Старая пепельница и новая любовь

Все мы начиная с 24 февраля 2022 года оказались перед лицом наступающего варварства, насилия и лжи. В этой ситуации чрезвычайно важно сохранить хотя бы остатки культуры и поддержать ценности гуманизма — в том числе ради будущего России. Поэтому редакция «Горького» продолжит говорить о книгах, напоминая нашим читателям, что в мире остается место мысли и вымыслу.

Центробежная сила времени разметала наши венские стулья и голландские тарелки с синими цветочками. Ничего не осталось. Тридцать лет прошли как медленный пожар. Тридцать лет лизало холодное белое пламя спинки зеркал с ярлычками судебного пристава.

О. Мандельштам. Египетская марка.

Под краном избавляем от костра
И над ведром не медлим с очищеньем,
Чтоб чеховской чернильницы сестра
Была готова к новым превращеньям.

С. Наровчатов. Пепельница

1

Хорошо известна донесенная В. Г. Короленко история о том, как А. П. Чехов создавал свои лаконичные, как бикини или газетные некрологи, произведения:

«— Знаете, как я пишу свои маленькие рассказы?.. Вот. — Он оглянул стол, взял в руки первую попавшуюся на глаза вещь, — это оказалась пепельница, — поставил ее передо мною и сказал:

— Хотите, завтра будет рассказ... Заглавие „Пепельница“.

И глаза его засветились весельем. Казалось, над пепельницей начинают уже роиться какие-то неопределенные образы, положения, приключения, еще не нашедшие своих форм, но уже с готовым юмористическим настроением...»*А. П. Чехов в воспоминаниях современников. М., 1986. С. 38..

Рассказа под названием «Пепельница» у Чехова нет, но можно говорить о введенном им в оборот своеобразном «казусе пепельницы» — создании короткого юмористического рассказа, сфокусированного на «случайном» материальном объекте, метонимически выражающем целый комплекс образов, наблюдений и сюжетных поворотов, «роящихся» в голове сочинителя*По словам А. П. Чудакова, «(т)акое отношение к выбору темы, объекта изображения Чехов видел вокруг себя постоянно все первые годы своей литературной работы» (Чудаков А. П., Мир Чехова: возникновение и утверждение. М., 1986. С. 107). Причем оно было «чертой не лично чеховской, а свойственной всем юмористам-газетчикам, и значительно менее талантливым, чем Чехов. Она диктовалась самой профессией» (Мышковская Л. Чехов и юмористические журналы 80-х годов. М., 1929. С. 76)..

В этом этюде мы постараемся по наводке Чехова реконструировать коротенькую историю приключений одной «говорящей» пепельницы.

2

Подпольный миллионер и бедный советский служащий Александр Иванович Корейко решил наконец-то объявить Зосе Синицкой о своих чувствах и предложить ей за обедом «свою руку, где бился пульс, маленький и злой, как хорек, и свое сердце, стянутое сказочными обручами». Но декларация бедного Корейко задерживается неожиданно попавшим в поле зрения героя столовым прибором:

«— Да, — сказал он, — такие-то дела, Зося Викторовна.

Сделав это сообщение, гражданин Корейко схватил со стола пепельницу, на которой был написан дореволюционный лозунг: „Муж, не серди свою жену“, и стал внимательно в нее вглядываться».

Как обычно, бытовая деталь у авторов романа дается выпукло, остраненно и служит одновременно нескольким целям: житейская конкретизация и узнаваемость изображаемой среды; фиксация знаков старого мира; комическая идиоматизация (овеществление) сознания персонажей; наконец, сатирико-психологический «ключ» к сцене, вписывающейся в этом контексте в длинный ряд объяснений в любви застенчивых персонажей классической русской (и не только) литературы*См. концептуальные комментарии Юрия Щеглова к романам Ильфа и Петрова (в особенности — наблюдения об организации «вещного мира» в этих произведениях) в: Щеглов Ю. К. Романы Ильфа и Петрова. Спутник читателя. СПб., 2009..

Зачем некурящий Корейко схватил со стола пепельницу и что он в ней мог разглядеть?

3

Ильф и Петров, всегда очень внимательные к сервизам, посуде и разной столовой утвари (от ситечка и блюдечка с голубой каемочкой до фаянсовой суповой чашки с отбитыми ручками, тарелок с цветочками и без цветочков, пожелтевших вилок и даже компотницы у Синицких), несколько раз упоминают пепельницы в своих произведениях. В «Двенадцати стульях» обманутый Бендером архивариус Коробейников в ярости принимается пинать ногою стол, приводя в движение столовые принадлежности: «Подпрыгивала пепельница, сделанная на манер калоши с красной надписью „Треугольник“, и стакан чокнулся с графином». Речь здесь, по всей видимости, идет о действительно существовавших пепельницах в форме галоши на невысоком каблуке. На одной из таких дореволюционных пепельниц красовалась рельефная надпись «Галоши шины лучшие в мире».

После революции пепельницы-галоши выпускал завод «Красный треугольник», и, очевидно, одна такая треугольная галоша и пустилась в пляс на столе Коробейникова.

Хорошо известны и поучительные надписи на пепельницах конца XIX — начала XX веков. Так, в каталоге толстовской выставки в Москве (октябрь—ноябрь 1911 г.) упоминаются две пепельницы с изображением Л. Н. Толстого и надписью «Счастье жить для других», заимствованной из «Казаков». Наконец, «подарочные» пепельницы с сентенциями, преломляющими апостольские поучения, связанные с супружеской жизнью, были весьма распространены в мещанской среде до- и постреволюционной поры. Их, как мы видим, до сих пор можно купить в интернетских антикварных магазинах.

Фарфоровая пепельница-плакетка «Муж! Не серди свою жену». Т-во М.С. Кузнецова в Риге

«Парная» пепельница «Жена! Не серди своего мужа!»

Пепельница с расширенной шуточной надписью «Жена не серди мужа, а то закурю» (XX в.)

Эта традиция, очевидно, пришла в Россию из Европы и «лучших домов Филадельфии», о чем свидетельствуют произведенные в конце XIX века пепельницы с надписями «Mann ärgere Deine Frau nicht» (парафраз заповеди Мартина Лютера, обращенной к благочестивой жене) и «Husband Don’t Annoy Your Wife»:

Показательно, что ко времени написания «Золотого теленка» эти нравственные апофегмы на пепельницах стали объектом литературного изображения и осмеяния (как известно, профессиональные сатирики и юмористы Ильф и Петров предпочитали пользоваться ассортиментом бытовых деталей, уже освоенных литературой).

Так, фаянсовые пепельницы «с весьма поучительною для путешественников надписью: „Муж! Не серди свою жену“» упоминаются в «путевых впечатлениях» В. А. Мошкова «У могилевских белоруссов» (1902). В романе С. Н. Сергеева-Ценского «Бабаев» (1907) под бутылками на столе у священника Савелия лежат салфетки «с вышитыми красными словами: „Муж, не серди своей жены“, „Жена, не серди своего мужа“». В свою очередь, в антигерманском водевиле «с пением и маршировкой» А. И. Куприна «Лейтенант фон Пляшке» (1914) надпись о муже приводится как один из девизов регламентированной до абсурда лютеранской морали:

«Г. Пимперникель. Прежде всего, как полагается каждому порядочному немцу, надо прочитать вслух все надписи и плакаты, чтобы знать, что можно делать, что нужно делать и чего нельзя делать. Каролинхен, читай!

Каролина (читает плакаты). Здесь написано „дерево“.

Г. Пимперникель. Раз написано „дерево“, значит, это и есть дерево. Надо верить плакатам.

Каролина. „Кушайте Геркулес“.

Фрау Пимперникель. Это полезно для здоровья.

Каролина. Наплевать! Немцы ничего не боятся.

Втроем и вошедший Толстый Карл. Кроме Бога. Гут!

Каролина. „Муж, не серди свою жену“.

Фрау Пимперникель. Слышишь, мой толстячок. (Щиплет его за подбородок).

Г. Пимперникель. Ах ты, моя пампушечка. (Щекочет ее)»*Любовь немцев к поучительным надписям на пепельницах отмечалась и другими авторами. В повести О. Савича «Пансион фон-Оффенберг» упоминается пепельница с надписью «Deutschland, Deutschland, über Alles in der Welt» (Красная новь. № 8. 1926. С. 33). Во время Второй мировой войны заядлый курильщик Илья Эренбург приводит в качестве примера «идиотского юмора» немцев пепельницу бургомистра Гастенбурга, сделанную в виде унитаза с надписью: «Только для пепла» («В Германии», 1945)..

Назидательное обращение к мужу проникло в коммерческую рекламу начала XX века. Так, если верить одесским журналистам, в магазине модной одежды «Олд Эгланд», расположенном в доме Пурица по адресу ул. Ришельевская, 6, «реклама не только приглашала, но и угрожала: „Муж, не серди свою жену! Купи ей горжетку“»*Крапива Валентин. Он придет — а куда он денется // Новости Одессы. 2009-12-23.. А в Германии в начале XX века бытовала такая рекламная надпись на столовой утвари: «Mann ärgere deine Frau nicht; das Kur kostet viel Geld» («Муж! Не серди жену свою; это будет тебе стоить денег»).

После революции «пепельная сентенция» начинает восприниматься как осколок «старорежимного» буржуазного быта. «Мещанство, — утверждал Б. Иванов в статье „Рабочий и изобразительное искусство“ в журнале „Горн“ за 1919 год, — запечатлевает на предметах потребления и непосредственно в виде поучительных сентенций. Вспомните пепельницы с изречениями: „муж, не серди свою жену“, или „время деньги“, или „молись и трудись“ и т. д. и т. д. с более резкой и яркой пропагандой основ мещанского быта»*Горн. № 2-3. 1919. С. 92.. Стоит заметить, что на смену «домостроевским» выпискам после революции пришли идеологически более актуальные призывы, например нэповская «пепельница, с лозунгом „Покупай в кооперативе!“», наполненная «изжеванными трупиками папирос»*Грань. №1. Париж, 1939. С. 17..

Далеким эхом этой сентенции можно считать крылатые слова супруги-командирши из комедии «Подкидыш» (1939) «Муля! Не нервируй меня!» (исполнявшая роль жены Мули Фаина Раневская приписывала эту отсутствовавшую в первоначальном сценарии реплику себе). В конце 1930-х годов надпись о муже вспоминает В. М. Кожевников в рассказе «Сорок труб мастера Чибирева»: «Осмелев, Анна выводила узорные карнизы. После отбелки расписывала печь петухами и писала изречения вроде таких: „Муж, не серди жену, а то борщ скиснет“»*Кожевников Вадим. Мера твердости. М., 1965. С. 507.. Напомним, что в «Золотом теленке» Корейко ест у Синицких борщ с золотыми «унтер-офицерскими» медалями жира, приготовленный Зосей, на которой собирается жениться.

Особая ирония сцены с пепельницей, неожиданно схваченной мечтающим о семейной жизни Корейко, заключается в том, что сам подпольный миллионер не курит, ибо бережет свое здоровье, чтобы дожить до крушения большевиков и возвращения нормального капитализма. В своем портсигаре «Кавказ», украденном Паниковским, он хранит не папиросы, а десять тысяч рублей. «Какое счастье, что вы не курите» —говорит ему Остап, добившись своей цели, как Коля Остен-Бакен, женившийся на польской красавице. «— Просить папиросу у такого скряги, как вы, было бы просто мучительно. Вы никогда не протянули бы портсигар, боясь, что у вас вместо одной папиросы заберут несколько, а долго копались бы в кармане, с трудом приоткрывая коробку и вытаскивая оттуда жалкую, согнутую папиросу. Вы нехороший человек». Как подчеркивают авторы романа, сравнение Корейко «со скрягой-курильщиком было ему неприятно».

Таким образом, неожиданно привлекший внимание заботящегося о своем здоровье «скупого рыцаря» Корейко назидательный дореволюционный лозунг, запечатленный на пепельнице из домашней утвари Синицких, отражает, сжимает и высмеивает укорененные в старом мире матримониальные переживания одинокого советского миллионера, которому так же, как и его антагонисту и сопернику за сердце девушки новой эпохи, нет места на празднике жизни*Сходную функцию пародического комментария выполняют назидательные лубочные картинки в «Станционном смотрителе» Пушкина.. В каком-то смысле общим историческим вердиктом для двух рыцарей капитала в романе является надпись с глумливым комментарием на крышке приобретенных Остапом на деньги Корейко золотых часов — одной из «бранзулеток», экспроприированных у великого комбинатора румынскими пограничниками:

«„Любимому сыну Сереженьке Кастраки в день сдачи экзаменов на аттестат зрелости“. Над словом „зрелости“ булавкой было выцарапано слово „половой“. Сделано это было, по-видимому, приятелями молодого Кастраки, такими же двоечниками, как и он сам. Остап долго не хотел покупать эти неприличные часы, но в конце концов приобрел, так как твердо решил вложить в драгоценности весь миллион».

Говоря метафорически, как заветный чемоданчик с миллионами, так и блюдечко с голубой каемочкой оказываются в романе своего рода исторической пепельницей для некурящих. Тайному миллионеру Корейко, напрасно ждущему возвращения капитализма, только и остается, что, перефразируя стихи одной не очень приличной поэмы, хранить «времени на посмеянье» свой ненужный клад и ворошить в стянутом сказочными обручами сердце Кощея «пепел чувств минувших дней»*Еще «Руслан и Людмила»: волшебно-правдивая опера в 5 действиях, сочинения Э. А. Абазы, Д. В. Мещеринова и М. Н. Лонгинова.. В свою очередь, Остап, разочаровавшись в миллионе, сперва задумывает его сжечь (обратить, так сказать, в пепел), но, решив, что «жечь деньги — пижонство», отправляет его бандеролью народному комиссару финансов. Интересно, что соавторы романа вначале думали женить Бендера в награду за альтруизм на Зосе Синицкой, но затем решили выдать ее замуж за секретаря изоколлектива железнодорожных художников Перикла Фемиди («Фемиди! Немезиди!»), которому молодая супруга дарит пошлые носки с двойной пяткой. Великий комбинатор осознает, что «опоздал на праздник любви» и что эти носки (как и фамильная пепельница Синицких) представляют собой «некий символ счастливого брака, узаконенного загсом». Он бежит на почту и забирает бандероль с драгоценным чемоданчиком. Дальнейшее всем известно. Добавим только, что нарком финансов Г. Ф. Гринько, так и не получивший миллион от Остапа Бендера, в 1938 году будет приговорен как активный троцкист, украинский «буржуазный националист» и «агент капитализма» к расстрелу с полной конфискацией имущества.

4

В заключение заметим, что в середине 1940-х годов дореволюционная сентенция, написанная на пепельнице, «проявится» в военном очерке Василия Гроссмана «Глазами Чехова» (здесь — знатного снайпера и однофамильца писателя), на этот раз как знак разрушенного до основания мирного быта:

«Есть Чехову не хотелось, и он отказался от пшенной каши, сидел на кирпичиках, рассматривал пепельницу с надписью „Жена, не серди мужа“ и слушал, как в темном углу подвала красноармеец-сталинградец рассказывал о былой жизни: какие были кино, какие картины в них показывали, о водной станции, о пляже, о театре, о слоне из зоологического, погибшем при бомбежке, о танцевальных площадках, о славных девчатах. И слушая его, Чехов все еще видел перед собой картину мертвого Сталинграда, освещенного полной луной»*Гроссман В. С. Оборона Сталинграда. М., 1944. С. 52..

На этой цитате мы завершаем наш рассказ о приключениях «чеховской» пепельницы с заветной надписью и идем есть фасолевый суп, приготовленный женою, уже начинающей сердиться за то, что нас приходится ждать.