«У Васи было свойство, которое я в людях очень ценю, — он был маг»

Мы познакомились в нулевых в Красноярске — он писал про Север тогда, и у нас сразу начались северные приключения. Он не пил — и мы вместе с компанией молодежи отправились ночью на вершину какой-то горы на машине, ночной Красноярск был как Мордор внизу, освещаемый огнем наших папирос.

Мы с Катей приехали к нему в 2009 году в Переделкино, он жил там вместе с женой, Олей, — в маленьком зеленом домике, по его утверждению, бывшем гараже НКВД, сразу за забором Дома Творчества.

У Васи было свойство, которое я в людях очень ценю, — он был маг, и все предметы вокруг него приобретали волшебные свойства. Пара банок пива в рюкзаке, трубочка, книжка, старый кнопочный телефон.

Я встретился с ним последний раз в сентябре 2020 года, он уже забывал слова, имена, названия, мы сидели на лавочке у Дома Творчества, и вдруг подошли переделкинские товарищи — соседи-литераторы, — и Вася преобразился. Обсуждая местные дела, вдруг стал четким, собранным, хлестким. Потом они ушли, и снова передо мной был милый, все забывающий Вася.

Он заходил днем ко мне на Таганку, и мы шли гулять в измененном состоянии — Вася умел изменять сознание и у себя, и у других. Рядом с высоткой на Котельнической набережной стоит дом, где он работал в газете. Он вообще был старый журналист, но и в этой старой журналистской его интонации чувствовалась его настоящая волшебная суть, он — искатель, шаман. Он нашел следы викингов на Каспии. Он жил один на полярном острове. Он жил вместе с Олей, его верным другом, в чудеснейшей зеленой хижине, и нигде по всей Москве не было домика лучше — под соснами, с полутемной открытой верандой и скрипящими воротами двора.

Мы как-то шли ночью весной где-то в Медведково, я был с Катей, веселые, — нам было очень хорошо. Нам очень хорошо, — мы все согласились с этим.

Потом мы в одно такси, Вася в другое — и разъехались.

И вот Вася умер, и, как мне его не хватает, уже никакими словами я передать не смогу.

Василий Голованов мертв
Убил его мозга рак
Насколько же я нечувствителен, черств
Раз говорю это так

Есть в Переделкино старый овраг
На дне которого лед
И он не растает уже нихера
И я не найду слез

Вася часто ко мне приходил
Я реже — к нему домой
Как чебурашка и крокодил
Дымили трубкой одной

Про полярный остров рассказывай, Вась
Про Каспий, про Дагестан
Пока дым стоит над столом, клубясь
Давай улыбнись, Голован