Контекст
Последние пятнадцать лет «Русский Букер» бродит по замкнутому кругу. Спонсорский контракт заключается на пять лет, и по неписаным правилам последний год царствования очередного спонсора неизменно должен сопровождаться скандалом. В 2005-м истекал договор с «Открытой Россией», и в тот год члены жюри устроили заговор против председательствовавшего Аксенова. На итоговой пресс-конференции Василий Павлович кричал на победившего (и ни в чем не виноватого) Дениса Гуцко: «Да кто вы вообще такой!» В 2010 году истекал договор с нефтяной компанией BP. Жюри тогда перевыполнило план по скандалам: победителем стал неуклюже эротический роман Елены Колядиной «Цветочный крест», который обогатил современный русский язык пленительным словом «афедрон». Успех был колоссальный: даже те, кто никогда не читает современную прозу и игнорирует премии, про афедрон услышали и запомнили. Спонсоры долго бегали от «Букера», и на следующий год премия не вручалась. Потом спонсора нашли, раны затянулись, и вот в прошлом, 2016, году победил роман Петра Алешковского «Крепость», который язвительные журналисты немедленно растаскали на неудачные цитаты.
Но, что самое интересное, за провалом всегда следует подъем, а за скандалом — победитель, который не вызывает особых возражений. Первому сезону при новом спонсоре положено проходить тихо и без скандалов. В 2006 году премия досталась роману «2017» Ольги Славниковой, и это всех устроило. А в 2011 году был не просто «Букер», а выбирали главную книгу десятилетия — ее вполне заслуженно получил прекрасный роман Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени…». А посему и от «Букера» нынешнего тоже можно было ждать чего-то не скандального, а скорее предсказуемого. Скажем, победу сложнейшего по задумке и исполнению романа Владимира Медведева о войне в Таджикистане «Заххок». Или награда могла достаться масштабному проекту Михаила Гиголашвили «Тайный год». Или же «Букер» мог обратить внимание на Александра Мелихова, который два года назад дошел до лонг-листа, в прошлом году попал в финал, а сейчас шел в бой с новыми силами и с новым романом «Свидание с Квазимодо». Или оценить роман о гражданской войне Игоря Малышева «Номах», или почвеническую прозу Дмитрия Новикова «Голомяное пламя». Но нет: Новикову достался грант на перевод книги, Медведеву — Студенческий Букер. Жюри же пошло по шестому пути и выбрало темную лошадку, самого неизвестного из авторов, самую тоненькую из книг, самый экспериментальный и странный из текстов — роман Александры Николаенко «Убить Бобрыкина».
Роман
Саша живет с мамой. Мама старая и ворчливая. Саша особенный. Саша любит Танюшу и ненавидит Бобрыкина. В школе Танюша любила Сашу, теперь любит Бобрыкина и живет с ним. Бобрыкин в школе третировал Сашу, теперь над ним подшучивает. Саша хочет убить Бобрыкина и вернуть Танюшу. Мать живет вечным ожиданием катастрофы. Саша живет вечным ожиданием Танюши. Танюша иногда заходит. Танюша пишет Саше письма. Или не пишет. Сумрачно все в этом мире бушующем: вроде сейчас, а вроде флэшбек, вроде письмо, а вроде жизнь, вроде сон, а вроде пробуждение, вроде реальность, а вроде бы фантастика. Вот у мамы в комнате сидит герой-подводник Маринеско — это каким образом стоит трактовать?
Как это написано? Примерно так: «Весенний мир сковали льды, холодный ветер катил пивную банку; окрепнув, бороды сосулек светились мрачным электрическим огнем, забор сомкнула тьма». Есть и более удачные места: прозаик Роман Сенчин, рецензируя книгу для «Нацбеста», восхитился фразой «снежным облаком лежало на крышах небо». Я же отметил «корочкой арбузной хрустели валенки по кромкам луж». Сенчин, кстати, призвал роман Николаенко «не вознести, а заметить». Жюри «Букера» поступило ровно наоборот.
Александра Николаенко и обложка книги «Убить Бобрыкина. История одного убийства»
Фото: facebook.com/online.prochtenie
Удачливый издатель этой книги Вадим Месяц в своей рецензии на четвертой странице обложки назвал «Убить Бобрыкина» равновеликим «Школе для дураков» Саши Соколова и роману Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки». Читательница из жюри «Студенческого Букера» осторожно сравнила текст Александры Николаенко с «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева. Откуда взялся Санаев — понятно. С той же четвертой стороны обложки, где он хвалит роман. Более того, он уже хорошо отзывался о предыдущей книге Николаенко «Светофор, шушера и другие граждане». Сама Николаенко является поклонницей прозы Санаева и иллюстрировала его «Плинтус».
Мне же «Убить Бобрыкина» сперва напоминал «Кысь» Татьяны Толстой, потом «Висельника» Алексея Слаповского, потом «Письмовник» Михаила Шишкина, а потом я понял, что передо мной мешанина из сюжетов, приемов и стилей. Рисунки автора придают книге поразительное сходство с девичьим блогом: картиночки, цитаты из любимых книг (Соколов, Санаев и далее по списку), трогательные письма, особый мальчик, которого хочется обнять и приголубить. И страдания, страдания, страдания.
Как все это понимать?
Так что же — это новый афедрон? На первый взгляд — да. Казус 2010 года повторяется. Тогда «Цветочный крест» Елены Колядиной наградили «Букером», потому что решили, что это — постмодернистская игра, изящный эксперимент, поиск новых тем. Колядина же честно писала эротический роман про позднее русское средневековье. Такие книжицы издаются в мягких обложках, их любят почитать перед сном домохозяйки, а особенно — их подрастающие сыновья. Солидным дядям и тетям из жюри «Букера» подобные тексты положено игнорировать, потому что никаким постмодерном и экспериментом здесь и не пахнет.
Читая роман «Убить Бобрыкина», ты испытываешь дежа вю. Жюри искало нового Сашу Соколова, а нашло экзальтированную барышню. Которая пишет у себя на страничке, потом ее обнаруживает девичья редакция крупного холдинга, издает, и у книги появляется своя небольшая секта на Livelib. Опять-таки, солидным дядям и тетям из жюри «Букера» такие тексты положено игнорировать.
Но это только часть правды. Александра Николаенко не так проста, как может показаться после прочтения первых страниц романа и просмотра ее немного восторженных профайлов и аккаунтов. «Убить Бобрыкина» по-своему сильная книга. Из-за непрерывного чувства грядущего апокалипсиса, в котором живет мать Саши. Из-за густой смеси примет и суеверий, в которую погружена ее жизнь. Из-за того, что, описывая эту смесь, писательница не ударилась в антиклерикальный памфлет, а действительно сконструировала на свой лад новое средневековье. Из-за ритма, которым написана пусть не вся, но значительная часть текста. Из-за эпитетов, которые впиваются в людей и явления и не отпускают их. Из-за зыбкости того пограничного мира между реальностью и наваждением, в котором разворачивается действие книги. Причем здесь «Букер» — не очень понятно. Для таких текстов есть специальная премия, и называется она НОС.