1. Пора перед non/fiction — самое «списочное» время в русской прессе. Помимо громадного списка «Горького», появились списки Игоря Гулина и Лизы Биргер в «Коммерсанте» (веселит соседство в нем литпамятниковского Петрюса Бореля и псевдолитпамятниковского лейтенанта Пидоренко); Егора Михайлова в «Афише», отдельная рубрика Игоря Кириенкова на «Арзамасе». О списках из 100500 книг, которые необходимо купить и увезти с собой на танкере, и о издательствах, у которых закончатся тиражи, уже острят в книжных телеграмах. Тем временем есть один человек, который методично читает все списки и уже второй год подряд составляет сводный, определяя лидеров рекомендаций: это вновь Егор Михайлов. Судя по обновляющейся таблице, самая рекомендуемая книга на момент выхода этого материала — «4 2 3 1» Пола Остера, дальше следует «Время кометы» Даниэля Шёнпфлуга.
2. Вам же наверняка сейчас было мало списков. На сайте The New York Times опубликован, кажется, первый из перечней Самых Важных Книг 2018 года. Часть из них — вероятно, громкие переводные новинки года будущего. Среди них — романы: о мужчине, ложно обвиненном в изнасиловании; о героиновой эпидемии в США; о бессмертной 2000-летней женщине; о датском доге, доставшемся в наследство ученице от покончившего с собой учителя; об индийце-эмигранте, вспоминающем свои любовные истории; о няньке-убийце; о стриптизерше, мотающей два пожизненных срока; о герое, который после десятилетней войны из-за похищенной прекрасной царицы еще десять лет не может вернуться домой (ладно, последнее — это новый перевод «Одиссеи», первый английский перевод, выполненный женщиной). Нон-фикшн: биографии Черчилля, Ганди, Фредерика Дугласа, принцессы Маргарет и Мохаммеда Али; жулики в Кремниевой долине; как финансовый кризис изменил мир; как христиане развалили всю античность; женщины-авиаторы; гибель грузового судна в 2015 году; уточнения к теории эволюции. Еще — много мемуаров и немного поэзии.
3. К 100-летию Солженицына на сайте «Лабиринта» вышел большой материал: в нем о писателе говорят Наталия Солженицына, Андрей Немзер (у него выходит к юбилею книга «Проза Александра Солженицына. Опыт прочтения»), гендиректор «Времени» Борис Пастернак, и писатель Давид Маркиш. Вдова писателя рассказывает о готовящихся театральных постановках, об огромном архиве Солженицына и его фотографиях; Пастернак — о 30-томном собрании сочинений и «Словаре языкового расширения». Немзер отвергает идею «Солженицын — писатель-одиночка», отвечает на вопрос об актуальности его публицистики, дает оценку биографии Людмилы Сараскиной и объясняет, почему те, кто добирается до «Красного колеса», обычно читают его неправильно: «„Повествованье в отмеренных сроках” стараются свести исключительно к порицанию Февральской революции (будто с неба упавшей на пребывающую в благости Россию). Февраль оказывается страшен словно бы „сам по себе” — а не тем, что обеспечивает захват страны большевиками и установление их чудовищной диктатуры».
4. На «Кольте» — статья Алексея Конакова о разговоре с ботами как поэтическом жанре. Полушутя Конаков связывает популярность этого жанра с захлестывающей мир «волной правой реакции» (когда непонятно, безопасно ли вообще разговаривать с людьми, хочется поговорить с Сири). Главный практик бот-поэзии на русском — Юрий Рыдкин, чьи опыты Конаков анализирует; Рыдкин, например, подсовывает сетевому боту лозунги студенческой революции 1968 года. Конаков подчеркивает, что Рыдкин занимается всем этим не как коллекционер смешных ответов: «его удовлетворяет любая, какая угодно реакция бота. Таким образом, читателю предъявляется вовсе не коллекция перлов и острот, рандомно выданных программой, но, скорее, запись почти бихевиористского исследования, построенного по классической схеме „стимул — реакция”»; это перекликается с тем, что и май-68 выродился «в набор из двух десятков механически повторяемых лозунгов». «Пока технологии заняты анабазисом бота к человеку, Юрия Рыдкина интересует катабазис человека к боту», — заявляет Конаков; иными словами, тексты Рыдкина вызывают у читателя предсказуемую реакцию, как бы программируют его. Рыдкин же объясняет нам, вслед за Чеховым, Приговым и Рубинштейном, что «человек человеку бот». В комментариях к статье, как бы в опровержение этой идеи, разворачивается полемика с переходом на личности.
5. На «Прочтении» Татьяна Сохарева рецензирует вышедший в переводе Аполлинарии Аврутиной роман турецкого классика XX века Ахмеда Хамди Танпынара «Покой»: «Приниматься за роман, который в турецком литературном каноне считается чем-то вроде „Войны и мира”, непросто, и дело не в том, что он чересчур экзотичен для европейского читателя. <...> „Покой” соединяет в себе тоску по оставшейся в прошлом большой культуре, приметы стремительной европеизации и больные мировоззренческие вопросы, которые мучают молодых интеллектуалов, вынужденных жить в период слома эпох». Сохарева коротко пересказывает сюжет — вернее, «один из поверхностных уровней, на которых разворачивается действие», и замечает, что название романа — обманчиво: «мотивом всех разговоров, которые ведутся в книге, становится тревога». Более продуктивным сравнением, чем с Толстым, Сохаревой кажется сравнение с Пастернаком: приведено несколько убедительных параллелей романа Танпынара с «Доктором Живаго».
6. Вторая часть «Фантастических тварей» опять злит фанатов «Гарри Поттера»: Джоан Роулинг, написавшая сценарий к фильму, продолжает ломать собственный канон. Мы уже рассказывали, как интернет-негодование настигло змею Нагайну — и это был только трейлер. «Мир фантастики» суммирует несостыковки. Посмотрев весь фильм, фанаты узнали, что СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ СПОЙЛЕРЫ у Дамблдора откуда ни возьмись появился еще один брат; что профессор Макгонагалл работала в Хогвартсе профессором Макгонагалл в 1927 году, тогда как раньше сообщалось, что она родилась в 1935-м (этой неясности посвящена отдельная подборка шуток на сайте Indy100); что Гриндевальд умеет видеть будущее — и еще много чего странного.
7. Сформирован новый нобелевский комитет по литературе, сообщает ТАСС. В него вошли пять членов Шведской академии и пять независимых экспертов. «Так как Нобелевский фонд положительно отнесся к этому, мы можем продолжать спокойно работать над премией следующего года», — говорит секретарь академии Андерс Ульссон. Пока что звучит обнадеживающе.
8. Пока у шведов суд да дело, объявили первых лауреатов премии Bookscriptor, ориентированной на поиск новых авторов, работающих в области фэнтези/фантастики, young adult и «интеллектуальной российской прозы». Победителями в этих номинациях стали соответственно Денис Калдаев, Екатерина Рубинская и Гала Узрютова; интересно, что к премии был приурочен разговор о том, что такое young adult и приживается ли оно в России. По мнению переводчицы Ольги Бухиной, этот жанр выбивает все мишени — он интересен «подросткам, — потому что это про них, молодым людям — потому что это про них пару лет назад, а взрослым — потому что это про молодость, о которой они часто ностальгируют, или которая наоборот была такой трудной и неприятной, что ее хочется, хотя бы в воображении, прожить еще раз — по-другому».
9. Скончался бывший директор Библиотеки Конгресса США Джеймс Биллингтон — выдающийся историк-русист, многое сделавший для обустройства нового культурного диалога между Россией и Америкой после распада СССР (в частности, совместно с Дмитрием Лихачевым он придумал программу культурного обмена «Открытый мир»). На сайте Newswire — некролог; кроме того, о нем здесь говорят американские политики (Нэнси Пелоси, Кондолиза Райс, бывшая первая леди Лора Буш), ученые (Нина Хрущева: «Его книга „Икона и топор” — сама по себе икона для нескольких поколений русских и русистов»), меценаты (Дэвид Рубенштейн: «Благодаря Джиму Библиотека Конгресса превратилась в библиотеку американского народа — национальное достояние, служащее всем американцам»). Еще один некролог, рассказывающий, как много Биллингтон сделал для Библиотеки Конгресса и вообще для мирового библиотечного дела, опубликован в Boston Globe.
10. Одна из книг в списке «Купить на non/fiction» — переиздание романа Ольги Токарчук «Бегуны»; за этот роман польская писательница получила Международного Букера. В The Calvert Journal — статья Ханны Вебер о «Бегунах» и о встрече с Токарчук. Писательница, живущая в Силезии в двухстах метрах от чешской границы, рассказала Вебер о своей завороженности идеей границ: «Я поняла, что... утренние сумерки всегда интереснее, чем день или ночь».
Бабушка Токарчук родилась во Львове, на протяжении жизни была гражданкой Австро-Венгрии, Украины и Польши. Ускользание, перетекание через границы — и перетекание самих границ — важная тема «Бегунов». Токарчук ссылается на Зигмунта Баумана и теорию «текучей современности»; Вебер рассуждает о тех же категориях в центральноевропейской прозе (Кундера, Краснахоркаи). Еще одна важная часть биографии писательницы — психоанализ, который она практиковала до литературной карьеры: «Реальность — это то, что мы можем наблюдать с разных точек зрения. Для меня это главное определение литературы. Мы в особом положении: любой из нас может смотреть на мир и описывать его: вот вам уже роман».
11. На Aeon — текст норвежского историка идей Дага Хербьорнсруда о том, что философия некогда была уделом женщин. Здесь коротко описаны биографии нескольких выдающихся мыслительниц прошлого — от легендарных (Гарги Вачакнави из Упанишад) до вполне реальных: упомянуты, среди прочих, китайская писательница и ученая Бань Чжао, в чью область интересов входили астрономия, этика и филология; суфийская мыслительница Рабиа аль-Адавиа; принцесса исламского халифата Сокото (ныне территория Нигерии) Нана Асмау, выступавшая за образование для женщин, — одна из матерей-основательниц африканского феминизма; мексиканская поэтесса, ученая и монахиня Хуана Инес де Ла Крус. «Философия некогда была миром женщин — время вернуть этот мир», — пишет Хербьорнсруд.