Дмитрий Данилов, драматург
Так получилось, что мы с Еленой Анатольевной виделись всего один раз, это было совсем недавно, на похоронах Михаила Угарова. Но я много общаюсь с Театром.док, с людьми оттуда, и я всегда видел, насколько там ее все любили, ценили и уважали. Это огромная потеря и для меня лично, хотя мы почти не были знакомы. Это еще один удар, хотя мы так и не успели оправиться от смерти Михаила Угарова. Хочется надеяться, что Театр.док на этом не закончится.
Ирина Прохорова, главный редактор журнала «Новое литературное обозрение»
Я потрясена смертью Елены Греминой. Это удар для всех нас. А какой это удар для театрального сообщества! Но для меня это еще и картина того, как власть наседает на театральное сообщество, берет его если не тюрьмой, так измором. То давление, которое оказывалось на Театр.док, которое он испытывал все это время, не могло не сказаться.
Игорь Золотовицкий, актер, театральный педагог, ректор школы-студии МХАТ
Лена Гремина — моя подруга, это огромная человеческая утрата, горюем с моей женой Верой Харыбиной. Это ужасное горе. С одной стороны, это провидение, они с Мишей — невероятные люди, и я уверен, что они встретятся. На таких, как Лена, держатся наша культура и литература. Если говорить про скрепы, то Лена — это та самая настоящая скрепа. Мы очень много сделали вместе — премию «Чайка» и другие проекты, — и всегда Лена была настоящая и честная. Она была потрясающий профессионал. От меня сегодня оторвался огромный кусок жизни.
Евгений Казачков, драматург
Елена Анатольевна сделала невероятно много для огромного количества авторов, режиссеров, актеров, художников и лично для меня. Она создавала и поддерживала среду, в которой цвели все цветы. Думаю, эти слова придут сейчас в голову не только мне, эту фразу любила повторять и сама Гремина в любых спорных и конфликтных ситуациях. Надеюсь, эта прививка от диктатуры во всех сферах жизни продолжит действовать внутри каждого, кто знал Елену Анатольевну.
Зарема Заудинова, режиссер Театра.doc
У многих из нас с Еленой Анатольевной были родительские отношения, а никакие не «директор — подчиненный». Человек, который своей любовью учил не то что писать, а в принципе жить. Выхаживал всех поломанных, любви хватало — совершенно непонятно как — на всех. Ее главным и самым рабочим было: «никакие репрессии не работают, насилием ничему нельзя научить». Они с Угаровым сделали невозможное — Театр.doc. Вопреки здравому смыслу, экономике, современной истории. И мы сохраним его любой ценой. Она и так оказывается слишком большой.
Кристина Матвиенко, театровед
Она выращивала российский неофициальный театр все последние годы. У нее не было каких-либо личных эгоистичных амбиций. Но она всегда показывала, как имея лишь одну веру и большую витальность, можно победить неприятности, какими большими они бы не были.
Наталья Зайцева, драматург
Мы почти не были знакомы, но от нее исходило доброжелательное тепло всегда. Было понятно, что она знает, видит, поддерживает и всячески жмет руку — пусть даже через комментарии и лайки. И у нее была какая-то удивительная адекватность во всем. Что бы ни происходило, на мнение и этическую позицию Греминой можно было равняться, проверяя собственную адекватность по ней.
Эдуард Бояков, театральный режиссер и продюсер
Это был выдающийся профессионал. Именно она была автором всех важнейших событий, которые произошли с русским театром в нашем веке. Безусловно, именно Елена и Михаил, которые, как в какой-то страшной драматургии, ушли почти одновременно, являются теми, кто определил лицо русского театра. А вовсе не те, кто часто мелькает по телевизору. У нее были удивительный педагогический дар и умение объединять людей. Она была прекрасной грузинской театральной мамой. Она была мне близким человеком. И несмотря на то, что наши пути во многом разошлись, она оставалась для меня очень важным человеком.
Павел Руднев, театральный критик
Елена Гремина была из славного поколения, которое забыло о себе и добровольно, на правах частной инициативы, стало лечить огромную театральную страну от травм 1990-х — отчуждения, обессмысливания, потери миссии и контакта с реальностью. С драматургического бума, вызванного во многом ее деятельностью, началась театральная реформа в России, обновление языка театра. Театр.doc не просто влиятельная театральная площадка, но движение, буквально заставившее наш театр интересоваться реальностью, повседневностью, современностью, краеведением, историей страны. Документальный театр, изучающий человека здесь и сейчас, стал школой настоящего, критического патриотизма, современной формой народничества. Но ее, Михаила Угарова и Театр.doc общая судьба, теперь ставшая высоко-трагической, — это история ежедневного выживания, сражения частного театра в России в неравной смертоубийственной борьбе за попытку этической и эстетической альтернативы.
Андрей Родионов, поэт и драматург
Тем, кто любит, страшно: вдруг ты останешься один, а это непереносимо. Грустно от того, что Лена Гремина умерла. Но, может быть, все это для того, чтобы она и Михаил Юрьевич [Угаров] могли снова встретиться и больше не разлучаться.
Дмитрий Брусникин, театральный режиссер и педагог
Это невероятно больно. Мы были близко дружны. Немного греет лишь мысль, что они прожили долгую и счастливую совместную жизнь и умерли практически в один день. Все знали, как сильно они друг друга любили. Это пример любви и теплоты для нас всех.
Фото: Олег Карлсон / facebook
Борис Куприянов, книжный магазин «Фаланстер»
С апреля месяца к моей любви и преклонению перед Еленой Греминой добавилось еще и восхищение тем, как мужественно она переживала уход Михаила Угарова. Не пережила…
Трудно представить, сколько Елена сделала для театра, драматургии, да и всей культуры русской. Елена доказала, что маленький (маленький ли) театр в полуподвале может формировать культуру страны. Вроде небольшое место, которое закрывали, выселяли не раз, смогло сформировать новый язык русского театра, новый подход к человеку и культуре. Внимание к конкретному человеку, к личности и было служением Елены. Нет ни одного, пожалуй, человека в театре и в литературе русской, «мимо» которого прошел Театр.doc. Елена могла быть неудобной. Имела смелость говорить правду всегда, некомфортную для всех, вне зависимости от политического лагеря и культурных пристрастий.
Мои соболезнования семье, труппе театра, близким и всему театру русскому. Я соболезную и всем нам.
Елена Смородинова, театральный критик
Здесь, наверно, нужно что-то сказать про художественные особенности творчества драматурга и режиссера Греминой, но хочется, в первую очередь, про одну редкую черту, данную не всем талантливым и гениальным. Елена Анатольевна умела не только замечать и поддерживать молодых, чем они с Михаилом Юрьевичем занимались, как сейчас кажется, в ущерб своему собственному творчеству. Она умела быть на равных — с молодым режиссером, с начинающей актрисой, с совсем зеленой журналисткой. И этому хотелось соответствовать — соответствовать и расти. Быстрее, быстрее, быстрее.
Сегодня я перечитывала нашу с ней переписку. И поражалась этому умению — и еще раз благодарила за те сообщения, которые значили столь много, что оценить смогла только сегодня.
«Приходите к нам в театр» Греминой звучало так, как будто тебя приглашали и причащали во что-то важное: все-таки Театр.doc — кузница и новой российской драмы, и новых кадров для нового театра. Но говорилось это так, как будто тебя зовут просто на чай, как старую знакомую.
И почему-то сейчас эта простая мысль кажется важнее того, что в спектакле «150 причин не защищать Родину» Гремина превратила в вербатим документы тысячелетней давности, соединила с современной академической музыкой. А в «Новой Антигоне» вывела на сцену журналистку «Новой» Елену Костюченко. Что в Театре.doc не самые эстетически выверенные спектакли всегда оказывались этически безупречными. Сейчас кажется это само собой разумеющимся, вытекающим из одного из талантов Греминой — быть маяком и одновременно равной.
Елена ГреминаАнастасия Патлай, режиссер и актриса Театра.doc, выпускница Мастерской Марины Разбежкиной и Михаила Угарова
Елена Анатольевна создала этот театр, он жил ее любовью, ее энергией, ее верой в театр и в нас. Он жил ее любовью к Михаилу Юрьевичу. Это невероятная пара. Невероятно, чтобы два таких талантливых человека соединились и вместе сделали невероятное, утопическое дело — Театр.doc. Я пришла в театр в 2010 году, спустя восемь лет после его создания. Пришла в команду спектакля «Час восемнадцать» — одного из самых значимых спектаклей Угарова и Греминой. Участвовала в сборе документального материала, встречалась с матерью Сергея Магнитского и потом стала играть роль матери в спектакле. Угаров поверил, что я могу ее играть. Елена Анатольевна тоже поверила и всячески поддерживала мои инициативы, исследования и спектакли. Ее поддержка была невероятно важна. Ее юмор. Ее принципиальность. Ее дипломатия. Она могла разрулить любую ситуацию. Изгнание Театра.doc из подвала в Трехпрудном стало первым серьезным ударом для всех, для нашей «подвальной утопии». И именно Елена Анатольевна собрала себя и нас в кулак: придумала, как переехать, как собрать деньги, как пару месяцев играть, не имея собственного помещения. Ведь «Театр.doc на гастролях в Москве» — эта такая веселая и дерзкая фига тем, кто нас выгнал. Но сколько ее энергии, и сил, и здоровья ушли на это — одному Богу известно. Непонятно, как быть дальше, но быть надо. И Театр.doc должен быть. Елена Анатольевна только этого и хотела.
Алексей Крижевский, журналист, автор проектов Театра.doc
Никто не мог ожидать этой смерти, и, более того, никто за смертью Михаила Угарова не понимал (возможно, только близкие знали), что все настолько плохо и что мы Елену Гремину просто потеряем. Мы абсолютно, кругло осиротели, потеряв людей, которые были для нас в творческом смысле фигурой отца и фигурой матери.
Но нашу потерю нужно отделить от потери глобальной, всеобщей. Гремина — это большой кинодраматург, сценарист, театральный строитель, идеолог, отличающаяся от Угарова, но при этом находившаяся с ним в какой-то фантастически мощной творческой симфонии. Это было сочетание двух разных цветовых оттенков, мужчины и женщины, директора и худрука. Директором она, разумеется, была творческим. Она растила. Она растила Театр.doc, когда он появлялся, когда он переезжал. Она растила его, когда он был в силе и славе. Она растила его всегда.
Потерян совершенно уникальный творческий ум, сделавший ее мощным театральным автором. Лучшие работы Греминой как драматурга — «Сентябрь.doc» о событиях в Беслане и «Час восемнадцать», о деле Магнитского, которые вольно или невольно, положительно мы относимся к этому факту или негативно — обеспечили команде doc попадание в историю мирового театра. Это ее внутритеатральные заслуги, пример работы с документальным материалом. Внешние — ее пьеса «Братья Ч», по которой Михаилом Угаровым был снят фильм. Из режиссерских ее работ — она стала заниматься режиссурой последние несколько лет — самое заметное это, наверное, «150 причин не защищать Родину» и утопический спектакль-диспут «Когда мы пришли к власти».
Будущее Театра.doc совершенно не прояснено сейчас. В общем, как всегда в театре. В театре же событие — это одно, а его последствия — другое. В пьесах они обычно разведены по разным актам.
Есть некоторая инерция, на которой будут играться еще спектакли. Театру светит новый переезд — мы опять заняты поиском нового пространства, в котором наконец не будем беспокоить жильцов.
Совсем личное вот что. В жизни, когда тебе 40 лет или больше, ты очень редко встречаешь людей, которые тебя растят. Тебя заодно со всеми остальными, конечно, но и тебя тоже. Я сделал по благословлению Греминой два внешних проекта в Театре.doc, она меня прикрывала и мне позволяла. Крылья и защита. Конечно, оказаться без таких людей, как Елена и Михаил, очень сложно. Мы все оглушены этой пустотой. И пытаемся с этим жить.
Дмитрий Ольшанский, публицист
Для меня Елена Гремина — это прежде всего семейная история. Я познакомился с ее сыном когда нам было по 13 или по 14 лет. И мы стали одной компанией. И хотя я знаю, каким великими драматургом она была, в первую очередь для меня Елена Гремина — уютный, веселый и комфортный человек. И даже когда в последние годы у меня с Театром.док разошлись позиции по многим политическим вопросам, это никак не мешало теплым и терпимым отношениям с самой Леной. Меня всегда поражала ее готовность выслушивать любые точки зрения.
Любовь Аркус, Президент фонда «Выход в Петербурге», главный редактор журнала «Сеанс»
Первое чувство, когда думаю о Лене Греминой, — чувство вины. Вины не-участия, которую невозможно исправить. Театр.doc бесчисленное количество раз выгоняли из помещений, вокруг него всегда был непокой и чуждое внимание. Сейчас думаешь: всегда ли помогали так, как должно. Делали репортаж об этом в «Сеансе», но что такое репортаж… Да, в голове крутилось: вокруг Театра.doc борьба, но а у меня «Сеанс», у меня «Антон тут рядом», 150 семей с аутизмом…. Надо Лене позвонить, спросить, что можно сделать, — но завтра. Я подумаю об этом завтра. А «завтра» может уже и не быть. Это такой вечно не выученный наш урок, очевидный урок, как дважды два — что «завтра» может не быть. Лена была бойцом сопротивления. Меня всегда немного подбешивало, что в театральном мире все сфокусированы на модных фигурах. Гремина не была модной фигурой. Она была громкой фигурой, но в ней всегда было что-то, что отвергало само понятие «моды». В начале двухтысячных движение DOC было популярно, на острие общественного интереса появился театр, стало формироваться новое документальное кино — это то, что продолжает делать замечательная Марина Разбежкина с учениками, но постепенно воодушевление уходило из темы. А Лена стояла как бастион. Ведь что такое Театр.doc в начале нулевых? Это была отчаянная попытка соединить искусство и реальность, которые долгие годы были разлучены. Между ними стояла стена — и эту стену Лена и ее сподвижники разбивали. Я могу чего-то не понимать (я давно не вникаю в театральную повседневность), но мне кажется, Театр.doc чувствовал себя одиноко: эстеты воротили нос, а люди сервильные обходили его стороной по понятным причинам. Вокруг него всегда был круг тех, кто театр делал и поддерживал, но нужны были и мы. Мы все. Миша Угаров — это был умнейший и талантливейший человек, он был еще и очень добрый: незадолго до своей смерти написал мне письмо о том, как плохо, что забывают людей — как забыли кинодраматурга Анатолия Гребнева, отца Лены. Понимаете, его занимали вещи, которые редко сейчас занимают современных людей. А о том, что Лена ушла на 45-й день после него, даже думать не знаешь как. Ушла за ним, не смогла без него жить? Это про вечное. А наше, сегодняшнее, — такая была несовместимость их с этим временем, что бороться, как я понимаю, приходилось ежеминутно. А все-таки были друг с другом, с друзьями, с актерами и героями своими прекрасными. Столько сделали. Сколько смогли, столько выдерживали. Много смогли. Мои огромные соболезнования Сандрику, Ване, Александру Анатольевичу, всем актерам, всем работникам Театра.doc.
Елена Гремина и Михаил Угаров
Фото: Команда +1 / facebook
Алексей Малобродский, театральный продюсер
Умерла Лена Гремина.
Мое сознание, не успевшее справиться с известием о смерти Михаила Угарова, отказывается принять эту новость.
Все, кто знал и любил их, работал и дружил с ними, был зрителем Театра.doc., — все мы надеялись, что Лена сумеет преодолеть, пережить эту утрату. Увы.
Лена и Миша открыли нам десятки талантливых драматургов и режиссеров, сотни актеров. Они подарили нам целое театральное направление. Воспитали тысячи зрителей и тысячи граждан.
А я лично сохраню навсегда ее письма, адресованные мне в тюрьму. В них я читал не только поддержку, но и так свойственные Лене силу, готовность в любых обстоятельствах сражаться за справедливость, категорическое неприятие компромисса с подлостью и ложью — явными и притворившимися мудростью или оправдывающими себя безысходностью. Я запомню ее искреннюю, немного смущенную улыбку, ее всегда темпераментную, чуть торопливую речь — сейчас я понимаю, как много она еще должна была и спешила нам сказать, и только начинаю осознавать, сколько мы теряем, ее не дослушав.
Прощай, Лена.
Марина Давыдова, главный редактор журнала «Театр»
Для меня эта общая для всего театрального мира потеря имеет еще личное преломление. Весь прошедший месяц я делала номер журнала «Театр», посвященный Михаилу Угарову. Узнав о его смерти, мы решили переверстать все редакционные планы и впервые посвятить его одному человеку. Это было неслучайное решение. Угаров ведь был не просто драматургом, режиссером, педагогом. Сейчас, собрав все то, что он говорил, думал, рассказывал студентам, записывал в Фейсбуке и ронял случайно в кулуарах, я понимаю, что он был еще и настоящим философом театра. Саму идею документального театра, занесенную в наши края английским Royal Court, он поднял на недосягаемую прежде высоту. Все его мысли при внимательном рассмотрении складываются в очень стройную и цельную систему, по своей глубине и радикальности сопоставимую со знаменитой системой основоположника МХТ. В систему, которая в конечном счете очень сильно изменила театральную оптику целого поколения наших драматургов, режиссеров, артистов.
Не думаю, что многие за пределами «дока» понимали, сколь масштабная фигура перед ними. Мы надеялись, что журнал выявит этот масштаб. И я много раз представляла себе, как Лена возьмет в руки наш номер, словно бы компенсирующий все то, что было недодано Угарову при жизни. Как листает его и разглядывает фотографии. Сегодня утром я узнала, что Лены больше нет. И теперь номер надо бы делать о них двоих. Потому что на самом деле они были абсолютно неразрывны. Лена, как и Миша, была душой Театра.док, но важно и другое — она была его сердцем и его мотором. Она и везла на себе его как хозяйственную единицу и управляла им как административно-организационным механизмом. Если бы не Лена, все идеи Миши так, боюсь, и остались бы прекрасной и возвышенной теорией театра. Благодаря Лене теория обрела практическое воплощение. Это было почти чудом, потому что негосударственному театру сложно выживать везде, в России с ее жесткой централизацией всего и вся особенно сложно, а в Москве с ее непомерными ценами на аренду практически невозможно. Благодаря Лене театр выживал.
Это был театр, постоянно живущий вопреки — не важно, политическому режиму или магистральной линии сценического искусства. Важно, что вопреки. С самого момента своего возникновения он столкнулся с активным сопротивлением самой театральной среды. В последние годы к этому до сих пор не ослабшему сопротивлению прибавилось деятельное недовольство власти. Театр.док обыскивали, выселяли, потом еще раз выселяли, потом насылали на него безумцев и фанатиков. Благодаря Лене театр уцелел. Она была была человеком невероятной стойкости. И бесконечной доброты. А история их с Мишей любви в буквальном смысле оказалась «любовью до самой смерти». Она просто не смогла без него жить. Физически не смогла. Но как бы то ни было, я не могу назвать эти две смерти трагической случайностью. Это, конечно, трагическая закономерность. Жутковатый итог героической жизни вопреки. И с их смертью не просто Театр.doc осиротел. Весь наш театр осиротел. Год осиротевшего театра — вот что нам всем предложили отпраздновать в 2019 году люди, которые сами же его осиротили.
Виктор Рыжаков, театральный режиссер и педагог, художественный руководитель Центра имени Мейерхольда
Есть в каждом времени и у каждого народа особенные женщины...не смейтесь...их особенность заключается в том, что они именно жили особенно, любили особенно: без страха, без вранья, без компромиссов с совестью и честью, благородством и достоинством, без суеты повседневности, как бы вне времени, но одновременно именно это время, чрезвычайно глубоко и точно осознавая и согревая этой своей настоящестью...Елена Анатольевна Гремина, и именно Елена Анатольевна, — особенная планета в нашей жестокой человеческой галактике...но только она не погасла, она просто сошла с орбиты, этого невыносимого по количеству несправедливости времени...переместилась в другое время, в другую, ведомую только им с МЮ Угаровым, галактику, где без них, уж точно никак нельзя... а с нами что-то действительно происходит, что-то не то...нужен «парад планет»...