— Артем Николаевич, чем вы занимаетесь в Свияжске сейчас? Что было до Свияжска? Как вас угораздило сюда попасть?
— Есть такие города, которые всегда с тобой, как говорил старина Хэм. Свияжск, понятное дело, не для такой большой аудитории, как Париж, который всегда со всеми, с очень большим количеством людей. С теми, кто вообще знает об этом месте, он всегда находится где-то рядом.
Я там побывал первый раз в детстве — 70-е еще годы, получается. Вместе с отцом несколько раз туда приезжал, и потом несколько раз приезжал. Поэтому он присутствовал в моей жизни как некий объект. Потому что я не был с ним связан работой, непосредственной жизнью и так далее. Это не настолько мне кажется существенным, потому что какие-то мистические сразу приходят на ум параллели: некий такой воображаемый град, который всегда помнишь, единожды побывав там.
Конечно, я занимался очень многими вещами в своей жизни. Благодаря случившейся перестройке в основном. Когда я поступил в университет на зоологию (я по первому образованию биохимик), у меня была совершенно отчетливая идея жизни. Как издевался надо мной одно время мой дядюшка: сначала я стану ассистентом кафедры с красной бабочкой, потом доцентом кафедры с красной бабочкой, потом профессором кафедры с красной бабочкой. Путь мой жизненный был размечен, намечен. Во время учебы в университете мне оставалось только следовать. Потому что родители были преподавателями, все университет окончили. Другого пути я для себя не видел, но тут в нашей стране произошли глобальные изменения в конце 80-х годов. У нас на тот момент из реактивов на кафедре были только дистиллированная вода и поваренная соль, сложно было проводить какие-либо эксперименты, и я по совету родителей параллельно поступил на юридический факультет.
Поскольку экономическая ситуация стала совсем сложной в стране, я, как и все, пытался заниматься каким-то бизнесом. Тогда вся страна кинулась этим заниматься, мало кто остался в стороне. Сначала я какими-то колготками торговал, потом водкой, фруктами и бог знает чем. И так продолжалось достаточно долго. 90-е годы в основном прошли под знаком безумной перестроечной торговли, торговых операций. Все-таки это, видимо, было не совсем то, чем мне бы хотелось заниматься глобально. После этого работал по своей второй специальности — юридической. Ну хотя и в коммерческих структурах работал по юридическим вопросам. Работал в государственном учреждении системы министерства транспорта в договорном отделе, оформлял и проверял различные контракты.
Потом в какой-то момент случился, как и у всякого нормального русского мужчины, кризис среднего возраста, где-то около 2007 года, и я ушел с работы. У меня появилась очевидная для всякого русского человека мысль — уехать в русскую деревню. То, что сейчас называют дауншифтингом, в XIX веке у нас это, наверное, называлось как-то по-другому. Уйти в народ?
Таких подвигов я, конечно, не совершал в своей жизни. И уехал не настолько далеко — в прекрасный близлежащий, лежавший в руинах Свияжск. Собственно, там маленькие населенные пункты были. И делать там ну совершенно нечего. Туристов было минимальное количество. Психиатрическая клиника была уже выведена на тот момент, там существовала коррекционная школа-интернат для особых детей.
Не было главы поселения, мэра, потому что никто там не хотел работать в тех условиях, которые были. Бюджет поселка составлял около 300 тысяч рублей в год. Это даже для семьи не очень много по большому счету, если дети есть. Население 250 человек, ветераны есть.
— Если 300 тысяч, получается, 25 тысяч в месяц?
— Что-то такое, да. Здесь еще зарплата руководителя. Моя! Собственно, не было желающих возглавить этот поселок, и я подумал, что в принципе мне было бы интересно этим позаниматься. Хотел там жить, что-то делать. Единственное, что там можно было делать, — попытаться организовать местную жизнь в правильном русле. Конкурентов никаких у меня на выборах не было, ни у кого не было желания возглавить «дыру» без бюджета. Я избрался в местные сельские депутаты сначала, а потом там из числа местных сельских депутатов выбирали главу поселения. Я около двух лет работал главой Свияжского сельского поселения. «Глава» комически, наверное, звучит, потому что у меня 30 избирателей. Абсолютно никаких льгот, только обязанности. Глава сельского поселения — это человек в нашей стране, которого все «имеют» исключительно. Обычный сельский глава — это настолько забитое и униженное существо, забитее которого трудно себе представить. Хотя у нас есть закон о местном самоуправлении, который провозглашает приоритет местного самоуправления вообще над всем и вся. Но на деле, конечно, это очень мало работает, к сожалению.
— Вы пришли в 2008 году в совершенно забытое людьми, абсолютно разваленное место. Кто вам помогал? Что за люди образовались там за два года? Ведь сейчас это важное место для Татарстана и России в целом.
— Я бы там, наверное, не смог ничего сделать, если бы не поддерживали родственники и друзья. Которые все дружно посмеялись над выбором моего жизненного пути, похлопали по плечу и сказали: «Ну мы будем тебе как-то стараться помогать». И, действительно, они помогали. Кто выделял деньги на охрану, кто-то помогал получать высшее или среднее специальное образование местным жителям — кто как хотел. Кто-то в праздники для ветеранов выделял деньги на подарки. Худо-бедно, но некий социальный оптимизм начал появляться.
Вид на Свияжск
Мы создали туристическое муниципальное бюро, потому что я понимал: единственный вектор развития Свияжска с экономической точки зрения — развитие его как туристического центра. И единственные потенциальные доходы, которые будут позволять содержать поселок в нормальном виде. Даже дамбы к большой земле еще не было, в 2009 году только проехать стало можно. Строить начали много раньше, но она не функционировала. За период моего там «главства» несколько человек получили высшее образование, кому-то удалось помочь. Чем хороша работа в таких населенных пунктах и чем, собственно, тянет людей — ты видишь конкретные плоды трудов своих. К тебе пришел ветеран — ты либо помог, либо не помог. А если ты ему не помог, то он тебя на улице каждый день видит и высказывает тебе всё, что хочет. Так в отношении любого жителя. С другой стороны, важный результат для меня в том, что я перезнакомился с местным населением. И они приходили ко мне со своими бедами, сомнениями, проблемами и историями. Я пропустил через себя достаточно много судеб.
— Что было потом?
— Потом было принято решение создать музей-заповедник «Свияжск». Вообще эти идеи давно высказывались, потому что еще в 80-е годы московский институт «Спецпроектреставрация» делал очень серьезное и непревзойденное на сегодняшний день по глубине исследование Свияжска. Обмеры, работа в архивах, с историей, с архитектурными памятниками. Комплексное изучение специалистами. И было поддержана в тот момент идея создать музей-заповедник, но в силу деградации советской экономики это не было реализовано. К ней потом вернулись, потому что существует понимание, что это может быть точкой экономического роста. Когда кто-то донес эту идею до людей, принимающих решения, наконец-то решились создать там музей-заповедник «Свияжск». Потенциал у этого места был очень большой, его просто невозможно не замечать. Было создано юридическое лицо отдельно для заповедника «Остров-град Свияжск». И мне позвонила сначала наша тогдашняя министр культуры Зиля Рахимьяновна Валеева и предложила возглавить. Я отказался, потому что на тот момент слишком вжился в свою муниципальную роль. Достаточно сложно было подобрать кадры: нужен был человек, который знал бы местную ситуацию. После этого мне позвонил наш первый президент, господин Шаймиев, с которым я не был вообще знаком.
— Сделал предложение, от которого нельзя отказаться?
— Предложил мне этой работой заниматься. После этого, действительно, отказаться было достаточно сложно. Я подумал немного над этим предложением. Благо в свободное время до этого я занимался галерейными всякими проектами — некий опыт, конечно, был в организации культурных мероприятий, выставок, фестивалей.
— Вы не испытываете ностальгии? Ведь нынешний туристический центр не похож на тот Свияжск, в который вы приехали когда-то.
— Тут всё предельно понятно: это то же самое место и в большинстве своем те же самые люди. Потому что, к счастью, идея полного переселения местного населения на «большую землю» в свое время была отброшена.
Один из экспонатов в фонде музея истории Свияжска
— А когда была такая идея?
— В 2010 году; людьми, которые передо мной разрабатывали проект музея-заповедника. Предложили переселить всех местных жителей из Свияжска на «большую землю». Но они — некоторые жившие поколениями несколько сотен лет тут — не были в восторге от этого.
— Не были готовы?
— Не были готовы — и заявили решительный отказ. Микроволнения народные были. Решили не бередить ситуацию, к счастью. Остались все на своих местах. Ситуация многогранная на самом деле, потому что там очень много аспектов. С одной стороны, была решена проблема местной безработицы. Видимо, в раз и надолго. Сейчас несколько сотен рабочих мест создано. Абсолютно все люди, которые в Свияжске хотят работать, и готовы работать, могут трудоустроиться, стали регулярно получать зарплату как работники бюджетного учреждения со всеми плюсами и минусами. Переселили людей в жилье новое из домов, которые в крайне аварийном состоянии находились, то есть ни газа, ни света — ничего. С этим невозможно спорить, это положительные изменения.
С другой стороны, конечно, сам дух Свияжска претерпел некоторую трансформацию. Как к этому относиться? Раньше кругом были безработные люди, браконьеры, то есть полная социально-экономическая деградация населенного пункта. Она, естественно, у людей городских-приезжих создавала такой лирический образ нашей деревни. Аутентичной — где люди выпивают, живут в ужасных условиях. И тоска, разлитая по ландшафту родимому. Сейчас по большей части ушло это чувство — и даже уже местные жители гуляют по нашим дорогам с твердым покрытием вечерами, когда туристы уезжают. Бабушки выходят. Другая совершенно жизнь, образ жизни немножко поменялся у людей.
— Самое замечательное в Свияжске, что люди вспоминают город как город дневного туризма, такая Венеция. Когда приезжают утром, а уезжают ранним вечером. Вечером город остается сам себе предоставлен, с минимальным количеством туристов. И следующий вопрос касается не только вашей музейной деятельности. Вы ведь тоже работали над мифологией Свияжска. Достаточно вспомнить ваши замечательные сказы об этом месте. Когда вы начали писать?
— Я до этого что-то писал, конечно. Как все жители нашей страны более-менее удачные какие-то опыты в стихах и прозе. Когда задумываюсь о литературе, которая меня сформировала таким, какой я есть, то первое, что мне приходит в голову, — это, скорее, сказки. По понятным, я думаю, причинам. Притчевая основа сказки влияет не только своим непосредственным сюжетом, но и каким-то «вторым слоем». Без Шергина или других русских сказочников, Афанасьева классического или «деревенской прозы» Коваля, ну условно деревенской, который понимал выход в сельскую местность, как и я. Много общего я видел. Не сказки, а какая-то жизнь описывается формально-сказочным языком, псевдосказка. Пишут о каких-то вещах, которые реально происходили. Как Ван Гог мог написать поле синим цветом, так вот они использовали формально другой язык для описания реальности — язык сказок.
— Реальность Свияжска настолько сложна?
— Ну да, она вся ребристая какая-то. Кстати, это же всех касается на самом деле. Нет ни одной реалистической книги о Свияжске. Зато много книг об архитектуре Свияжска.
Я, ежедневно общаясь с местными жителями, пропитался этим всем, как промокашка. Мне надо было себя выжимать время от времени и собирать драгоценные капли человеческого опыта. Издано сейчас четыре сказки, фактически написал я больше, просто руки не доходят все напечатать.
— Как на ваши опыты сказителя-мифотворца отреагировали друзья, близкие, горожане?
— Мне кажется, часть из них, по крайней мере, искренне радовалась. Много людей, знакомых со сказочной традицией, понимали истоки и направление, в котором я работаю. Думаю, что местные жители, поскольку я использовал ряд каких-то прототипов в своих произведениях, может быть, и обижались.
— Они все читали?
— Я думаю, что да.
— И они узнавали друг друга? И были претензии?
— Ну конечно.
— А были прямые обвинения?
— Ну нет уж. Они понимают, что это сказки. Не было такого, чтобы ко мне кто-то подходил пьяный со словами: «Ты что там изобразил?». Нет, этого не было. Так, хмыкали.
— Свияжск, город потрясающей красоты, оставил в истории России огромный след. Какое-то пересечение силовых линий. Есть ли литературный код Свияжска?
— Литература, она такая... странная. Потому что два рода книг существует о Свияжске. Это литература искусствоведческая, аналитическая, связанная с анализом памятников архитектуры. Есть документальные сборники исторических материалов, летописи, своды и так далее. Вторая часть — это совершенно мифические вещи. По большей части художественный вымысел или отражение реальности через очень художественную прозу. Начиная с дневников Хеннинга Келера, который озаглавил свою книгу «Русские хроники», что предполагает хронику, летопись, но это дневник. Тем не менее сейчас мы прекрасно понимаем, что он писал их, может быть, на основании первоначальных дневниковых записей уже у себя на родине, в Дании. Но говорить, что в них реальные события описаны, не приходится. С фантазией у датского дипломата все было отлично. Знаменитый памятник Иуде — по поводу которого до сих пор «ломают копья», как будто он тут у нас стоит за углом. [По легенде, памятник Иуде Искариоту по приказу Троцкого поставили в городе в августе 1918 года. Исследователи, однако, предполагают, что это надгробие красного командира, «латышского стрелка» Яниса Юдиньша, или Яна Юдина, погибшего под Свияжском и похороненного с грандиозными почестями, которое по созвучью Келер, не знавший русского языка, принял за памятник апостолу-предателю].
«Свияжские сказки» Артема Силкина
— А местные люди что говорят?
— Местных это, знаете, на самом деле несильно даже волнует. Есть у нас в коллекции музея картина Рашита Сафиуллина, «НЛО над Свияжском» называется. Стоят местные мужчины в телогрейке, бабушки какие-то, между собой общаются. Прямо над ними висит тарелка, но они не смотрят на нее, они смотрят друг на друга. Потому что местная жизнь актуальнее, чем это вот всё: тарелки летающие и всё прочее.
Мне еще вспоминается произведение писателя Саганова, который родился в Свияжске — «Новоград свияжский». Это в такой советской политической стилистике повесть о постройке Свияжска. Она отражает государственное историческое видение того времени, конец 50-х — 60-е годы. «Тайна стоит жизни» — детектив, местный бестселлер; знаменитейший автор, профессор юридического факультета, один из моих преподавателей — Зуфар Фаткутдинов. У него был доступ к архивам НКВД в свое время. Он написал авантюрный роман о борьбе нквдшников в 20-е годы со злобными монахами Раифского и Свияжского монастырей, которые хотели реанимировать «белое» царство, восстановить монархию. Это такой фикшн-фикшн, что называется. Под одеялом за ночь эту книжку прочитал. Человек работал с документами, в итоге написал то, что написал. В XIX веке писал Карл Фукс, со своей женой переписывался. Профессор Казанского университета, немец. Он, когда описывает Свияжск, описывает его романтическим языком: «Как будто парящий в воздухе город вдруг открылся передо мной, плавающий в водах рек». То есть там не было никакой фактической истории, была эмоциональная оценка этого места как культурного ландшафта и исторического объекта.
Или Марина Разбежкина и Рашит Сафиуллин — книжка «Чурики-мокурики». Это тоже одна из квинтэссенций описаний Свияжска, которые в определенной мере основаны на разговорах Марины и Рашита и зарисовках из жизни. Воспринимать это как документ невозможно. Часть местных жителей книга очень возмутила, потому что там описываются конкретные люди, советская, местами не очень приглядная, действительность. Свияжцы, которые там родились и жили, не воспринимают то время как некий ад, который временами всплывает в этой книге. Они были сильно удивлены, что этот их «золотой» городок с психиатрической больницей, тюрьмой, в котором прошло их детство, где они бегали по травушке-муравушке, приезжим показался местом полным чудовищ нашей истории. По сути, нет никаких реалистических книг. На прошлой неделе я работал в военном историческом архиве в Москве несколько дней. Изучали документы, связанные с Гражданской войной, Восточным фронтом, отрядами в Свияжске. Вместе с сухими телеграммами донесения ежедневные — типа «Поезд Троцкого отбыл со станции Свияжской на станцию Тюрлема в 16:00». Даже в этих военных телеграммах много совершенно новой фактологии, которая все переворачивает, но и эмоциональный оттенок присутствует. Душой понимаешь, что очень сложно отделить. Сложное место.