Эрих Кестнер. Мальчик из спичечной коробки. М.: КомпасГид, 2019. Перевод с немецкого Константина Богатырева
Эрих Кестнер — известный в Германии писатель (имеются названные в его честь улицы, книжная премия и библиотека), который совмещал журналистику, написание детских книг и выступления в литературных кабаре. Он пережил обе мировые войны, его книги запрещались во времена Третьего Рейха, а наибольшую известность принесли ему как раз книги для детей. «Мальчик из спичечной коробки» — классика немецкой литературы, написанная больше 50 лет назад, на русский переведенная еще в 1980-х.
Автор выдумал деревеньку, где живут люди ростом не больше полуметра: у таких людей однажды рождается совсем уж маленький мальчик Макс, которому в качестве кровати подходит спичечный коробок. Желая идти по стопам родителей, он увлекается акробатикой и даже попадает в большой цирк, с которым едет на гастроли. Макс получает неслыханную славу, голливудские режиссеры предлагают ему сниматься в кино, но в то же самое время он привлекает внимание бандитов, которые хотят его похитить и потребовать выкуп. История, начинающаяся в духе «Незнайки», ближе к финалу все больше смахивает на «Вождя краснокожих» О. Генри.
И все-таки «Мальчик из спичечной коробки», конечно же, сказка, в которой говорится о двух важных темах. Первая — это сиротство героя (он теряет родителей просто потому, что их, слишком маленьких и легких, уносит ветер) и обретение новой семьи. Вторая — важность веры в свою мечту. Маленький человек получил признание в мире больших людей за любовь к своему делу, а черта, кажущаяся изъяном, не помешала на пути к призванию.
Вера Инбер. Соловей и Роза. Рассказы. М.: Текст, 2018
Здесь собраны больше двадцати рассказов, которые при множестве схожих черт все-таки довольно разные. Есть тут зарисовки со странными персонажами, написанные вполне в духе Ильфа и Петрова, но без примет времени: например, про товарища Пищитка, у которого, «кроме больной почки, есть еще вполне здоровая жена», или про Зоеньку, чьи вышитые вручную подушки автор предлагает изучить психологам, потому что они «автобиографичны». Есть рассказы и о рабочих элементах: о сапожнике, который по характеру повреждений на башмаке может догадаться о болезнях хозяина, или о портном, который разговаривает с пиджаками.
Эпоху никуда не денешь, и во многих рассказах главным местом действия является коммунальная квартира — в одном тексте дети, пока мама на работе, находят ей нового мужа среди запершихся по комнатам соседей. Рефрен, который можно увидеть здесь не раз, — сюжетный поворот, кратко и понятно описанный словами «Но тут произошла революция». Инбер родилась в 1890-м, и рассказывает (впрочем, опять же, с большой иронией) о людях, которые вынуждены менять свои привычки с установлением советской власти: кто-то перевоплощается в музейного смотрителя в своей же квартире, кто-то уясняет, что теперь «нельзя будить ночью работницу Наташу только потому, что самой не спится».
Наконец, иногда рассказ превращается в рассуждение на кулинарную или питейную тему. Один рассказ начинается словами: «Так как наступило время абрикосов, то мне хотелось бы высказать несколько мыслей по поводу того, как не надо варить варенье»; другой текст сходу предлагает поговорить о тонкостях коньяка: «Для того чтобы коньяк был хорош, он должен быть стар».
Андрей Тесля. «Истинно русские люди». История русского национализма. М.: РИПОЛ Классик / Панглосс, 2019
Кандидат философских наук Андрея Тесля, исследующий эволюцию общественной мысли, считает, что все известные науке попытки сформулировать идеи национального самосознания сводились либо к стенаниям об упущенных возможностях прошлого, либо к разговорам об огромных возможностях будущего. Тесля делает краткий обзор этих попыток, объясняя, как российская власть использовала термин «нация» на разных этапах своего существования.
Курс лекций, который лег в основу книги, — это рассказ о ключевых событиях в русской истории и об идеологах, которые по следам этих событий предлагали новые доктрины формирования русского общества. В ответ на польское национальное движение Александр I задумывает глобальное административное переустройство Российской империи, а украинское национальное движение своими амбициями вообще ставит в тупик имперскую бюрократию. Поражения, понесенные в 1805–1807 гг., толкают государство на поиски «средств общественного сплочения» — и здесь наибольший вклад вносят государственный деятель Федор Ростопчин и публицист Сергей Глинка. Шишков и Карамзин спорят об отношении к декабристам, а читатели «Истории государства Российского» заочно спорят с автором о том, кому принадлежит эта история: царю или народу. Диспуты славянофилов и западников сходят на нет, когда в 1860-х годах приобретает важность «общественное мнение» и когда можно услышать призывы к отказу от сословий, «поскольку больше нет сословий, а существуют только русские».
Автор подробно останавливается и на тех героях, которые осмысляли вопросы империи и нации в своих сочинениях (к примеру, философы Петр Чаадаев и Владимир Соловьев, а также издатель Михаил Катков, автор целого проекта по нациестроительству), и на тех, кому приходилось воплощать идеи в законах — от министра просвещения Сергея Уварова до правоведа Константина Победоносцева, главного идеолога реформ Александра III. У каждого из них были собственные ответы на вопрос, который остается открытым (и спорным) до сих пор: какой именно критерий считать главным связующим звеном русской нации — православие, принадлежность к русской церкви, подданство или культурную принадлежность.
Антон Соя. Правдивая история Федерико Рафинелли. М.: Абрикобукс, 2019
Федя Рафинелли, мальчик-клоун в цирке своих родителей, получивший имя в честь другого клоуна по кличке Федя-Съел-Медведя. Это настоящий цирк уродов (мама героя — бородатая женщина, жонглирующая гирями и напевающая арии Вагнера), в котором собрались не только необычные люди, но и странные животные — к примеру, слон-рецидивист. Так уж вышло, что Федя падает «смешнее всех на свете», поэтому на изнурительных тренировках ему старательно дают подножки, толкают и опрокидывают, чтобы он снова падал и падал, перестав наконец чувствовать боль. Федя эту боль все равно чувствует, и оказывается, что больно не только ему. Родители умирают, мальчик становится хозяином цирка и обнаруживает, что большинство артистов не устраивает их жизнь. Тут как раз появляется возможность загадать по одному желанию у Румпельштильцхена. Кто-то возвращает себе молодость, сиамские близнецы обращаются в обычных близнецов, а сам Федя избавляется от природного красного клоунского носа.
Затем артисты погорелого (буквально) театра покидают сказочное отрочество и вырастают в чистой воды дауншифтеров, приобретают овощной интернет-магазин, живут то в снежной России, то в жаркой Индии, а когда не хватает денег — идут на площадь и дают представление. Вместо того, чтобы остановиться на привычном «жили долго и счастливо», автор дает волшебным героям путевку в абсолютно реалистическую жизнь XXI века.