Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.
— После распада СССР издательская индустрия резко изменилась. На что, как вам кажется, был похож этот процесс в 1990-е?
— У меня возникает сравнение с вымиранием огромных и грустных динозавров от нехватки еды. А между ними бегают маленькие шакалы, хищные млекопитающие — новые издательства. Эти «зверьки» еще ничего не умели, но благодаря своей юркости всегда находили какую-то пищу. И вот советские гиганты так же рухнули, как вымерли динозавры, я сам был этому свидетелем — печальная картина. Из них по разным причинам выжила только «Молодая гвардия», где я много лет работал уже позже. На их место пришли сотни, может быть тысячи маленьких предприятий, таких как «Кэдмэн».
Нашу литературу тогда презирали, потому 1990-е годы в книгоиздании — это прежде всего огромный вал переводов разного качества. Все кинулись вдруг выпускать иногда хорошую, иногда просто ужасную зарубежную литературу — фикшн и нон-фикшн. Перед «Кэдменом» встала проблема, что печатать. Советские книги, которые заполняли магазины, мало кто покупал, они не годились. Самые недалекие стали издавать то, что было дефицитом в советское время. Старики помнят так называемую макулатурную серию — это книги, которые обменивали на макулатуру. Сюда входили произведения Дюма, Дрюона, Пикуля, — приключенческие романы, фантастика, детективы. Но оказалось, что рынок довольно быстро наполнился. Во-первых, люди стали гораздо меньше читать, в основном потому, что было некогда — надо зарабатывать копеечку. Во-вторых, все стали издавать одно и то же.
Нужно было печатать что-то другое, но что? Детективы, фантастику, приключения — прежде всего переводные, потому что в советское время они были недоступны по идейным причинам или из-за жесткой квоты на иностранных авторов. И все кинулись это переводить — благо в то дикое время за права не надо было платить.
Вставал следующий вопрос: кто будет переводить? Тогда этим занимались по знакомству абсолютно все, кто хотел. Результат был печальным. Сейчас эти неудачные книги уже вымыты потоком новых. Некоторые из переводчиков советского времени тогда ушли на покой, но кто-то еще долго работал. Новые издатели часто и не знали про них, поскольку были невежественны. Поэтому часто привлекали людей с улицы — вроде меня. Другое дело, что те профессионалы были капризны, они не могли работать в таких темпах, они требовали если не денег, то каких-то особых условий. С ними было сложно работать. А с нами просто.
— В вашей книге о Стивене Кинге под названием «Король темной стороны» вы писали, что в 1990-е английский у вас был не очень хорошим. Расскажите, пожалуйста, как так вышло, что вы вообще начали переводить.
— Тогда многие занялись вдруг не своим делом, совершенно не тем, чему их учили. Я один из миллионов таких людей.
Как раз в 1991 году я переехал из родного Воронежа в Москву — хотел жить здесь, где были интересы, друзья и, можно сказать, зачатки семьи. Появилась комната в коммуналке, а работы не было. И тогда, как у нас обычно и решается, я нашел ее через знакомых. Один из моих товарищей, ныне, к сожалению, покойный, затеял с друзьями издательство «Кэдмэн».
Английский я действительно знал очень плохо — на школьно-институтском уровне, причем не профильном. Зато хорошо знал русский, а переводчик должен прежде всего знать родной язык. Замечательные советские поэты вообще переводили по подстрочнику — они просто не знали этих экзотических языков, скажем аварского или чукотского. Английский, конечно, не чукотский, но я очень старался. Могу сказать, что мои переводы были не лучшими, конечно, но далеко не худшими по тем временам.
— Почему «Кэдмэн» остановился именно на Стивене Кинге?
— Получилось так, что «Кэдмэн» после поисков решил издавать новые для всех романы ужасов, а это прежде всего Стивен Кинг. Он уже тогда был королем этого жанра во всем мире. Печатался он и раньше — сначала, еще в СССР, вышел роман «Мертвая зона» в переводе Сергея Таска и Олега Васильева, потом, уже в 1992-м, вышли «Сияние» и еще несколько произведений. Но все равно это направление было новым.
Я прекрасно помню, как встречал новый, 1993 год. Мой товарищ Борис Самарханов, главный редактор «Кэдмэна», пришел в ту же компанию, где отмечал праздник и я, и сказал: «Ты что здесь сидишь? Капитализм не терпит лени, иди переводи!» Он так меня затуркал, что я за две недели закончил первый для меня роман Кинга — «Кладбище домашних животных», до сих пор мой любимый. Даже и название это придумал я, хотя сейчас жалею, потому что «Кладбище любимцев» — точнее. Даже лучше было бы с ошибками, ведь у Кинга оно написано с ошибками, как писали дети, — это тоже важно. Потом были и другие переводы, тоже далеко не идеальные, и только через много лет появился перевод Татьяны Покидаевой — вполне пристойный, лучше моего.
Так за несколько лет я перевел шесть романов и несколько рассказов. А потом Кинг вдруг закончился. Он не успевал писать с той скоростью, с какой мы переводили. К тому же с его произведениями работали не только мы, но и несколько других издательств. Такая тогда была практика. Платить за права мы еще не начали, но налоги с нас уже требовали. И чтобы от этого как-то избавиться, юрлица стали регистрировать в соседних странах. У «Кэдмэна» тоже было такое — называлось оно «Сигма».
После Кинга взялись за других писателей, тоже в жанре хоррор: Клайва Баркера, сейчас подзабытого, но тогда очень известного, Питера Страуба, соавтора Кинга, которого в этом качестве в основном и знают, Роберта Маккаммона, тоже известного. Новые книги находил Борис Самарханов, человек образованный и интересный. Он и сам что-то пописывал, много читал, был в теме.
Но оказалось, что новые авторы все-таки не могут соперничать с Кингом. Потом возникли проблемы с правами. Я не следил за финансовой частью, потому не знаю, что у них там происходило. В общем, издательство разорилось и прекратило существование.
Но к тому времени Кинга уже начало прибирать к рукам издательство «АСТ» — монстр, которого сейчас уже съело «Эксмо». Но тогда он был большим молодым хищным динозавром, который все подгребал под себя. К концу 1990-х он окончательно подмял под себя короля ужасов. Тогда, кстати, я участвовал в кастинге переводчиков — когда выбирали, кто будет главным переводчиком Кинга. Я довольно быстро сошел с дистанции, а победу одержал более опытный и лучше знающий язык Виктор Вебер, который с тех пор и переводил, пока процесс не остановился в связи с решением самого писателя не давать нам свои книги.
— Расскажите про «Кэдмэн»: что это было за издательство, как в нем была устроена работа и реализация готовых книг?
— Таких, как «Кэдмэн», в то время были сотни. Некоторые из этих предприятий постепенно цивилизовались и дожили до наших дней, обрели свою нишу на рынке, пусть и достаточно скромную. Сейчас книжный рынок России — это на семьдесят процентов «Эксмо» и «АСТ», процентов двадцать в основном занимаются учебниками, кулинарными книгами и прочей прикладной литературой. А оставшаяся часть — несколько сотен издательств, которые существуют на дотации. Или же ориентированы на определенную небольшую читательскую базу и печатают узко специальную литературу.
В 1990-е все было иначе: тогда эти миниатюрные издательства заполняли почти весь рынок. Где-то еще догнивали советские «монстры», пока окончательно не загнулись, подрастали «АСТ» и «Эксмо», быстро набирая обороты, но в целом рынок был похож на броуновское движение молекул. И «Кэдмэн» был типичным на этом фоне. В нем работали пять человек: директор, главный редактор по творческим делам — тот самый Борис Самарханов, еще экспедитор и двое ребят на складе. Я был одним из наемных переводчиков. Хотя потом я и на складе работал какое-то время, и торговал их книгами, но уже как частный предприниматель.
Процесс был простым: договаривались с типографией, главный редактор раздавал заказы переводчикам. Постоянных было несколько, в том числе я и Алексей Медведев, очень способный киновед, кинокритик, трагически погибший, к сожалению. Он тоже не лучшим образом знал английский, но прекрасно владел русским.
Художник издательства А. Миронов иллюстрировал книги — перерисовывал картинки из старых фантастических журналов. Получалось как получалось. Главное было — сделать красивую обложку, потому что секрет успеха книг 1990-х именно в ней. У нас были яркие, красивые суперобложки, это гораздо дешевле, чем делать переплет самой книги. До сих пор многие помнят эту серию — «Мастера остросюжетной мистики». У серии был шикарный логотип — скелет, сжимающий в объятиях обнаженную женщину, его тоже нарисовал Миронов.
Типографии тогда переживали сложные времена и сидели на голодном пайке, потому что советские издательства прекратили заказывать у них свою продукцию. Поэтому они были рады любой оказии за достаточно небольшие деньги. Откуда-нибудь из Костромы поступал готовый тираж, но его везли не в книжные магазины, потому что те тоже находились в сложном положении — не знали, что им продавать. Были какие-то рецидивы советских времен, что такими книгами, как у нас, — с такими картинками, — вроде как торговать не надо. Лучше ставить на полки Пушкина или хотя бы Дюма. Наш тираж обычно в магазины не поступал, нам это было просто невыгодно — магазин брал товар на реализацию, то есть не платил сразу. У них книга простоит полгода, и тебе ее возвращают, потому что не смогли продать. Поэтому книги прямо из типографии везли в спорткомплекс «Олимпийский». Сейчас он на ремонте, уже не все помнят, но в 1990-е это был огромный книжный рынок. Там торговали и издатели, и перекупщики, и букинисты. Это был огромный центр безналоговой торговли. Мы даже не заходили внутрь, чтобы не платить за точку, а торговали с грузовиков у входа. Люди знали, что наши книги будут продаваться там, — и сразу выстраивались в очередь.
— Первое, что вы перевели для «Кэдмэна», — это рассказ Кинга «Давилка». Расскажите про работу над ним и над переводами Кинга вообще.
— Еще до «Кладбища» издательство выпустило сборник рассказов Кинга, для которого я перевел «Давилку». Это маленький, но хороший рассказ, которым писатель меня и зацепил. Дело в том, что я тогда свысока относился к его творчеству, как и вообще к литературе популярных жанров, — это был снобизм, свойственный молодым гуманитариям. Потом я стал думать иначе и сейчас считаю, что Кинг — один из лучших писателей-реалистов современной Америки. О чем и попытался написать в своей книге о нем, вышедшей под названием «Король темной стороны», не раз переизданной.
В те годы у меня даже компьютера не было, собственный компьютер был роскошью, я все писал от руки. Потом это набирали с листа. Компьютерщики очень ругались, потому что почерк у меня не очень хороший. Многие слова в книги так и попадали. Допустим: «Мы будем оборонять этот торт до конца» — вместо «форт». Компьютер у меня появился позже — его мне подарил Самарханов уже на закате издательства.
Рассказ «Давилка» маленький, и работа заняла всего два дня. Я всегда прочитываю вещь, предназначенную для перевода, выделяю для себя важные смысловые моменты, на которые надо сделать упор: имена героев, их характеристики, чтобы не путаться. Иногда даже выписывал на бумажку, кто есть кто. Это важно особенно при сокращении. Некоторые романы приходилось сокращать — они не лезли в стандарт, у нас все книги, по крайней мере сначала, были примерно одной толщины. Наше руководство считало, что так лучше покупают, и было по-своему право. Действительно красиво, когда томики одной толщины стоят на полке. Поэтому Кинг страдал, сам того не зная.
Из личного архива Вадима Эрлихмана
— Еще вы переводили «Жребий Салема» (вы его локализовали как «Судьбу Иерусалима»). Расскажите, пожалуйста, как вы работали с ними. И где брали оригиналы, кстати?
— «Судьба Иерусалима», конечно, неудачное название. «Жребий Салема» лучше, не помню, кто так перевел. В советское время в библиотеках Кинг был в спецхране. В Библиотеке иностранной литературы, моей любимой, где я в молодые годы просиживал целые дни, были произведения Кинга, как многие другие запрещенные ранее книги, их перенесли в открытый доступ. То есть в 1992 году его уже можно было взять.
«Кладбище домашних животных» мне дали в виде ксерокопии — где-то ее достали. То же было со «Жребием Салема», но случилось страшное: не хватало пяти страниц. И что делать? В «Иностранке» этого романа не было, мне пришлось домысливать самому. И пока не появились новые переводы, лет двадцать все читали полу-Кинга, полу-Эрлихмана. Причем там драматическая была сцена — убийство главного вампира. Потом оказалось, что мы с Кингом почти одинаково ее написали. Было понятно по смыслу, что отважные герои убили вампира Барлоу, воткнули в него кол, отрезали голову — все как полагается.
— Чем завершилось ваше сотрудничество с «Кэдмэном» и как закрылось издательство? Чем вы стали потом заниматься?
— Началась вся эта эпопея году в 1992-м, а где-то к 1997 году уже все кончилось — потому что больше нечего было переводить. Закончился Кинг, а других авторов покупали хуже. Потом директор издательства, который отвечал за все финансовые вопросы, разбился на машине. Без него уже никто ничего организовать не мог. Самарханов был человеком творческим, но никак не организатором. Довольно быстро «Кэдмэн» покатился под гору. Я стал искать работу, и тут Самарханов дал кому-то перевод книги рассказов Страуба. А человек взял аванс и исчез. Борис мне сказал: если найдешь его, забери себе заказ, вот и будет тебе работа. В 1990-х везде продавались краденые милицейские адресные базы данных жителей Москвы. Я такую купил и по ней этого человека нашел. Поехал к нему домой, какое-то время там дежурил, пока он не появился. Говорю: «Отдавай перевод!», и ему пришлось отдать. Это и была моя последняя работа в издательстве.
Самарханов потом продавал другим издательствам права на наши переводы. Вы спросите: как же так, ведь мы их не покупали? Но дело в том, что примерно к 1995 году мы поняли, что за них все-таки надо было платить. Тогда появились международные агентства, и мы стали с ними заключать договоры. Цены были божеские, поэтому у «Кэдмэна» появились права на переводы и издание, которые Самарханов потом и продавал — тому же «АСТ». Нам, конечно, ни копейки за это не платили, потому что нашему договору с «Кэдмэном» все права принадлежали издательству.
Сначала я мыкался по случайным заработкам, а потом с 1998 года стал плавно втекать в журналистику и несколько лет занимался ею. С 2006 года вернулся в издательское дело и работал в «Молодой гвардии», с которой сотрудничаю до сих пор.
— Расскажите про ваш перевод недавнего романа Кинга «Сказка».
— Кинг запретил издавать свои книги в России в 2022 году. Я читаю не все его романы — он довольно быстро пишет, но до многих добираюсь. И тут у него вышла «Сказка», я прочитал ее и захотел это произведение перевести. Чтобы не работать вхолостую, я стал разговаривать с разными издателями, не издадут ли они его. Они отвечали неопределенно. Я собрался и за месяц его перевел. Роман толстый, но мне интересно было тряхнуть стариной — не работал с произведениями Кинга уже лет тридцать.
В итоге перевод никто не захотел издавать, все побоялись. Это не 1990-е годы, сейчас всякие агентства — обладатели прав — держат руку на пульсе. В итоге я выложил итог своей работы в открытый доступ, чтобы люди его читали. Хотелось, чтобы те, кто не знает английского, могли ознакомиться с романом. Я решил, что он достоин внимания. К тому же было приятно снова обратиться к творчеству Кинга в качестве переводчика.