Не укладывалось в ефремовскую формулу и произведение, которое завершало сборник, — памфлет Лазаря Лагина «Майор Велл Эндъю», саркастическая вариация на тему «Войны миров» Герберта Уэллса: заглавный герой превращается из патриота в коллаборациониста и ради спасения собственной шкуры готов сотрудничать с кем угодно, даже со спрутообразными марсианскими захватчиками-кровососами.
И составители сборников, и художники, и редакторы не сковывали себя каким-либо единообразием. Четкой структуры не было. В «Фантастике. 1963 год» книга только открывалась предисловием составителя (того же, что и в первом выпуске, Кирилла Андреева), и это был обзор лучших произведений предшествующего года. В «Фантастике. 1964» составитель (Г. Смирнов) начинал книгу с краткого разбора вещей, с которыми читателю только предстояло познакомиться, а завершался сборник теоретической статьей Рафаила Нудельмана, написанной в форме диалога с самим собой. В 1965-м и 1966-м годах редакции фантастики «МГ» удалось издать по три выпуска, а спустя всего четыре года сборник «Фантастика. 1969–1970» оказался сдвоенным (и вовсе не потому, что редакции не хватило материала). Помимо критики, в сборниках могли оказаться списки вышедших книг, письма читателей, научно-популярные статьи, ответы на анкету и пр.
В том, что редакция отказалась от унификации, были свои несомненные плюсы. Не надо было подгонять под единый стандарт ни сами тексты, ни критику. Если, например, в редакционном портфеле оказывалось интервью со Станиславом Лемом, заверстывали его; если литературовед Юлий Кагарлицкий приносил интересную статью об отношении к фантастике Джонатана Свифта, ставили ее. Если у Дмитрия Биленкина возникала идея фельетона о квазифантастике с убийственными цитатами — в сборнике печатался этот фельетон. И так далее. Каждый сборник был сюрпризом. Читателя могли ошарашить фантастической сказкой Стругацких «Суета вокруг дивана» (первой частью будущей повести «Понедельник начинается в субботу»), или вторжением НФ в древнегреческую мифологию («Алло, Парнас!» Валентина Берестова), или описанием божественного творения в традициях советской «производственной» прозы («Штурмовая неделя» Всеволода Ревича). С произведениями уже известных фантастов (Илья Варшавский, Геннадий Гор, Владимир Григорьев, Ариадна Громова, Генрих Альтов, Виктор Сапарин) соседствовали публикации писателей еще не столь популярных либо дебютантов, но в будущем тоже мэтров (Владислав Крапивин, Ольга Ларионова, Зиновий Юрьев, Владимир Михайлов). Среди авторов были те, кто реализовался за пределами жанровой литературы (Натан Эйдельман, Михаил Анчаров, Владлен Бахнов и др.). Лучшие произведения из коллективных сборников перекочевали в авторские. Так появилась новая серия.
Серия «Библиотека советской фантастики»
Замысел ее возник не сразу. Две книги Михаила Емцева и Еремея Парнова — «Последнее путешествие полковника Фосетта» (1965) и «Море Дирака» (1967) — вышли в уменьшенном формате, и именно такой формат вскоре был избран для книг названной выше серии (появилась она в 1967 году и просуществовала до 1992-го). Первыми серийными книгами тут стали авторские сборники «Аксиомы волшебной палочки» (1967) Владимира Григорьева и «Марсианский прибой» (1967) Дмитрия Биленкина.
В ту пору фантастика в СССР переживала расцвет, став по необходимости «нашим всем»: утопия, антиутопия, сатира, роман-предупреждение, неангажированная публицистика, философский трактат на неканоническую тему — все жанры (в том числе и скучные) могли прятаться под сенью дружных букв НФ. Многие произведения из книг Владлена Бахнова («Внимание: ахи!», 1970), Севера Гансовского («Идет человек», 1971), Ильи Варшавского («Тревожных симптомов нет», 1972), Кира Булычева («Чудеса в Гусляре», 1972), Виктора Колупаева («Случится же с человеком такое!», 1972), Вадима Шефнера («Скромный гений», 1974) и других авторов и ныне не потеряли тогдашнего обаяния.
Фантастике в «МГ» долго везло. Она считалась Золушкой, и власти не обращали на нее внимания. Легко выпустили восьмитомник Александра Беляева (1963–1964). Не без потерь, но прошли «внесерийные» авторские книги братьев Стругацких («Путь на Амальтею», 1960; «Далекая Радуга», 1964; «Хищные вещи века», 1965). Редактор Белла Клюева позже вспоминала, что первые семь лет жизнь редакции фантастики была идиллической. Являясь к главному редактору В. Осипову для подписания рукописи в набор или уже в печать, Клюева слышала всего один вопрос: «Как, Белла Григорьевна, рукопись хорошая?». Она отвечала: «Конечно», — и рукопись превращалась в книгу.
Серия «Библиотека современной фантастики» (БСФ)
Первым подступом к серии стал однотомник 1964 года «Современная зарубежная фантастика», куда вошли произведения Рэя Брэдбери, Айзека Азимова, Станислава Лема, Роберта Шекли и др. Удачная идея дала всходы. По сути, вся БСФ была придумана, распланирована и осуществлена в недрах той же редакции Жемайтиса в 1965–1973 годах. Редакция поставила перед собой титаническую задачу: познакомить читателя со срезом всей мировой фантастики ХХ века, совмещая первопубликации многих зарубежных мастеров с переизданием лучших текстов отечественных авторов. Книги выходили двухсоттысячным тиражом. Первоначально планировалось выпустить 15 томов, но позднее число довели до 25. Плюс к ним вышли три доптома (без нумерации, но в том же оформлении): «Город» Клиффорда Саймака, сборник Рэя Брэдбери и сборник болгарской фантастики «Третье тысячелетие», а также две книги в несерийном оформлении: сборники американской фантастики «И грянул гром!» и немецкой (ГДР) — «Параллели».
Сейчас, полвека спустя, видны просчеты составителей. И «Большая глубина» Артура Кларка (том 6) не самый яркий из романов фантаста (а ведь уже был написан «Конец детства»!). И вместо дебютной книги Курта Воннегута «Утопия 14» в том 12 следовало включить другой его роман, уже в «воннегутовской» манере, — «Сирены Титана». И, конечно, классику фэнтези не надо было оставлять за бортом серии (содержимое 21-го тома, «Антологии сказочной фантастики», относится к fantasy лишь частично). Но не забудем, что редакция работала с оглядкой на Главлит и на «идеологическое» начальство. По этой причине, например, в БСФ не попал Роберт Хайнлайн, а из романа Джона Уиндема «День триффидов» (том 8) исключили фрагмент, где СССР был представлен не в лучшем свете.
Наиболее «опасные», с точки зрения цензуры, тексты приходилось сопровождать «амортизаторами» в виде предисловий или послесловий. Джона Уиндема, например, спасал Юлий Кагарлицкий. «Антологию скандинавской фантастики» (том 20) — куда вошла мрачная, в духе Оруэлла, антиутопия Карин Бойе «Каллокаин» — выгораживал Эрнст Генри. Одной из лучших считается «Антология англо-американской фантастики» (том 10): сюда вошли отборные рассказы Генри Каттнера, Роберта Сильверберга, Пола Андерсона, Эрика Фрэнка Рассела, Дэниэла Киза, Джеймса Ганна и других. Составитель сборника Роман Подольный защищал его ритуальными фразами о том, что-де авторы затрагивают «насущнейшие проблемы современности Англии и США: расизм, засилье политиканов…». И так далее. Уже упомянутая Белла Клюева, тогдашний редактор БСФ, вспоминала, что сильные опасения — в смысле «проходимости» — вызывал и роман Станислава Лема «Возвращение со звезд» (том 4). Один из ее друзей имел доступ к Герману Титову, и космонавта уговорили поставить свое имя под предисловием к Лему (сам текст написал, разумеется, другой человек — критик Рафаил Нудельман).
В целом книгам БСФ удалось расширить представление соотечественника о современной ему фантастике. Открыв 13-й том (Пьер Буль), читатель приобщался к миру «Планеты обезьян». Двухтомная (14-й и 15-й тома) антология включала прозу советских фантастов во всем многообразии; мастодонт «ближнего прицела» Александр Казанцев соседствовал с блестящим юмористом Ильей Варшавским. В 16-м томе Роберт Шекли, которого мы знали как мастера «малых форм», удивлял повестями — в том числе саркастическим, на грани абсурда, «Билетом на планету Транай». Том 19 («Нефантасты в фантастике») знакомил с печально-ироничной прозой поэта Вадима Шефнера. БСФ прославила Владимира Савченко, автора опубликованного в 22-м томе романа «Открытие себя» (об инженере, отказавшемся быть заурядным «винтиком»). После выхода «Неукротимой планеты» Гарри Гаррисона (том 24) уже нельзя было скрыть деяния супергероя Язона ДинАльта.
В последнем из нумерованных томов читатели вновь встречались с авторами всех (кроме Карела Чапека) «сольных» книг. И раз уж в 7-й том были включены «Трудно быть богом» и «Понедельник начинается в субботу» братьев Стругацких, они смогли под занавес опубликовать еще и фрагмент «Пикника на обочине». В ту пору никто не думал, что издательский курс резко сменится и выхода отдельного издания знаменитой повести придется дожидаться долгих восемь лет.
Конец идиллии
Увы, в начале 1970-х, когда «оттепельное» время сошло на нет, идиллия закончилась и в «МГ». «Мы еще публиковали хорошие книги, — вспоминала Клюева, — но пропало то горение души, та радость от каждой новой находки, которые согревали нас в прошлые годы». В 1973 году Сергея Жемайтиса отправили на пенсию, а кабинет заведующего редакцией фантастики занял Юрий Медведев. При нем и сменившем его на посту Владимире Щербакове слово «молодогвардейская» по отношению к фантастике приобрело уничижительный смысл. Прежние редакторы покинули издательство, а новые наполнили серию произведениями, литературно ничтожными и одновременно тенденциозными. Владимир Фалеев, Елена Грушко, Дмитрий Де-Спиллер, Александр Плонский, Сергей Плеханов. Кто сегодня помнит этих фантастов — «птенцов гнезда Щербакова»?
С уходом из редакции «МГ» Сергея Жемайтиса и Беллы Клюевой внешнее оформление
сборников «Фантастики» становится ярче, а содержание — блеклым. Время от времени там еще попадаются произведения достойных фантастов (Север Гансовский, Виктор Колупаев, Александр Щербаков, Кир Булычев), но они тонут в окружающей массе серости. С начала 1980-х от этих сборников уже никто из читателей не ждет приятных неожиданностей, живых текстов здесь уже практически не остается. Технофобия, антизападничество, идеализация патриархального далека и доведенная до полного абсурда «фоменковщина» (мол, Гомер и русский Боян — один и тот же человек) сделались в порядке вещей. Стали тиражироваться произведения о сакральном значении русской избы («каждая трещинка в двери имеет свой смысл», и, как знать, «какую мудрость таят в себе царапинки и дырочки от сучков» — из рассказа Олега Корабельникова «Дом», 1982), о тайных знаниях, будто бы полученных древними славянами от своих предков — то ли «арийцев», то ли «восточных кроманьонцев». Квинтэссенцией нового «направления» в фантастике «МГ» стала фраза из книги «Печорный день» (1979) Дмитрия Шашурина: «Нужна глубинная упрощенная народность, языковая связь с корнями общества, чтобы ощутительней задевала мысль».
В эти годы Стругацкие безуспешно пытались добиться в «МГ» книжного издания «Пикника на обочине», а редакция Щербакова чинила им всякие идеологические препятствия. «Для философской фантастики я вижу только два пути: первый — в корзину, второй — в КГБ», — объяснял своим подчиненным Щербаков. В начале 1980-х я сам присутствовал на его выступлении перед молодыми авторами в Малеевке и осторожно оглядывался по сторонам: неужели только мне речи Владимира Ивановича кажутся бредовыми? Лишь в начале 1990-х, когда редакция фантастики в издательстве схлопнулась, Щербаков покинул «МГ» и стал писать книги о своем происхождении от древних этрусков и о личных встречах с Богородицей. Тогда-то всем стало наконец ясно. Но поскольку он проводил правильную «партийную линию», у вышестоящего начальства не было формальных причин снимать его с поста.
