Анна Козлова. Рюрик. М.: Фантом Пресс, 2019
Бедная богатая девочка Марта бежит из закрытого пансионата для детей олигархов — то ли отправляется на поиски родной матери, то ли просто бунтует против Системы, как положено бунтовать всем семнадцатилетним. О том, что происходит с героиней романа «Рюрик» дальше, наши книжные обозреватели рассказывают осторожно, расплывчато, тщательно избегая спойлеров. Зато охотно вспоминают об успехах Анны Козловой на сценарной ниве и о премии «Национальный бестселлер», которую принес писательнице роман «F20» в 2017 году. Но с особым азартом — редкий случай в практике! — обсуждают, как этот роман написан. Брезгливая, оскорбительная для читателя авторская интонация — зачем понадобился этот прием, какого эффекта хотела добиться Козлова? Отталкивающие, инфантильно-эгоистичные герои, похожие на персонажей дрянного телешоу, — нужно ли им сопереживать? Мнения критиков на этот счет расходятся. Единственное, что признает большинство рецензентов, так это умение автора строить захватывающий сюжет — хотя часть из них ставит под сомнение убедительность мотивов. «Горький» писал об этой книге здесь.
Наталья Кочеткова в обзоре «Мои борьба, тюрьма и чертовщина» («Лента.ру») говорит о том, чем помог Анне Козловой опыт работы над сценариями популярных телесериалов:
«Анна Козлова, известная своей ироничной наблюдательностью, выпустила новую книгу, в которой не поздоровилось никому: ни мужчинам, ни женщинам (даже женщинам-феминисткам), ни юным, ни зрелым, ни главным героям, ни массовке. 17-летняя Марта бежит из школы-интерната, куда ее определил отец. Формально это учебное заведение для детей из благополучных семей, но сами подростки считают, что сюда родители сдают отпрысков, которые стали им не нужны. Возможно, в этом есть доля правды: у отца Марты второй брак, в семье растет новый не вполне здоровый ребенок, за плечами осталась трагедия, к которой Марта имеет прямое отношение. В общем, все сложно. Анна Козлова не просто очень талантливый писатель. Она — профессиональный сценарист и умеет держать читателя/зрителя в напряжении. Поэтому побег девочки превратится в роуд-муви, а потом и в реалити-шоу выживания в лесу. А впрочем, есть ли разница, где выживать: в лесу или в обществе себе подобных?»
Михаил Визель в обзоре «Выбор шеф-редактора: „Красная площадь”. Часть 1» («Год литературы») размышляет, насколько близки читателям герои романа:
«Главное достоинство Анны Козловой — что она пишет про „здесь и сейчас”. Ее герои и героини, так сказать, ходят среди нас и закупаются едой и алкоголем в тех же магазинах, сидят в тех же соцсетях и барахтаются в том же новостном потоке. Есть, впрочем, нюанс. Про Козлову с недавних пор говорят: сценарист сериала „Садовое кольцо”. В этом сериале тоже ведь отображена реальность „здесь и сейчас”. Но при этом „далеко не всё”. Поэтому одни зрители внимали перипетиям богатых и благополучных героев с восхищением, другие — с недоумением. Вероятно, отношение к новому роману тоже зависит от того, по какую сторону от символического „Садового кольца” самоощущает себя читатель».
Владимир Панкратов в материале «Книги мая: античные герои и пропавшие девочки» («Литературно») вслед за коллегой рассуждает о правдоподобности карикатурных героев «Рюрика»:
«Смотришь последние клипы группировки „Ленинград” и думаешь, что сценарии для них могла бы писать Анна Козлова. И в этих видео, и в книгах писательницы наш современник стопроцентно узнаваем — и одновременно выглядит как ироничная, даже злая карикатура. Начинаешь сомневаться: а это точно про наших соседей написано — или вон про тех стереотипных героев скандальных ток-шоу, в логику поступков которых нормальному человеку невозможно поверить? Козлова же как раз говорит: между „нормальным” человеком, хейтером на форуме и персонажем, который попал в передачу Андрея Малахова, нет никакой разницы — это один и тот же человек, как бы мы ни хотели себе в этом признаваться.
Да, все герои „Рюрика” до смешного идиотичны — но не стоит делать вид, говорит автор, что вы никогда не поступали подобным образом. <...> В несущемся как комета сюжете переплетены множество историй, одна смешнее (или страшнее?) другой, и объединяет их даже не потерявшийся подросток, а характерное для всех желание выставить себя в лучшем свете. Даже самим себе мы не признаемся в собственных желаниях и всячески камуфлируем их под общественно приемлемые мотивы. Козлова предлагает не врать себе и окружающим и при этом не подает разволновавшемуся читателю стакан воды, а выплескивает эту воду ему в лицо».
Андрей Митрофанов в обзоре «„Читаем вместе” с Андреем Митрофановым: новинки июня о космосе, мистике и „Убийстве Командора”» («Амурская правда») рассказывает, какой профит, кроме стакана воды в лицо, может получить читатель, проявив сочувствие к этим малосимпатичным персонажам:
«Под обложкой скрывается и трагедия, и мистика, и критический взгляд на современность — найти всё это не составит большого труда. Гораздо сложнее пробудить в себе сочувствие к героям, которые не то запутались, не то зажрались.
„Какое огромное мужество, какое титаническое душевное здоровье требуется, чтобы просто жить своей жизнью”, — удивляется Анна Козлова, в очередной раз перерабатывая жизненный девиз одного телевизионного доктора в сюжетное топливо. Да, все лгут, и герои „Рюрика” не исключение, в том числе и юная Марта, которая сбегает из частного пансионата в неизвестность. Эта неизвестность вскоре покажет ей и где зимуют раки, и где зарыта собака. <...> Пробираясь вместе с девушкой по разнообразным и удивительным локациям современной России, можно рассмотреть самого себя в этих, казалось бы, совершенно посторонних людях и событиях. И, оказавшись вместе с ними на распутье, не поверить надписям на камне, а наконец-то прислушаться к внутреннему голосу: вдруг не соврет».
Галина Юзефович в рецензии «„Рюрик”: новый роман Анны Козловой, писательницы и сценаристки сериалов Первого канала» («Медуза»*СМИ, признанное в России иностранным агентом и нежелательной организацией) ищет ответ на вопрос, для чего вообще эта провокация автору:
«„Рюрик” Козловой <...> — из числа тех редких книг, которые совершенно не пытаются понравиться. С первой же страницы автор вводит в повествование всезнающего и до поры безымянного рассказчика, на манер Вергилия сопровождающего читателя по всем закоулкам романного ада, а попутно — сюрприз! — всячески его оскорбляющего и с фехтовальной точностью жалящего в самые уязвимые места. Прорывая ткань художественной условности и обращаясь к читателю напрямую (причем по большей части в духе „а, кстати, слышь, ты...”), Анна Козлова словно бы напоминает ему, что главный в книге вовсе не читатель и что автор — вопреки расхожему мнению — не обязан быть с ним милым, соответствовать ожиданиям, заигрывать и заглядывать в глаза.
Именно эта сумрачная и дерзкая гордыня, этот сдержанный бунт и составляют основу обаяния „Рюрика”. Автор не просит у читателя любви — и уже одним этим вызывает интерес и уважение. Его юная героиня не рассчитывает на сострадание, и, вероятно, именно поэтому ей в самом деле хочется сострадать. <...>
Однако — и умолчать об этом было бы неправильно — обратной стороной молодости является незрелость. В тот момент, когда обаяние текста немного рассеивается, <...> начинают возникать вопросы, касающиеся сюжета, антуража и мотивации главных героев. Вопросы копятся, читательское недоверие растет, сквозь болезненно реалистичный, универсальный рассказ о взрослении, предательстве и неистовой дочерней любви к отцу, зачем-то начинает проступать мистика, а завершающий книгу неуверенный и половинчатый хэппи-энд выглядит совсем уж неубедительно. Трудно отделаться от впечатления, что автор не знала, как разобраться с завязанными ею самой узлами, и решила от греха подальше (и вопреки собственным правилам) поступить „правильно”».
Николай Александров в рубрике «Книжечки» («Эхо Москвы») подчеркивает исключительность «Рюрика» — и в то же время констатирует слабость современной русской прозы, неспособность коллег Анны Козловой толково соединить элементы, необходимые, по большому счету, для любого романа:
«Роман Анны Козловой „Рюрик” вышел в издательстве „Фантом Пресс”. Это одновременно триллер, повесть о выживании, страшная сказка, роман-фельетон, порой жестко ироничный, с вызовом написанный. Это рассказ о детях и родителях, о взрослении и проблемах пола, о бытовой лжи, которая порождает зло, и о честности, которая только и может со злом бороться. Это тот редкий в современной отечественной литературе случай, когда сюжет продуман, действие динамично, когда события увлекают, а авторские отступления философского, социального, психологического характера (точнее — прямые высказывания того, кто ведет повествование) не мешают чтению, не превращают книгу в публицистику под беллетристической обложкой».
Елена Васильева в рецензии «Нас не догонят» («Прочтение»), напротив, отмечает, что Анна Козлова далеко не единственный отечественный автор, работающий в такой манере, а главным мотивом, ведущим по жизни всех персонажей «Рюрика», называет инфантильное желание переложить ответственность на чужие плечи:
«Нельзя сказать, что Анна Козлова делает что-то безумно уникальное. Появились молодые авторы, которым тоже важнее устроить шоу глубокого сторителлинга, чем написать Великий Русский Роман. Появились и писательницы, не скрывающие своего природного женского цинизма. Но Анна Козлова начала отрабатывать эти приемы почти десять лет назад. <...>
Эгоизм идет от инфантилизма — а главным его признаком выступает стремление переложить ответственность за события на плечи других. Такое желание испытывают все персонажи романа — от Марты до ее отца, от парня на трассе до отца погибшей в лесу девушки. И то же доходящее до исступления намерение героев найти ответственного позволяет автору несколько раз пускать повествование по ложному пути. Ведь не могут дети умирать просто так, из-за стечения обстоятельств? Да и Марта, прямо скажем, наверняка не сама дошла до жизни такой, с побегами и отношениями на одну ночь, в этом, скорее всего, виноват ее отец. Ну логично же! И сразу же всем вроде как становится легче: нашли виновного. Но тем и хорош показанный абсурд — в большинстве трагедий виновных нет. Виновата сама жизнь».
И, наконец, Андрей Мягков в рецензии «Утечка нежности. „Рюрик”» («Год литературы») сетует на высокомерно-брезгливую авторскую интонацию и не находит причин читать эту книгу, поминутно преодолевая себя:
«Это очень брезгливый текст. На первых же страницах нам зачем-то сообщают, что пригородные электрички набиты биомассой и вдохновенно ей же заблеваны, а в придачу обоссаны — видимо, такой осязаемый порог вхождения. Чуть позже рассказчик, описывая одного из героев, заявит, что ум его, в точности как у читателя, „похож на выгребную яму, куда годами срали слоновьими кучами с плохопереваренными ингредиентами из долга, вины и представлений о настоящем мужчине”. Читателю достанется еще не раз, и, хотя к середине книги нападки немного поутихнут, общая интонация — иронично-обвинительная, без права на оправдательное слово — никуда не денется и продолжит раздавать пощечины всем подряд. Таинственный нарратор — который, как и „читатель”, к которому он обращается, — разумеется, не так прост, но от раскрытых на последней странице карт ничего особо не меняется: моментами это вызывает заслуженную улыбку, моментами — ответную брезгливость. Было бы легче, окажись все это искренней мизантропией — но рассказчик слишком деланно скалится и подмигивает, других эмоций (ох, нежность...) не проявляет, и оттого прямота высказывания оборачивается какой-то мелочной взыскательностью. Так поневоле просят отвязаться пьяненького бездомного, выпрашивающего мелочь: прикрывая нос от запаха, свысока. <...>
Это совсем необязательный текст — то есть ни одной внушительной причины читать его, положа руку на сердце, нет. Да, „Рюрик” одной ногой заходит на территорию метафорического страха, освоенную в кино хоррорами вроде „Бабадука” и „Реинкарнации”, и для отечественной литературы до сих пор чуждую — но успехи на этой полянке у него сомнительные, а подробнее рассказать — спойлеры не позволят. Да, Козлова едва ли не точнее всех российских авторов изобразила кривое зеркало современных медиа, в котором искажаются не только исходные события, но и отражения по обе стороны мониторов — но вряд ли ради этого стоит читать целый роман...»