По какому принципу вы отбирали пьесы для российского сборника?
Идея издать сборник на русском языке принадлежит моему переводчику Елене Рачинской. Мне пришлось по душе ее предложение — собрать все ранее переведенные на русский язык пьесы и перевести новые: «Тени» — потому что на фестивале в апреле этого года ее на сцене Театра Вахтангова покажет норвежский театр «Избранные» (De Utvalgte), «Я ветер» — потому что я считаю ее одной из лучших моих поздних пьес и хотел бы, чтобы ее поставили в России, и одну раннюю знаковую пьесу «Ребенок», постановка которой в Национальном театре в Осло нам обоим очень нравится.
Вы мечтаете перевести Чехова — что именно? С чего бы вы начали?
Да, есть такая мечта. Я прочитал и посмотрел в различных театрах, пожалуй, все пьесы Чехова. Мечтаю вместе с кем-нибудь, кто хорошо знает русский, перевести одну из его великих пьес. Я выбрал бы «Дядю Ваню». Наверное, потому что видел очень хороший спектакль по этой пьесе — лучшую постановку пьес Чехова из всех, что я видел. Это было в Будапеште.
Вы признавались, что Достоевский всегда был для вас героем, а какие еще писатели — русские и не только — повлияли на вас?
Есть два писателя, влияние которых я испытал, и считаю свое творчество диалогом с ними, со множеством контраргументов, разумеется. Один — это Сэмюэл Беккет, самая известная его пьеса — «В ожидании Годо». Неслучайно моя первая и, пожалуй, самая известная пьеса называется «Кто-то вот-вот придет».
Второй писатель — Тарьей Весос. Он, так же, как и я, пишет на новонорвежском, и его произведения переведены на многие языки, но, насколько он известен в России, я не знаю. В его творчестве меня очаровывает тихий и в то же время предельно точный и чистый голос. Считаю лучшим его романом — «Птицы».
Мне очень нравится еще один писатель, но его влияния, насколько я сам могу судить об этом, я не испытал. Это Кнут Гамсун. Ему нет равных. Я знаю, что он очень популярен и в России.
Какие сказки были вашими любимыми в детстве?
Вечер за вечером, перед сном, мама рассказывала мне и моей сестре о мышином семействе, жившем в лодочном сарае у фьорда, недалеко от нашего дома. А мы с сестрой каждый вечер с нетерпением ждали продолжения истории. Моя мама была отличной рассказчицей! Но мысль самой писать сказки ей едва ли приходила в голову.
Из известных норвежских народных сказок я очень любил «Козликов Брюсе» [На русском языке: Три козлика. Норвежская народная сказка. Пересказ Е. Рачинской. — Прим. ред.]. Это классика, ее постоянно рассказывают детям по всей Норвегии. Может быть, поэтому мне она до сих пор и нравится.
Как менялись ваши литературные вкусы во время взросления — от подростка к взрослому?
У каждого читателя есть писатели его молодости, для меня один из таких — Достоевский. А также норвежский писатель Енс Бьёрнебу. Его творчество сыграло огромную роль для меня, когда я был подростком, но с тех пор прошло много лет, и я его не перечитывал. Несколько лет назад я увлекался творчеством австрийского писателя и драматурга Томаса Бернхарда. Но потом мне надоело его читать.
В последние годы я перечитываю заново великую классику, греческие трагедии, и создаю собственные версии многих из них. Перечитываю и Франца Кафку, несколько повестей и рассказов которого я перевел. В последнее время я также много читаю шведского писателя Торгни Линдгрена, а также австрийского писателя и драматурга Петера Хандке.
Вы читаете бумажные книги или электронные?
Только бумажные! Однажды я пробовал читать электронную книгу, мне не понравилось. Терпеть их не могу. Мне просто необходимо делать заметки в книге карандашом, подчеркивать слова или фразы, новые мысли. Кто-то сказал, что некоторые изобретения столь гениальны, что они никогда не канут в прошлое, и среди них — колесо и книга. С этим высказыванием я целиком и полностью согласен.
Выписываете ли вы цитаты?
Я подчеркиваю карандашом важное и делаю заметки на полях. Случается, я просматриваю эти заметки. Мой последний стихотворный сборник «Поэзии. По мотивам Хенрика Вергеланна» [Хенрик Вергеланн — автор национального гимна Норвегии. — Прим. ред.] вырос из таких заметок на полях сборника стихотворений этого поэта.
Что именно вы читаете в течение дня? Нужно ли вам для этого специальное место или вы можете читать где угодно?
Я не смотрю телевизор и почти никогда не слушаю радио, музыку тоже не слушаю. Только когда иду на концерт. Мы с женой любим ходить на концерты классической музыки. Лучший композитор всех времен и народов для меня — Бах. Но мне также нравится современный композитор Арво Пярт. Люблю я и норвежскую народную музыку.
Я читаю книги на разные темы, и тематика периодически меняется. Последние шесть-семь лет я читаю много книг по теологии, о духовной музыке тоже, в основном написанные Майстером Экхартом и о нем. Я привык читать лежа. А за рулем, особенно когда путь долгий, например, между Осло и Бергеном, я слушаю аудиокниги.
Чтение пьес и чтение книг — это одно и то же чтение или разные?
Для меня это одно и то же. Большинство драматургов, которые мне нравятся, создавали произведения и других жанров. Беккет, например. И они сохраняют свою особость всегда, независимо от того, пишут ли прозу, пьесы или поэзию. Моих любимых писателей отличает особый голос, который звучит вне зависимости от того, в каком жанре они пишут.
В России сейчас очень популярна норвежская сказка Руне Белсвика о Простодурсене, а есть ли российские литературные герои, популярные в Норвегии?
Рад слышать, что книги Белсвика популярны в России! С Руне я знаком уже много лет, с подросткового возраста. Но думаю, что в Норвегии не многие знают, что его книги пользуются популярностью в России.
В Норвегии сейчас очень популярны мультфильмы о Маше и медведе! Моя шестилетняя дочка их обожает.
В чем, на ваш взгляд, разница между российским и норвежским читателем и зрителем?
Я слишком мало знаком с российским читателем и зрителем, чтобы составить о них мнение. Я видел один спектакль, «Сон об осени» Клима, в Санкт-Петербурге и один, «Однажды летним» Фарида Бикчантаева, в Будапеште. Это очень разные постановки, но каждая хороша по-своему.
Было ли вам обидно уступить Нобелевскую премию не Умберто Эко или Харуки Мураками, а Бобу Дилану, которого в первую очередь воспринимают как музыканта?
Не знаю, был я номинирован на Нобелевскую премию или нет, многие утверждают, что был. Как бы там ни было, мое имя уже много лет фигурирует в верхних строчках разных рейтингов, что появляются в преддверии этой премии. Считаю, что выбор лауреатом Боба Дилана был неправильным. И в глубине души мне кажется, что Дилан тоже так считает. Он же позаимствовал имя у поэта Дилана Томаса, который так и не получил Нобелевской премии, может, потому, что умер молодым. И поведение Боба Дилана по отношению к Шведской академии тоже хорошим не назовешь. А вообще, немного горько оттого, что самый, пожалуй, выдающийся американский поэт Джон Эшбери, которого столько номинировали на эту премию, так ее и не получил и умер девяноста лет отроду вскоре после вручения премии Дилану.
Как вы сам себя воспринимаете — как драматурга, как писателя? В чем для вас принципиальная разница между написанием пьесы и романа, если она есть, конечно?
Для меня писать — это способ жить, это, собственно, и есть моя жизнь. Я никогда не переживал творческого тупика, отсутствия вдохновения — напротив, что-то всегда принуждает меня писать. Без всякого сомнения, писать пьесы и прозу — это две совершенно разные вещи. В драме главное — это невысказанное, то, что не говорят. Невысказанное важно и в романе, но совсем по-другому. У меня были периоды, когда я писал прозу, а были периоды, когда я писал пьесы. Сейчас я пишу прозу. Эта смена для меня благотворна: когда я устаю от одного жанра, я перехожу к другому.
Еще я пишу поэзию, когда стихотворение нисходит на меня. И пьесы в этом смысле больше похожи на стихи, чем на роман. Я часто цитирую Лорку, который сказал, что пьеса — это поэзия, вставшая со страниц книги и обретшая плоть!
Не давит ли на вас признание: Daily Telegraf в 2007 году еще назвала вас живым гением, о вас можно услышать «новый Ибсен». Как вы справляетесь с этим, создает ли это трудности?
Я пытаюсь держать от себя на расстоянии и то, что пишет пресса, и некий мой официальный образ. Кажется, мне это удается. Я часто говорю, что я — три в одном: есть «я пишущий», или, вернее, тот, кто пишет во мне; есть публичная личность, наделенная определенными качествами, справедливо или нет, не знаю, то есть Юн Фоссе; есть частное лицо Юн, у которого с первыми двумя есть что-то общее, конечно, но довольно много и отличий. В частной жизни я робок, малообщителен и не люблю внимания к своей персоне. Мне очень хорошо в одиночестве, которое мне обеспечивает писательский труд.
Какую книгу вы мечтали бы написать, если бы она не была уже написана кем-то другим?
Каждая новая книга или каждая новая пьеса, наверное, и есть в каком-то смысле та самая, которую я всегда мечтал написать. Писать — значит мечтать, видеть сны наяву.
Не могу сказать, что хотел бы быть автором каких-то книг, написанных другими, но я испытываю радость и благодарность за всю написанную другими по-настоящему хорошую литературу, будь то проза, драма или поэзия. Она расширяет и обогащает мою жизнь и жизнь всех, кого занимает словесное творчество.