С начала 1990-х по 2001 год в России выходила Библиотека русской фантастики, серия книг в 20 томах, самое крупное собрание текстов отечественных писателей жанра. Семнадцатый том, посвященный фантастам 30-х годов прошлого века, включал в себя двух авторов — Александра Беляева и Альфреда Хейдока. Если первый ныне пользуется заслуженной славой, то второй оказался незаслуженно забыт, несмотря на краткий всплеск интереса к его творчеству в пору повального увлечения восточной мистикой и нью-эйджем. Но в период между двумя войнами Хейдок был популярнейшим литератором в среде русскоязычной диаспоры в Китае. Его ориенталистские рассказы имели огромный успех во многом благодаря богатому языку и прекрасному знанию религиозной символики.
Восток и сверхъестественное стали двумя лейтмотивами жизни Хейдока. Находясь в тесной взаимосвязи, они в значительной степени отразились на его непростой судьбе, больше напоминающей сюжет исторического романа о трагедии русской эмиграции. Мистик и солдат, воин и творец, он прошел мировую и Гражданскую войны, знал интереснейших людей своего времени, много лет прожил в Китае и с честью выдержал испытания советских лагерей. Этот богатейший опыт отразился в его творчестве. Иррациональное по своей сути, оно фиксирует все этапы необыкновенной жизни, растянувшейся почти на целый век.
I
Альфред Петрович Хейдок родился 19 октября 1892 года на маленьком хуторе в Лифляндской губернии Российской империи. По происхождению латыш, до подросткового возраста не говорил по-русски.
Будучи сыном кузнеца, он вынужден был с ранних лет осваивать семейное ремесло. Юный Альфред рос впечатлительным, и монотонная работа не находила отклика в его душе. «В летние вечера, когда все уже ложились спать, я любил задерживаться на дворе и прислушиваться к таинственному „молчанию” леса. Мне казалось, что оттуда, из далеких полей за дорогой, доносятся какие-то еле слышные, но тем не менее чарующие звуки». Уже в те годы сформировались две особенности его личности, которые лягут в основу будущего творчества: вера в метемпсихоз и страсть к познанию других культур. «Когда мне попались книги, в которых проводилась идея перевоплощения, как, например, в романах Крыжановской, то я мгновенно и бесповоротно воспринял идею перевоплощения непоколебимо и навсегда. Идея перевоплощения стала основой моего мировоззрения».
Неудивительно, что на юного мечтателя глубокое впечатление произвели картины Николая Рериха. В ранние годы он и представить не мог, какое влияние окажет личное знакомство со знаменитым художником на всю его последующую жизнь.
Первым большим путешествием Хейдока становится переезд в Тверскую губернию, где его дядя занимался строительством лесопильного завода. В пожилом возрасте он называл годы, проведенные в верховьях Волги, лучшим временем своей юности.
Беззаботная молодость прервалась с началом Первой мировой войны. К 1918 году Хейдок успел получить офицерское звание и вернуться из германского плена. А дома ждала другая война, на сей раз Гражданская.
Альфред Хейдок в молодости
Пройдя мясорубку народного противостояния, Хейдок оказывается в дивизии легендарного барона Унгерна фон Штернберга. Именно тогда он впервые тесно соприкоснулся с восточной культурой. Опыт походной жизни Альфред Петрович воспринимал с энтузиазмом, ведь это было настоящим приключением, о котором он мечтал с детства. Но приключением трагическим, ведь рушился его привычный мир и многовековой уклад жизни страны. Эти переживания отразятся на эмигрантских рассказах, почти в каждом из них будет ощущаться горечь ностальгии по утраченной родине.
Более подробно об этом периоде жизни Хейдок поведал в поздние годы, ближе к смерти. Он рассказывал, как работал начальником уездной милиции Амурской области. Занимая столь ответственную должность, он не мог не взаимодействовать с бароном Унгерном. Их связывало еще и то, что оба происходили из Прибалтики и отличались глубоким мистическим настроем. Эту отличительную черту барона Хейдок сделал сюжетным элементом рассказа «Безумие желтых пустынь», в котором Унгерн велит казнить беглого солдата, усомнившегося в сверхъестественном.
После разгрома войск Унгерна красными Хейдок бежал в Харбин. Там он поначалу перебивался случайными заработками, меняя одну работу за другой. Выучив китайский язык, Хейдок преподавал русский китайцам в университете города Гирин. К тому времени Альфред Петрович женился на вдове с двумя сыновьями, появилась необходимость обеспечивать новую семью.
Один из выпусков
харбинского журнала «Рубеж», в котором в 1920-
1930-х годах Альфред
Хейдок публиковал свои
рассказы
В это непростое время Хейдок воплотил свою детскую мечту стать писателем. С большим успехом он печатает свои первые рассказы в белоэмигрантской газете «Рубеж», выходившей в Харбине, крупнейшем центре притяжения русскоязычных беженцев на Дальнем Востоке.
В 1934 году произошло важнейшее событие в жизни Альфреда Хейдока, которое он будет подробно описывать во множестве интервью. Харбин стал одной из остановок в Маньчжурской экспедиции Николая Константиновича Рериха. Альфред Петрович к тому времени был неплохо знаком с учением «Живой Этики», изложенном Рерихами, и стремился узнать о нем побольше. Встреча состоялась и произвела на Хейдока неизгладимое впечатление. «Я вдруг ощутил, что Рерих мне очень близок, что он мне родной, роднее отца. Может быть, это была память о прошедшем? <...> От Николая Константиновича я узнал, что существуют Великие Учителя в Гималаях и что они дали человечеству Новое Учение, называемое Агни Йогой». С того момента и до самой смерти Хейдок оставался ревностным последователем учения Рерихов.
В том же 1934 году вышел первый сборник прозы Хейдока «Звезды Маньчжурии». В предисловии к нему Николай Рерих написал: «Творчество А. Хейдока своими литературными качествами всегда нужно, но сейчас <...> оно нужно особенно. Тем, кто много ходил по просторам Азии, особенно звучат быль и тайна, которые нигде, как в Азии, не сочетаются так убедительно».
За редким исключением персонажи «Звезд Маньчжурии» — русские авантюристы, изгнанники и скитальцы. Оказавшись на чужбине, они растеряны и подавлены, но не склонны впадать в отчаяние. Некоторые из них грезят о возвращении на Родину, другие с воодушевлением смотрят на новые возможности. Каждый из них по-своему воспринимает культурные особенности монгольских народов и китайцев, с которыми неизбежно сталкиваются.
Традиции и обычаи далеких стран чаще всего вызывают у них уважение и неподдельный интерес. Большинство героев жаждет приобщиться к древней мудрости Востока.
В шестнадцати рассказах, составивших сборник, Хейдок соединил свой богатый жизненный опыт с фольклорными мотивами и догматами «Живой Этики». Эти небольшие истории заложили магистральные темы для всего творчества писателя: причинность, воздаяние, любовь, необъяснимое. В той или иной форме они будут присутствовать во всех его произведениях. Что касается смерти, то она в рассказах Хейдока не более чем остановка на пути странствия духа.
Столкновение чуждых друг другу культур наиболее ярко описано в рассказе «Три осечки». Отряд русских эмигрантов, а проще говоря — наемников, изнывает от жажды в маньчжурских степях. Потрепанные жарой и продолжительными боями, ветераны постепенно звереют. Один из них, по фамилии Гржебин, однажды не выдерживает и решает выместить накопившийся гнев на нетронутую статую Будды в разрушенной китайской деревушке. Только вот незадача — пистолет дает, одна за другой, три осечки. Охваченные суеверным ужасом, соратники смотрят на неожиданное представление, а один из казаков предостерегает: «Не трожь чужих чертей!». Гржебин тем временем, повинуясь неведомой силе, стреляет себе в грудь. На сей раз осечки не происходит. Позднее чудом выздоровевший Гржебин снова встречается главному герою, от лица которого ведется рассказ, и пытается покончить с собой у него на глазах, снова непостижимым образом оставаясь в живых. Автор вспоминает китайское поверье о «людях, находящихся в отпуске у смерти» и понимает, что Гржебина ждет неминуемая расплата за третью осечку.
Хейдок Альфред. Звезды Маньчжурии. Рассказы. New-York, New-Syndicate, 1934
Симпатии Хейдока целиком на стороне поруганных святынь. «Разве смиренные лики Будд не являлись такими же страдающими лицами, как мирные поселяне?» Таким образом, помимо святотатства, Гржебин еще и причиняет вред беззащитным, вдвойне заслужив наказание. Примечательно, что никто из отряда не поддерживает Гржебина в его стремлении совершить злодеяние, русские воины демонстрируют уважение к чужой вере.
Безымянный рассказчик испытывает шок от столкновения с потусторонним, и этот опыт разрушает его скептицизм. В прозе Хейдока мистическое потрясение часто становится катализатором глубоких внутренних изменений и крушения всего обывательского мировоззрения. Озарения персонажей сродни шансу заглянуть за кулису привычной реальности. Изнанка бытия в понимании Хейдока строго упорядочена и подчинена закону причинно-следственных связей, которые срабатывают как идеальный и беспощадный механизм, когда речь идет о непрерывной цепи перерождений. Каузальность лежит в основе всего мировоззрения Хейдока. Карма неотвратима и неподвластна времени. Пролетают секунды, столетия, и проступок, совершенный в одной жизни, сурово карается по прошествии веков. Единственное, что незыблемо во Вселенной, по мнению писателя, — это любовь.
Любовь, смерть и необъяснимое тесно переплетаются в рассказе «Маньчжурская принцесса». На сей раз главный герой — художник Багров, «вспомнивший» одну из своих прошлых жизней, в которой он был казачьим атаманом, пленившим маньчжурскую принцессу. Багрову открылось, как взаимное недоверие постепенно переросло в настолько глубокое чувство, что оно оказалось сильнее времени и смерти. После познания открывшейся истины воин-художник ставит своей целью воссоединение с возлюбленной в загробном мире. Единственный путь к этому — медленное умирание.
С точки зрения Хейдока, такой поступок абсолютно оправдан, поскольку тем самым Багров восстанавливает принцип посмертного единства в любви. Тезис спорный с точки зрения христианства, но писатель ясно высказался на эту тему в конце жизни: «На мой взгляд, православная церковь когда-то была нужна и творила благое дело. Но она, как и все остальные церкви мира, вступила в конфликт с наукой, поэтому и терпит кризис <...> Кроме того, церковь совершает великое преступление, прощая грехи. Этим она внушает людям безответственность. Человек согрешил, пришел в церковь, покаялся, получил отпущение грехов, и всё — можно снова грешить».
Хейдока можно было бы назвать формалистом, поскольку все его рассказы написаны через призму учения «Живой Этики» и выполняют функцию проповеди, но перо автора способно метко и лаконично выстраивать целые миры, живые и убедительные, благодаря воле творца. Особо ценна способность писателя уместить свою кипучую фантазию в очень малой форме, при этом не растеряв деталей созданного мира и его убедительности. В этом смысле бесспорным достоинством Хейдока следует признать его талант к отсечению всего несущественного и избыточного, как по части формы, так и содержания.
Эталонное воплощение метода Хейдока, рассказ «Храм снов», стал подлинной жемчужиной «Звезд Маньчжурии» и, пожалуй, вершиной всего творчества писателя.
Альфред Хейдок
Прапорщик Рязанцев вместе со своим боевым товарищем, антропологом Кострецовым, волею судьбы заброшенные в пустынную провинцию Синцзян, бегут от боевых действий, бушующих на Дальнем Востоке в 1921 году. Неутомимый ученый, Кострецов случайно обнаруживает изображение египетского ибиса на придорожном камне. Воодушевленный неожиданным открытием, он не оставляет Рязанцеву иного выбора, кроме как свернуть с намеченного пути и погрузиться в спонтанное исследование этого парадокса.
Вскоре русские изгнанники попадают в мрачную местность, куда кроме них стекаются изможденные люди, ведомые неизвестной целью. Спустя некоторое время они находят развалины древнего грандиозного сооружения.
На месте былого величия ютятся убогие мазанки, но прапорщику становится понятно, что его ученый друг нашел то, что искал. Путники проникают в древнюю кумирню, украшенную изображениями египетских божеств и таинственными символами. Языческое сооружение заполнено телами спящих людей и Рязанцев чувствует, как его начинает нестерпимо клонить в сон.
Он возвращается в Россию, стоя на перроне, понимает, что революция, крушение империи, Гражданская война и изгнание были всего лишь дурным кошмаром. Все его потерянные родные и друзья не умирали, а любимая женщина не предавала. Рязанцев видит огромную счастливую страну, которую обошли стороной все бедствия. Ликование переполняет бывшего белогвардейца.
Радостные миражи рассеиваются, когда прапорщика будит товарищ. Кострецов рассказывает про египетскую секту жрецов Тота, покинувших родную страну и после долгих скитаний обосновавшихся на задворках Средней Азии. Прислужники Храма cнов помогают всем отчаявшимся и сломленным людям забыть о своих несчастьях и погрузиться в сладостные грезы. Кострецов полагает, что они с Рязанцевым стали первыми европейцами, посетившими это место, но удивительное открытие едва ли кого заинтересует, ведь «сны — не участок нефтеносной земли». Очень быстро Рязанцев понимает, что противиться власти дурмана почти невозможно, а итогом становится смерть от истощения.
О дальнейших событиях рассказа благоразумным будет умолчать, поскольку читатель заслуживает ознакомиться с ними самостоятельно.
В «Храме снов» Хейдок виртуозно совмещает актуальные на тот момент события с собственной мифологией. Персонажи, двое белогвардейцев — прекрасно знакомые ему типажи, поэтому ему нет нужды описывать их внешность и характеры, хватает диалогов. По ним безошибочно реконструируются образы витающего в своих грезах Кострецова и храброго Рязанцева.
Сюжет о сектантах, перебравшихся с Ближнего Востока в глубины Азии, очевидно перекликается с историей манихеев. Неизвестно, знал ли Хейдок о том, что последний храм последователей легендарного учения находится в Китае. Если это и совпадение, то оно, несомненно, сыграло на руку писателю.
Еще до появления в тексте мистики описания пейзажей настраивают читателя на нужный лад. Полуфантастические панорамы и первобытные ландшафты, начертанные пером Хейдока, родственны живописным полотнам его духовного учителя Николая Рериха. Оба художника пользовались богатой палитрой и отдавали предпочтение избыточным оттенкам.
В «Храме снов» царит мистическая атмосфера, отчего реальность в глазах Рязанцева становится очень зыбкой. Еще по пути к святилищу он чувствует присутствие потустороннего:
«...тут должен находиться храм...Да, да, языческий храм какому-то страшно одинокому духу земли, ищущему уединения, где мог бы он, никем не тревожимый, возлежать облаком и из века в век жадно прислушиваться к шепоту Космоса, полного далекого гула рождающихся и погибающих миров...»
Своего апогея это мистическое ощущение достигает во сне прапорщика, очень достоверном и красочном. Сновидение контрастирует с сумрачной реальностью, оно подменяет ее, кажется более убедительным, чем действительность.
Примерно во время публикации сборника «Звезды Маньчжурии» в оборот был введен термин «магический реализм», довольно точно характеризующий стиль Альфреда Хейдока в целом и «Храм снов» в особенности. Рассказ о беглых белогвардейцах и позабытом культе относится к ранним образцам жанра в русской литературе.
В своем видении прапорщик видит вожаков белого движения — Колчака, Анненского, Унгерна, для него они подлинные спасители и защитники Отечества. Но отношение самого Хейдока к этим личностям было сложнее. Писатель воспринимал их мистическими героями и вместе с тем беспощадными разбойниками. Иных существ не могли породить дикие земли, о которых писал Хейдок. Поучаствовав в белом движении, он не был склонен идеализировать своих бывших командиров и без прикрас описывал их жестокость и крутой нрав.
Особенно занятен образ «сумрачного» барона Унгерна, под началом которого Альфреду Петровичу довелось служить. Как персонаж второго плана «белый рыцарь Тибета» появляется во множестве рассказов, будучи властной и неумолимой силой. Воплощение хтонического божества, он распоряжается судьбами главных героев в соответствии со своей, неподвластной рациональному мировосприятию, волей.
Вдохновение для сильных характеров своих персонажей Хейдок черпал, в том числе, в собственной натуре. Перенеся в молодости тяготы войны и эмиграции, свои самые тяжелые испытания и лишения он выдержал в зрелом возрасте.
II
Семь лет Хейдок прожил в Шанхае. Этот период его жизни закончился в 1947 году, когда писатель решил переехать с семьей в СССР. В период Второй мировой войны Хейдок горячо поддерживал советское государство. Он принимал участие в создании Общества советских журналистов и беллетристов при Шанхайском обществе советских граждан. В решении о репатриации в Союз его поддержал Н. К. Рерих, прислав Альфреду Петровичу телеграмму: «Благословляем на возвращение на Родину. Пишите нам и Фосдик. Рерих». Переписка с Рерихами сыграет трагическую роль в судьбе писателя.
Приехав в Страну Советов, Хейдок обосновался в Североуральске. Первое время дела шли хорошо: Альфред Петрович устроился на работу и расположился в достаточно комфортных жилищных условиях. За три года он успел побыть пожарным, преподавателем английского языка, юридическим консультантом.
Вероятно, по причине того, что семья Хейдока не перестала поддерживать контакт с Рерихами после переезда, младшего сына писателя, Валентина, в 1950 году осудили на 25 лет трудовых лагерей.
Это в буквальном смысле убило жену Хейдока Евгению Сергеевну. Цепь трагических событий на этом не прервалась, вскоре самого Альфреда Петровича приговорили к 10 годам ИТЛ и конфисковали имущество, включая огромную библиотеку, которой он очень дорожил.
Отбывать наказание Хейдока отправили в Свердловск. Первое время он находился во «внутренней тюрьме», а потом, по словам писателя: «из Свердловска отправили на станцию Инта, Коми АССР. Там я пролежал в больнице. И даже из больницы опять скоро отправили на станцию, расположенную там, где Полярный круг пересекает реку Уссу. Воркута чуть дальше нее. <...> Там были инвалидные лагеря и более-менее сносные условия. Во всяком случае, ни клопы, ни вши не донимали, всё было чисто. Только кормили голодно. Я полуголодный ходил».
Огромной утратой для Хейдока стало уничтожение его писательского архива. Среди прочего там была почти вся переписка с Рерихом. Чудом ему удалось сохранить на всю жизнь перстень, подаренный учителем.
Находясь в лагере, Хейдок не пал духом, наоборот, он еще сильнее утвердился в мистическом мироощущении и начал внимательно исследовать сферу непознанного и его влияния на повседневность. С харбинских времен писатель собирал интересные истории мистического характера, которые он услышал от разных людей или прочитал в газетах. Эти короткие рассказы потом составили сборник «Радуга чудес». Значительную часть из них он записал со слов сокамерников.
Творчество Хейдока того периода имманентно в своей основе. Паранормальное то и дело проявляется в обыденной реальности, выдавая себя необъяснимыми и вводящими в заблуждение явлениями. Свою задачу писатель видел в посильной трактовке сверхъественных событий с позиций Агни Йоги и восточного мистицизма.
В записанных писателем историях нашлось место как полтергейстам, вампирам, призракам, так и чудесным спасениям и воспоминаниям из прошлых жизней. Тема реинкарнации становится центральной для Хейдока. Он приводит огромное количество эпизодов, случившихся с разными людьми, могущих служить свидетельствами существования переселения душ.
В исправительно-трудовых лагерях Хейдок пробыл шесть лет и вышел по УДО. Примерно в то же время освободился и его младший сын Валентин. Альфред Петрович вскоре переехал к нему, в город Балхаш. Через некоторое время писатель добился полной реабилитации. Ему выплатили денежную компенсацию за несправедливый приговор, но уничтоженный архив это вернуть не могло.
В Балхаше Хейдок устроился работать библиотекарем и переводчиком с английского языка в местный институт рыбного хозяйства. Кроме специальных текстов о разведении рыб он перевел на русский множество материалов по теософии и эзотерике. В их числе: оба тома «Разоблаченной Изиды» и третий том «Тайной доктрины» Блаватской, «Письма махатм А. П. Синнетту», а также «У мистиков и магов Тибета» Александры Давид-Неель. Все эти труды составляли фундамент его мировоззрения наряду с учением Рериха.
Взгляды Хейдока полностью подходят под определение «нью-эйдж». Он отлично разбирался в теософии, неплохо знал буддизм, с серьезностью относился к спиритизму, был осведомлен о западном оккультизме и в то же время почитал некоторых православных святых, в особенности Сергия Радонежского. При этом в поздние годы писатель пытался осмыслить коммунистическую идею с точки зрения метемпсихоза. «Коммунисты <...> говорили, что страдаем для блага будущих поколений. Как неубедительно такое утешение, если человек живет один раз! <...> каждый должен получать плоды своего труда <...> чтобы самому пользоваться этими трудами». И далее: «Агни Йога осуждает старый капиталистический мир с его человеконенавистническими институтами, где человек человеку — враг. Агни Йога зовет к построению Общины, то есть построению истинного коммунизма на Земле».
В соответствии с теософским учением Хейдок воспринимал реальный мир как проявленный изначальный Абсолют. Его представление о Боге базировалось на убеждении о дуализме Вселенной. В переписке он иногда называл себя гностиком. Важнейшим проявлением дуализма Абсолюта Хейдок считал разделение на Мужское-Женское. В конечном счете, по его представлениям, они должны будут слиться в одно целое, взаимно обогащая друг друга. Это и станет логическим завершением существования Проявленного Мира. В своем позднем творчестве Хейдок активно воплощал идею слияния двух полюсов посредством экстраполяции ее на отношения между обычными мужчинами и женщинами. Преодолевая вместе трудности, они становятся ближе друг другу, чтобы в конечном счете никогда не разлучаться — ни в земной жизни, ни перед лицом вечности.
Идеи Альфреда Хейдока причудливым образом сочетались между собой, и стороннему человеку такое переплетение могло бы показаться шарлатанством или безумием. Однако Хейдок никогда не пускался в откровенную профанацию, очень высоко ценил науку и считал ее величайшим благом, необходимым для подлинного расцвета всего человечества. В противостоянии «религия — наука» Хейдок всегда был на стороне последней: «при нынешнем уровне интеллектуального развития человечества религии <...> утеряли власть над человечеством, так как многие религиозные утверждения не согласуются с наукой. <...> Миру нужна новая концепция <...>, соответствующая запросам нашего поколения». Эти строки Хейдок писал в 1984 году, когда казалось, что получится примирить общественное устройство на основе социализма с духовными достижениями разных религиозных и философских концепций. Как мы видим теперь, идеалистические надежды Хейдока и ему подобных мечтателей разбились о торжество политики неолиберализма во всем мире и успехи вульгарного сектантства.
Последний этап жизни Альфреда Хейдока начался в 1981 году, когда он переехал в город Змеиногорск, находящийся в Алтайском крае. Пожилой писатель много лет мечтал о жизни в этих местах.
В Советском Союзе Хейдок не терял связи с другими последователями Рериха. Он поддерживал переписку и ездил в гости к Борису Николаевичу Абрамову, преданному ученику Рериха, развивателю идей Агни Йоги. Хейдок и Абрамов были знакомы еще с харбинских времен и входили в кружок, созданный самим Рерихом. Несмотря на противоречия, они общались до самой смерти Абрамова в 1972 году.
В восьмидесятые годы пробуждается интерес к творчеству и личности Хейдока, к нему приезжают рериховцы со всей страны. В 1985 году Альфред Петрович побывал в Челябинске, где с ним было записано несколько видео для альманаха «Беловодье». Их без труда можно найти на ютубе. Перед нами суровый старец с длинной седой бородой. Невзирая на почтенный возраст, видно, что он сохранил полную ясность ума. Альфред Петрович отвечает на вопросы об Агни Йоге и пускается в воспоминания о годах эмиграции. Большую часть своей жизни он говорил на русском языке, но сохранил заметный латышский акцент.
Последние годы Альфреда Петровича были омрачены полной утратой зрения. Для писателя, привыкшего к постоянной работе, это не стало большим препятствием. Он надиктовывал тексты своей ученице Л. И. Вертоградской. На этом неприятности не закончились, пожилый возвращенец до конца своих дней находился под негласным надзором местного правоохранительных органов, обеспокоенных наплывом посетителей. В один момент у него даже изъяли архив вместе с печатной машинкой, но неравнодушные последователи Агни Йоги и просто друзья писателя добились возвращения имущества.
Поздние прозаические произведения писателя больше напоминают назидательные притчи. Независимо от развития сюжета в них он напрямую говорит о карме и причинно-следственных связях. В рассказе «Меч Торвальда», действие которого разворачивается в средневековой Прибалтике, теософские назидания выглядят нелепо и неуместно. С годами Хейдок стал более фанатично относиться к исповедуемому им учению, это привлекало, с одной стороны, к нему почитателей Рериха и адептов эзотерики, но, с другой, негативно отражалось на творчестве, делая его нравоучительным и догматичным, чего нельзя сказать о его эссе того же периода и записях бесед с гостями.
***
20 июня 1990 года Альфред Петрович Хейдок завершил свой земной путь. За месяц до смерти у него спросили, счастлив ли он. Писатель ответил: «Безусловно. Это не значит, что жизнь была легкая. Жизнь была трудная, опасная. Но я считаю себя счастливым человеком, потому что я встретил Николая Константиновича Рериха».
Его похоронили у подножия Караульной сопки в Змеиногорске, которая, согласно преданию, «полая, а в ее недрах плещется подземное озеро, по которому плавает струг Ермака, до краев полный червонным золотом». Лучше места для упокоения Альфреда Хейдока, этого неутомимого искателя истины, было не сыскать.